Дизель и танк - Алим Онербекович Тыналин
— Эти документы, — я поднял первую пачку бумаг, — показывают движение крупных денежных сумм через подставные конторы. Все они ведут к определенной группе лиц…
Велегодский привстал, его лицо покрылось красными пятнами. Пенсне на шелковом шнурке упало на лацкан дорогого английского пиджака.
— Позвольте! — выкрикнул он. — Это провокация!
— Товарищ Велегодский, — спокойно произнес я. — Думаю, вам будет особенно интересно взглянуть на подписи под этими документами.
Орджоникидзе нахмурился, его рука с массивным золотым перстнем замерла над блокнотом:
— Продолжайте, товарищ Краснов.
— А теперь, — я сделал знак, и двери зала открылись, — позвольте представить главных исполнителей этой операции…
В сопровождении двух сотрудников ОГПУ в зал вошли арестованные. Осунувшийся Колыванов, ссутулившийся Прижогин, бледный Щепотьев. Их шаги гулко отдавались в звенящей тишине.
Велегодский рванулся к выходу, но в дверях уже стоял Рожков. Его светло-серые глаза смотрели жестко и цепко.
— Прошу вас, — я кивнул Колыванову, — расскажите комиссии, кто давал вам указания по организации диверсии.
Бывший счетовод нервно поправил треснувшее пенсне:
— Указания поступали от товарища Брянцева через его секретаря. Нам предоставили точные чертежи машины и список уязвимых узлов…
В зале стояла гробовая тишина. Орджоникидзе хмуро разглядывал документы, его смуглое лицо потемнело от гнева. Пятаков быстро делал пометки в блокноте, время от времени переглядываясь с руководителями наркомата.
— А деньги? — негромко спросил я.
— Через контору Промбанка, — голос Колыванова дрожал. — По личному распоряжению Брянцева. Вот расписки.
Рожков неслышно подошел к Велегодскому:
— Прошу проследовать со мной. У нас есть несколько вопросов по вашей роли в этом деле.
Тот дернулся, но под цепким взглядом чекиста обмяк и покорно направился к выходу.
— Товарищи! — Орджоникидзе грузно поднялся. — Считаю, техническая часть заседания закончена. Успех советского автомобиля доказан не только результатами пробега, но и… — он выразительно посмотрел на дверь, за которой скрылся Велегодский, — теми методами, которыми наши враги пытались этому помешать.
В его голосе звучала плохо скрытая ярость. Все знали, что Серго не прощает предательства.
— Комиссия подготовит развернутый доклад товарищу Сталину, — Пятаков сноровисто собирал бумаги. — А с этим делом, — он кивнул на арестованных, — пусть разбираются компетентные органы.
Когда зал начал пустеть, ко мне подошел Джонсон. Его обычно невозмутимое лицо выражало искреннее уважение:
— Congratulations, Mister Krasnov. Вы победили… во всех смыслах.
За окнами робко проглядывало мартовское солнце. Где-то во дворе ВСНХ заводили мотор грузовики.
День прошел в бесконечных встречах и разговорах. Пятаков требовал подробный отчет о техническом превосходстве «Полета-Д», военные настаивали на немедленном расширении производства грузовиков. Орджоникидзе лично поздравил с победой и намекнул на скорое увеличение финансирования.
Только к вечеру я смог вырваться на завод в свой кабинет. За окном догорал мартовский закат, окрашивая в розовый цвет серые стены соседних зданий. Торжественная часть закончилась, меня ждала огромная куча работы.
Телефон на столе резко зазвонил. Я снял трубку.
— Товарищ Краснов? — знакомый голос с характерным грузинским акцентом. — Поздравляю с успешным завершением автопробега и… разоблачением вредителей.
Я постарался сдержать удивление. Ответил как можно спокойно:
— Спасибо, товарищ Сталин.
— Надеюсь, вы не забыли наш разговор о специальном проекте? — В его голосе появились жесткие нотки. — Теперь, когда с автомобилем все ясно, самое время заняться танковым двигателем.
— Помню, товарищ Сталин. Уже готовлю предложения по организации работ.
— Хорошо. Жду от вас конкретных результатов. И помните, что тут нужна полная секретность.
В трубке раздались короткие гудки.
Вот как вовремя. Я как раз все время крутил эту мысль в голове. Теперь можно заняться и танком.
Я откинулся в скрипучем кожаном кресле, разглядывая карту на стене. Что делать? Куда ехать? В Нижний Новгород? Там уже налажено производство, есть проверенная команда.
На столе громоздились папки с документами, стоял остывший стакан чая в мельхиоровом подстаканнике. Старинные часы на стене мерно отсчитывали время. В приоткрытую форточку доносился звон трамваев.
Я достал из ящика стола черновые наброски танкового дизеля. За последние месяцы они пополнились десятками схем и расчетов, сделанных урывками между основной работой. Тонкие листы папиросной бумаги испещрены карандашными пометками.
Нижний Новгород имел неоспоримые преимущества. Варвара с ее техническим чутьем и умением находить нестандартные решения. Педантичный Велегжанинов, способный довести любой механизм до совершенства. Талантливый Звонарев с его смелыми конструкторскими идеями. Циркулев, Вороножский. Да и производственная база уже отлажена…
В дверь постучали. Как раз вошла Варвара — раскрасневшаяся после долгого дня, в простом синем платье, растрепанные волосы скручены сзади. В руках она держала потрепанную тетрадь в клеенчатом переплете.
— Я тут прикинула расчеты по форсированию двигателя, — она положила на стол исписанные страницы. — Если изменить степень сжатия и доработать систему впрыска, можно поднять мощность почти вдвое.
Ее глаза возбужденно блестели — она явно что-то придумала. Такой взгляд я уже знал. Он означал, что решение найдено, осталось только воплотить его в металле.
Я внимательно просмотрел ее расчеты, стараясь не выдать ни истинного интереса к увеличению мощности, ни того, как сильно меня отвлекал легкий аромат ее духов.
— А надежность? При таком форсировании могут не выдержать коренные подшипники.
— Уже думала об этом, — Варвара склонилась над столом, указывая на схему. Ее волосы пахли весной. — Вот смотри, можно усилить эту часть и изменить систему смазки. А еще можно применить новый состав баббита, который разработал профессор Величковский.
Она говорила быстро, увлеченно, то и дело поправляя выбившуюся прядь волос. На столе появлялись новые листы с расчетами, покрытые ее четким инженерным почерком. Я смотрел на ее тонкие пальцы, державшие карандаш, и мучительно осознавал, что не могу рассказать ей о танковом проекте. Пока не могу.
— Зачем нам такая мощность? — спросил я, пытаясь казаться равнодушным. — Для грузовика вполне хватает существующей.
Она посмотрела на меня с легкой укоризной. Слишком хорошо меня знала, чтобы не почувствовать недоговоренность.
— Но ведь можно делать и другие машины! — В ее голосе звучал энтузиазм. — Тяжелые грузовики, тягачи… — Она осеклась, заметив мой взгляд.
За окном стояла непроглядная тьма. В свете настольной лампы под зеленым абажуром лицо девушки казалось особенно прекрасным, несмотря на усталость.
— Поздно уже, — тихо сказала она, собирая бумаги. — Поедем домой?
Я кивнул, чувствуя укол совести. Скоро придется рассказать ей о проекте — она должна
