Рейд в опасную зону. Том 1 - Мэт Купцов
Но когда начался военный конфликт в Афганистане, то стало ясно, что при наезде на фугас, из-за компактных размеров ГАЗ −66, страдал весь грузовик, а соответственно и люди, которые находились в нем. В кабине, кроме водителя обычно находился еще и офицер. Все заканчивалось для них плохо.
ГАЗ −66 срочно стали заменять на капотные, более тяжелые грузовики — УРАЛы, ЗИЛы, которые в аналогичных ситуациях, и при соответствующем бронировании, спасали личный состав и в кузове, и в кабине.
Дорога к кишлаку — это не дорога вовсе, а сплошные ухабы и песчаные ямы. Подвеска скрипит, Сашка держится за поручень и, ворчит себе под нос.
Думаю та дорога, по которой поехал отряд Свиридова ничем не лучше.
Туркменская жара вдавливает нас в сиденья, но я думаю только об одном. Эти моджахеды, которые решили сунуться на нашу землю, далеко уйти не могли.
Ведь прошло всего несколько часов.
День, как обычно, знойный, солнце словно издевается, зависнув в самом пекле небосвода. Жаркий воздух будто затягивает нас в себя. Полуденное солнце раскалило песок до состояния сковороды.
Жара. Миражи.
Песок скрипит под ногами, хоть и стараемся идти тихо. Урал оставили в трех километрах от кишлака, дальше — на своих двоих.
— Держим дистанцию, — шепчу по рации. Голос хрипит, как будто пыль легла прямо на связки. — Тихо, без самодеятельности. Колесников, замыкай.
Сашка кивает. Он из тех, кто слушает, а не спорит. Надежный.
Каждый шаг — будто по углям, но я молчу, сжимаю зубы.
Здесь, в этой беспощадной пустыне, ныть не положено.
Ноги, вдавленные в песок, медленно двигают нас вперед. Задача ясна. Найти всех моджахедов, которые осмелились пересечь границу. Найти их любой ценой.
Часть из них ушла в кишлак. Зачем?
Возможно именно там диверсанты –моджахеды захватили важные документы. Разбираться с этим вопросом не нам.
Наша задача — перехватить эти документы, не дать им дойти до той стороны.
Мы окружаем кишлак с двух сторон.
— Беркут, — шепчет Колесников, — а если они уже ушли?
Я оборачиваюсь, смотрю в его прищуренные глаза.
— Тогда нас ждут их следы. А если они в кишлаке — их ждут наши пули.
Он хмыкает, не спорит. Мы все знаем, -моджахеды — беспощадные, хитрые.
Через пятнадцать минут выходим к старому, заброшенному колодцу. Марш-бросок в полной экипировке. Жажда мучает всех.
Вода — искушение, но я поднимаю руку.
— Никому не пить. Может быть отравлена.
— Да кто сюда лезть-то будет? — бурчит Колесников, прикрывая глаза рукой от солнца.
— Те, кто умнее нас. — Я киваю в сторону склона, где чуть ниже серебрится ручей. — Там проверим.
Дезинфицирующие таблетки для обеззараживания воды — стандартный ритуал. Ждем несколько минут, затем пьем.
Обжигающая прохлада на языке почти как награда.
— Делимся по двое, — командую я, опираясь на карту и указания командира. — Ползем, чтобы никто не заметил нашего приближения к кишлаку.
Я в паре с прапорщиком Сашкой Колесниковым.
Песок горячий, проникает в каждую складку одежды. Лежу, вжимаюсь в землю, каждый сантиметр передвижения еще тот квест.
— Слышь, Беркут, — тихо шепчет Колесников, чуть подползая ко мне. — Ты чего такой мрачный?
— Думаю.
— О чем?
— О том, сколько нас тут с тобой выживет, если они встретят нас с пулемётами.
Колесников криво усмехается, но глаза остаются серьезными.
На краю кишлака замечаем старый пустой дом.
Он действительно выглядел как развалина, не обманул. Пыль, осыпавшиеся стены, трещины в углах, разбитые окна. Мебели никакой, кроме рухнувшего шкафа в углу и пары перевернутых ящиков. Но крыша, хотя и прогнившая, еще держится.
Главное — укрытие от солнца, а в нашем положении это уже роскошь.
— Сашка, сюда. — Я жестом показываю на угол комнаты, где пыль меньше, значит, и примет меньше останется.
Сашка замирает рядом, отряхивает панаму- афганку от песка, хотя какой смысл? Тут все дышит песком.
— Небось, лет тридцать никто не жил, — шепчет он, вытирая лоб рукавом. — Ты посмотри, как всё заброшено.
— Тридцать или триста — неважно, — бросаю в ответ, вытаскивая бинокль. — Главное, чтобы нас не заметили.
Сашка садится на корточки, прислоняется к стене, а я наблюдаю через пролом в кирпичах. Виден колодец — старый, с покосившимся воротом. Рядом бурьян и кусты.
— Не нравится мне это место, — шепчет Сашка.
— Не для комфорта мы тут.
В бинокль вижу патруль. Мужики в традиционных одеждах. Держатся уверенно, оружие в руках. Пара АК, и один с РПК.
— Они в курсе, что тут кто-то есть, — шепчет Саня. — Ищут.
— Или знают, кто прячется у них в кишлаке.
Минут через десять слышим гул мотора. Машина приближается по пыльной дороге, её силуэт то возникает, то пропадает за деревьями. Грузовик. Урал.
— Чего им тут надо? — тихо спрашивает Сашка.
— Сейчас узнаем.
Трое мужиков спрыгивают с кузова, одеты в обычную местную одежду. Один — старший, лет сорока, борода черная, длинная. Второй — моложе, но лицо жесткое, как обтесанный камень. Третий совсем мальчишка, но с автоматом на плече.
Подходят к колодцу. Старший что-то говорит, остальные кивают.
— Воду пойдут брать, — шепчет Сашка, чуть приподнимаясь, чтобы лучше видеть.
— Сиди тихо.
Старший кидает ведро в колодец, оно глухо ударяется о стенки. Плеск воды. Подтягивает обратно, смотрит на ведро. Но пить не спешат. В руках у второго появляется что-то вроде пробирки.
— Проверяют, — шепчу. — Умные.
Тот, что с пробиркой, опускает её в воду, встряхивает, ждет. Потом показывает старшему. Они переглядываются.
— Что там? — шепчет Сашка.
— Кажется, не понравилось.
Старший выливает воду из ведра обратно в колодец. Что-то говорит, размахивая руками, будто ругается. Третий, тот, что моложе, тоже бурно реагирует, но все трое не пьют.
— Отравленная, — констатирую я, убирая бинокль. — Трупным ядом. Там же погибшее животное было в колодце.
— Откуда ты такой глазастый, Беркут?
— Заглянул, когда сюда ползли.
— А если бы они не проверили? — хмыкает Колесников.
— Тогда бы разговор был коротким.
Мужики остаются у колодца еще минут пять, обсуждают что-то, жесты резкие, голоса раздраженные, хотя слов не разобрать. В конце концов старший махает рукой, все садятся в грузовик.
— Уезжают? — уточняет Сашка.
— Нет. В кишлак. — Я смотрю, как машина трогается и медленно исчезает за поворотом.
— Откуда такая уверенность?
