Кодекс спецназовца - Алексей Викторович Вязовский
По всему выходило, что международным спецназом просто некому руководить. Каждый член Совета поочередно председательствует в нем в течение одного месяца, причем выбор председательствующих в Совете государств-членов проводится в английском алфавитном порядке. Чтобы получить неветированное большинство голосов членов – это надо очень сильно постараться. Таких случаев – пересчитать по пальцам одной руки. Из последнего – прием в ООН Свазиленда.
Есть еще Военно-штабной комитет, который в теории руководит миротворческими силами. Но там все то же самое. Есть секретариат, возглавляет его англичанин по имени сэр Энтони Бакли. Генерал, участник Второй мировой. При нем даже есть недавно созданный комитет по противодействию терроризму! Но в реальности ВШК ООН деятельности не ведет – участники обратно не смогли договориться о том, кто чем рулит, кто предоставляет какие силы и кто за все это платит.
– Дипломаты топят идею, – пожал плечами Андропов, пригубил пива. – Я выступил за то, чтобы попробовать: что мы теряем? Тактику городского спецназа американцы уже наверняка переняли, тут шила в мешке не утаишь. Орлов им все, что называется, на практике показал. А с резидентурами может и выгореть. Меня поддержал Гречко.
Юрий Владимирович внимательно на меня посмотрел.
– Ход с ГРУ получился отличным. Целая комбинация.
– Цинев был? – коротко спросил Цвигун.
– Был, ждал в приемной, но его так и не вызвали на доклад. Брежнев сказал, что грехи Орлова ему надо простить – «Кобры» и освобождение заложников в школе окупают все. И кстати. Еще ни разу не было персональных дел в Комитете на Героев Союза. Это уже я добавил.
Я приосанился, допил пиво. Гроза прошла мимо, лишь посверкали рядом молнии да погремел гром.
– Пошли со мной… – Андропов встал, махнул мне рукой.
Мы поднялись в кабинет председателя и тоже прошли в комнату отдыха. Она была пошикарнее, чем у Цвигуна. Собственный финский холодильник, кожаный диван, кроме телевизора, целый музыкальный комбайн на длинных ножках. На нем Юрий Владимирович и включил радио. И это был… Голос Америки. Я, конечно, прифигел.
– Садись вон там… – Андропов показал мне на стул у небольшого столика. – Удивляешься? А зря. Я каждый вечер слушаю. Мы должны знать, о чем говорит пропаганда врага. По актуальной повестке можно многое понять. Вот о чем они сейчас говорят?
Я прислушался к вражьему голосу. Диктор вещал про репрессии, которые развернуло новое руководство Чехословакии против сторонников Пражской весны.
– Зачем-то вытащили опять чехлов.
– Как ты сказал? Чехлов? – Юрий Владимирович засмеялся.
Интересно, а у него правда есть еврейские корни, как шепчутся в Комитете? Я присмотрелся к председателю. Ничего семитского во внешности не обнаружил.
– Так у нас в пражском посольстве шутили.
– Как оцениваешь работу тамошней резидентуры?
– Они только начали работать, – пожал плечами я. – Подход к Дубчеку организовали грамотно, нам оставалась сущая ерунда. Кстати, а что будет с Александром… черт, как его по батюшке-то…
– Штефанович.
Вот это память у Андропова!
– Короче, что с ним будет?
– Принято решение о ссылке в Удмуртию. Поживет там несколько лет, подумает о своей жизни. Его товарищей по Политбюро тоже раскидаем по стране.
Мы прислушались к «Голосу». Тема чехословаков закончилась, начали обсасывать французов. Какая-то ночь баррикад, протест идет на спад. Говорил ведущий по-русски чисто, но с небольшим таким акцентом. Антисоветским. Специально таких нанимают?
Андропов щелкнул выключателем «комбайна». Прошелся туда-сюда по комнате.
– Я тебя зачем позвал. Твоя командировка в Штаты утверждена. Там будет много сложностей, думаю, Сахаровский их тебе уже озвучил.
– Так точно! – я вздохнул.
– Но до отъезда тебе надо будет сделать одно дело для Цинева.
– Для кого?!
– Ты не ослышался.
* * *
Домой я не поехал – ограничился звонком. Яна была недовольна, пришлось отговариваться тревогой. И она у меня была. Персональная. Андропов подкинул такую бяку – хоть стой, хоть падай. Дерьмовое задание, что легко может кончиться провалом.
В связи с тем, что я выпил пива, пришлось просить ехать в отряд разгонную машину. И мне ее дали.
До Балашихи добрался уже поздно вечером и пошел искать Иво. Нашел всю верхушку отряда в генеральской бане. Козлов расщедрился. Тоом вместе с Байкаловым, Незлобиным и Байбалом. Последний разливал из большой банки пиво.
– Ах, Жигули вы, мои Жигули… – пел Огонек, стуча воблочкой по столу. – О! Тащ подполковник!
– Пьете? – спросил я, пожимая руки. – А если тревога?
– Пьем по чуть-чуть, – уточнил Иво, подвигаясь на лавке. – К нам?
– Сейчас схожу до кабинета. Ждите…
Я зашел к себе, взял бутылку мятной чешской настойки, что привез из Праги. «Зеленоу». По-простому – зеленка. Прелесть настойки была в том, что она отлично ложилась на пиво, не вызывая головных болей, похмелья и прочего утреннего ужаса пьющих мужчин.
– Товарищи офицеры, – я поставил бутылку на стол в бане, – вот, проставляюсь.
Народ принял напиток одобрительно. Бутылка пошла по рукам.
Пока я раздевался, слушал краем уха разговор за столом. Обсуждали не женщин и не иностранное бухло – денежное довольствие. Лейтенанты получали в «Громе» по 190 рублей. Капитанам выдавали 250. Мне как подполковнику – это я уже узнал в Управлении – полагалось 400 с копейками. Плюс служебные автомобили, длинный отпуск с проездом. Если ведомственный дом отдыха или санаторий – управление старалось оплатить половину или даже сто процентов. Жить можно. Особенно после того, как верхушку «Грома» прикрепили к спецраспределителю на Грановского. Сервис там был такой, что можно заказывать на дом по телефону. Чем Яна и пользовалась.
Байбалу полагалась северная надбавка. Плюс пятьдесят процентов зарплаты. Но получалась она не сразу, начисляли по 10 % за каждые полгода службы. То есть только через три года достигался порог в 50 %, но не более 240 рублей, и дальше коэффициент уже не рос. Впрочем, наш якутский сотрудник уже все выслуги себе заработал, зашибал в месяц больше меня. И это нормально. Ты поди послужи в Якутске при минус сорока. Это когда птицы в полете замерзают.
Я сходил в парную, Незлобин постегал меня дубовым веничком. Вместе с потом уходило напряжение дня, на тело накатывала расслабуха.
– Ну что там за жопа случилась?
– Как догадался?
– Да на тебе лица не было.
– А сейчас появилось? – я сел на лавке, забрал веник у Огонька. Похлестал себя по подошвам.
– Появилось.
– Начну с хороших новостей. Готовься опять
