Вячеслав Хватов - Вторжение

Минут двадцать на участке Зюмченко тоже стояла тишина. Бойцы перевязывали раненых, делились впечатлениями и патронами. Громче всех вели себя добровольцы из гражданских. Понятно, нервы. Отходняк после боя.

Но вот сверху что-то зашипело, и возле моста вырос первый куст разрыва. Подарочек от бронекавалеристов. MLRS.

Зюмченко краем глаза увидел, как дружественным огнем накрыло оба подбитых австралийских "Абрамса", и в этот момент их "Страйкер" рванул с места. Мехвод выводил своего командира из-под удара. Зацепило и чехов. Их обвешанная антеннами КШМка перевернулась на бок и загорелась. Разворотило и пару "Татр".

Перед смотровой щелью что-то хлопнуло. Яркая вспышка, и БТР тряхнуло.

Что это?

Ничего не слышно. Из правого уха Зюмченко потекла кровь. Он это почувствовал по теплой дорожке на шее.

Взрывы не прекращались, каждый из них отдавался болью где-то глубоко в голове. Там рос и набухал колючий малиновый шар, грозя расколоть череп изнутри.

Красная пелена. Открыть глаза, нужно открыть глаза. Это очень сложно сделать, потому что каменная пыль, осевшая на веки, давит непосильным грузом. Смешавшись с собственной или чужой кровью, она моментально образовала корку.

Капитан утерся рукавом и огляделся.

У Мехвода, уткнувшегося лбом в руль, разбито лицо. Сзади сквозь пороховую гарь вообще ничего не видно. Только стоны.

Плохо соображая, Зюмченко выбрался через люк наружу. Возле переднего правого колеса лежал кто-то из добровольцев в залитой кровью джинсовой рубашке и обгоревших спортивных брюках. У парня вместо головы сплошное месиво с лоскутами кожи и бок вырван.

Зюмченко держась обеими руками за голову, непонимающе смотрел на что-то орущего ефрейтора Талеева. В голове крутилось дурацкое "открывает рыба рот, а не слышно, что поет".

Наконец, ефрейтор понял, что капитан его так и не услышит и просто постучал по броне "Страйкера" и показал на люк, из которого только что вылез Зюмченко. Капитан послушно залез обратно, и в тот же момент машина дернулась и покатила вперед. Зюмченко отключился.

Очнулся он в прохладной, продуваемой всеми ветрами палатке медсанчасти. Голова крепко стянута чистым бинтом, рядом на складной табуретке стоит пластиковая бутылка с водой. Тошнит.

Спустя пару минут откинулся полог и внутрь заглянул его мехвод, сверкая подбитым глазом. Он и рассказал, чем все закончилось.

Непонятно, как американцы с их разрекламированной автоматикой и электроникой могли так облажаться, но очухались они быстро. Обстрел длился минут пятнадцать, но дел натворил. От батальона остались рожки, да ножки. Уцелевшие откатились за станцию и закрепились на окраине Холкино. Но по Урени уже вовсю раскатывали бронекавалеристы, и из Кирова пришел приказ отходить на Котельнич.

Но больше всего досталось казакам. Части второй бронекавалерийской дивизии США рассеяли их по окрестностям Урени и доколачивали мелкие группы запорожцев еще три дня… Ульяновская же десантура поступила хитрее. Они пропустили австралийские танки сквозь себя, а потом раздраконили колонну тылового обеспечения этого полка. Теперь австралийцы дальше пойдут не скоро. Будут ждать, когда подвезут боеприпасы, жратву, бутылированную воду и биосортиры.

Что касается Зюмченко, то его "Страйкер" прицепили к БРДМ и вытащили из-под обстрела. Машина, получившая лишь несколько пробоин от осколочно-фугасных, нормально завелась, и дальше шла уже своим ходом. Бойцы умудрились во время затишья подсобрать боеприпасов там, где топтались чехи. Много целых и вскрытых цинков с патронами, выстрелы от РПГ и прочую мелочь. Угнали и две брошенные "Татры". Это потом очень помогло. По дороге над колонной два раза появлялись натовские штурмовики и беспилотники, но увидев "Страйкер" и два чешских грузовика, атаковать не решались. Наверное, боялись, что ударят по своим.

Весь день в расположение батальона подтягивались казаки. Запорожцы пробирались группами и поодиночке, пешком и на брошенных машинах. К Кирову решили выдвигаться ночью. Это чисто психологическое. Американцам-то, тем пофигу: что день, что ночь. Вон десантники ушли еще в полдень одними известными им дорогами. При этом, правда, оставили несколько бойцов для связи.

Разношерстная колонна двигалась медленно. Это всякие школьные автобусы, дряхлые легковушки и экзотические грузовики осторожно преодолевали рытвины и колдобины. Непривычно было видеть, например, тащившийся за бэтром молоковоз, весь облепленный чумазыми людьми в рваном камуфляже.

На месте колонну встречали парни из разведроты. Здесь, на правом берегу Вятки город стоял пустой. Будто гигантским помелом смахнуло всех его жителей. Даже собаки и кошки куда-то подевались.

Что там за рекой, не ясно. С того берега до них доходили противоречивые слухи. Вроде как там идут бои по всему городу. Это и так было понятно по неутихающей канонаде и по длинным дымным полотнищам, поднимающимся практически над всем левобережъем в шахматном порядке. Но вот кто где, еще держится, а кого погнали?…

В эфире сплошная какофония. Зюмченко уже полчаса терзал рацию, и, о чудо, среди треска, завываний и матерных криков на всех языках мира прорезался голос комбрига.

Оказывается, в Котельниче держит оборону сводный батальон ополченцев, усиленный сотрудниками местного УВД, конвойной ротой из ФСИН и взводом охраны из железнодорожных войск. Противостоит же им всякая шваль из местных и пришлых наемников, раскатывающая на угнанной из разогнанных воинских частей технике. Поэтому-то горожане еще держатся, но если подойдут застрявшие под Уренью войска коалиции, будет плохо.

Остаткам батальона Зюмченко было приказано провести разведку боем, выбить засранцев, закрепиться на позициях на западной окраине города и ждать помощи из Кирова.

Это хорошо. Без подкрепления им здесь долго не продержаться.

В редкие часы отдыха или минуты вынужденного бездействия капитану в голову лезли всякие невеселые мысли, которые он старательно гнал прочь. У его бойцов, наверняка, было тоже состояние. Не слепые ведь и соображают кое-чего. Непонятно, что за помощь обещал комбриг, но чтобы остановить миротворческую армаду, нужно что-то более серьезное, чем их бригада ВВ.

Через час Зюмченко удалось связаться и со штабом ополченцев. Те ответили, что держатся, ждут помощи. Потери большие, но подошли еще люди с области,

есть трофейная техника — два БТР-80 чешского производства, новенькие, всё в масле. У шантрапы из наемников самые опасные отряды в центре, на улице Советская. Там собрались матерые, прошедшие не одну горячую точку "Псы войны". Остальное — в основном гопота, стреляющая длинными очередями от пупка. Правда, патронов у них до ебени матери. На совещании в штабе решили, что группа Зюмченко ударит как раз по центру. Этим отвлекающим маневром будут скованы элитные отряды наемников, а десантура и казаки, тем временем, пройдя с двух сторон вдоль берега Вятки, разблокирует мост, по которому на левобережье рванет вся бронетехника.

Поскольку от батальона Зюмченко осталось "шиш, да ни шиша", капитан лично повел усиленную разведроту. Его броня влилась в моторизованный кулак из БМД десантников. На правобережье осталась лишь небольшая резервная группа, да три уцелевшие "Акации" ульяновцев, которые должны подавлять огневые точки наемников. Для этого еще вечером на восьмидесятипятиметровый элеватор, с которого просматривался весь город, пробрался корректировщик.

В предрассветной тишине каждый скрип уключин арендованных у местного населения лодок, словно вой иерихонской трубы. Но обошлось. Спрыгнули на влажный песок и, оставив молодых затаскивать лодки, метнулись в прибрежные кусты. Несколько частных домов и одинокая хрущевская пятиэтажка, таращившаяся выбитыми окнами на реку, не подавали признаков жизни.

Выдвинулись вдоль улицы по заросшим высокой травой палисадникам. Шли на полусогнутых, придавленные весом боекомплекта. На углу улицы Ленина какое-то сонное чмо их все-таки заметило. Его сняли, но полоснуть из автомата успел. Его очередь разорвала куст боярышника недалеко от Зюмченко

— Бегом, бегом! — сорвались с места и забежали во двор дома, из которого стреляли. Несколько гранат в окна, и к новому укрытию. Перебежками отряд продвинулся еще на несколько домов вперед.

Сплошной обороны у наемников тут не было, но рассредоточившаяся по дворам разведгруппа то и дело натыкалась на разрозненные очаги сопротивления. Очумелые со сна наемники, вяло огрызались огнем из автоматов. Пару раз грохнули ушедшие в никуда заряды гранатометов.

Что хреново в городском бою — никогда не знаешь, откуда прилетит следующая подача, и что ещё хуже, не знаешь, чья она будет, от врага или…