Рейд в опасную зону. Том 1 - Мэт Купцов
Сашка прищуривается, замечает, как один из детей нервно оглядывается на мать, а та делает едва заметный жест рукой, словно пытаясь его успокоить.
— Где сестра? — продолжаю я.
— В другом кишлаке, — спокойно отвечает мужчина. — С утра уехала на базар, осталась ночевать у родственников.
Голос ровный, но слишком гладкий, будто натренированный.
Мы переглядываемся с Сашкой. Мужик явно вызывает подозрение.
— Гость, значит? — Сашка подходит ближе, встаёт за его спиной. — А почему твоё лицо мне знакомо?
Мужчина напрягается, но быстро берёт себя в руки.
— Ты ошибся.
— Ошибся, говоришь? А может, ты объяснишь, почему в этом доме все смотрят на тебя, как на чужака?
Ответа нет.
Женщина замирает, а дети начинают плакать.
— Молчишь, значит? — я делаю шаг ближе. — Боятся тебя, вот что. Боятся сказать. А может, нам тебя проверить?
Мужчина вскакивает, хватает табурет и бросает в Сашку, но я мгновенно направляю автомат.
— Стоять!
Сашка уже скручивает его, на пол падает нож — длинный, кривой, с чёрной рукояткой. Точно не кухонный.
— Ну, попался, друг, — усмехается Сашка.
Выворачиваю ему ладонь. На указательном пальце — мозоль от спускового крючка.
Сашка отдергивает на плече одежду. На плече синяк от выстрелов из оружия.
— Ну что, рубаху будешь снимать, ясное дело- на спине след от ремня оружия. Или сам признаешься? — сурово говорю я.
Молчит, глядя исподлобья. Взгляд ровный, не моргает, привык замирать, прицеливаясь.
— Ну, что стрелок, брать мы тебя будем! — говорит прапорщик Колесников, связывая руки моджахеда.
Закончив, начинает связывать ему ноги.
— Не, этого надо упаковывать по полной! Так и норовит чего-нибудь учудить.
Моджахед стоит, как статуя, не шевелится.
Сильный у мужика характер, ни руки не дрожат, ни сам. Одно слово — стрелок.
Мы обыскиваем дом. В тайнике под кроватью находим автомат и патроны.
Всё ясно.
Женщина начинает плакать, но ничего не говорит. Слишком боится.
— Отвести его к пленным. А с остальными здесь разберёмся позже, — приказываю я.
Мы выходим из дома.
Кишлак снова затихает.
Но где-то в этом молчании остался ещё один — четвёртый. Сказали, что здесь их всего трое.
Но нет, мы не нашли то, что искали.
А значит, есть еще один.
И я уверен, он уже знает, что мы идём за ним.
Парни вытаскивают «гостя» из дома и отправляются к остальным пленным.
— Оттащим, присоединимся к вам.
В голове вертится одна мысль.
Они все окопались в кишлаке, значит и четвертый где-то рядом. И этот где-то — всего несколько шагов от нас.
— Документы ищем. Такие, чтоб сразу всё понятно стало, — бросаю в рацию Свиридову — командиру второй группы. — У вас как дела?
— Принято, Беркут. Идем по их следу. Но пока не обнаружили.
— Понял. Скоро присоединимся…
Но сейчас мы продолжаем прочёсывать кишлак.
Время будто сгустилось, каждый двор — как чёрный ящик, куда заглядываешь с опаской. В одном дворе пахнет свежеиспечённым хлебом, в другом — дети плачут, забились по углам.
Всё это привычно, но одно настораживает — в глазах у людей — не просто страх, а настоящая паника.
Наконец, подходим к дому, что стоит на отшибе. Большой солидный дом. На пороге мужчина лет пятидесяти, с серым лицом и почти чёрным взглядом.
— Вы к кому? — спрашивает он, словно нарочно отводя глаза.
— К тебе, — отвечаю и прохожу во двор.
За мной следом Сашка.
Мы заходим в дом. Внутри полумрак, запах свежего табака. Всё как обычно, но настораживает один момент. Старый, потрёпанный ковёр, который выглядит неуместно на полу, диссонируя с добротной обстановкой в доме.
— Саш, поднимай, — киваю я.
Сашка хватает ковёр, а под ним — люк.
— Вот оно что! — говорит он с усмешкой.
Мы открываем люк, а там — не просто тайник. В глубине яма, обложенная досками, а в ней — тот самый, кого мы ищем.
Моджахед даже не пытается сопротивляться, просто смотрит на нас с ухмылкой, как будто мы тут для его развлечения.
— На выход! — говорю, направляя автомат.
Он вылезает, не проронив ни слова.
— Что в тайнике? — спрашивает Сашка, и мы начинаем обыск.
Первое, что бросается в глаза, — карта. На ней красными линиями отмечены наши караванные пути и точки засад.
— Где взял? — спрашиваю, глядя прямо ему в глаза.
Молчание.
Затем находим ещё одну папку. В ней — схема предстоящего штурма Панджшерского ущелья, полный план операции, с указанием точек сбора, маршрутов и даже примерного времени выхода.
— Твою мать! — выдыхает Сашка. — Да это же…
— То самое, — перебиваю его. — Они знали, за чем пришли.
Моджахед ухмыляется, будто наслаждается моментом.
— Кто? — резко спрашиваю.
Снова молчит.
Мы вытаскиваем его на улицу. Хозяин дома стоит, опустив голову, а женщина и дети жмутся к стене.
— Знал? — спрашиваю его.
Тот качает головой, но взгляд его пустой, ничего не счесть. Они боятся не нас — его. И при нём ничего не скажут.
— Его тоже с собой, — командую, показывая на хозяина дома.
— Он ничего не сделал! — в слезах женщина бросается ко мне и виснет на руке.
— Уберите! — киваю своим ребятам.
— Отпустите его! — кричит она на весь двор.
Женщину отцепил от меня лейтенант Панин.
Теперь всё встало на свои места.
— Муж не виноват! Они сами пришли… Всё своё принесли с собой.
— Мама! Мама! — кричат перепуганные дети.
Я резко разворачиваюсь к хозяйке.
— Если муж не виноват — его отпустят. Мы должны разобраться.
Женщина рыдает, заламывая руки.
— Ты не веришь, что он невиноват? Или не веришь, что мы его отпустим?
Женщина вытирает слезы.
— Когда вы его отпустите?
— Через пару часов… Если невиновен, вернется домой.
Женщина недоверчиво смотрит на меня, но я уже спешу к своему отряду.
Надо назначить, кто из наших останется охранять пленных. Кто будет проводить допрос моджахедов и задержанных местных.
Мы возвращаемся в тот дом, где поймали первого моджахеда. Спонтанно там организовался штаб. В доме не было никаких ребятишек. Зато — большойподвал, где содержали пленных.
Карты и документы — у нас. Я их складываю к себе. У меня будет надежнее.
Ловлю на себе взгляд Олега.
— Беркут, давай я останусь тут за старшего, — впервые за время выполнения
