Скорость. Назад в СССР 2 - Адам Хлебов
Но чаще они оказывались на другой стороне, на изнанке общества, как не менее знаменитый Лёнька Пантелеев. Сделать карьеру мелкого жулика, а потом уйти небытие намного проще, чем вырваться из лап безнадеги и нищеты.
Казалось бы, прошла война, сложные послевоенные годы страна зализала раны и вошла в относительно благополучные восьмидесятые.
Беспризорников не должно было быть по определению, но они существовали. Не так массово, как после Гражданской и Великой Отечественной, но тем не менее были.
Их ряды пополнялись за счет детей, склонных к побегам и бродяжничеству, сбежавших от пьющих и неблагополучных родителей.
Мало кто из этих детей имел шансы прожить нормальную жизнь без посторонней помощи.
Детские дома не были гарантией, но по крайней мере такие люди как: Садальский, Русланова, Губенко, пока малоизвестный Дикуль и множество других влились в жизнь страны и служили примерами, что можно иначе.
Им удавалось избежать трагической судьбы советских «Гаврошей», которых на самое дно засасывала воронка алкоголизма и нищеты.
Войны жиганов и уркаганов со всем оставшимся миром.
Генка жил с со спившейся матерью и старшим братом, который периодически поколачивал Генку. В какой момент, он понял, что предоставлен сам себе.
Никто не заботился о его пропитании, одежде и вообщем-то по большому счету все было до лампочки.
Сначала его это очень стесняло, но соседи время от времен подкармилавали его, еще он научился стрелять мелочь. Поэтому деньги на батон хлеба и бутылку молока у него были всегда.
Генка больше всего на свете любил мультфильмы и путешествия.
Так как мать давно пропила черно-белый телевизор, да и редакции на телеканалах не особо баловала детей мультипликацией в программе передач, показывая мульты дважды в неделю, то ему оставалось только путешествовать.
В свои первые летние каникулы, он садился зайцем на электричку и ездил в соседние поселки и райцентры. Исследовал их вдоль и поперек. Так он постигал бесконечность пространства и личной свободы.
Еще в чужих городках ему было не так стыдно стрелять по пять копеек, потом что там его никто не знал и не мог настучать на него за попрошайничество.
Потом он возвращался домой.
Однажды его постигло сразу две большие неприятности. Когда он стрелял денежку соседнем городке, его заприметили местные мальчишки постарше.
Они «мудро» дождались, когда он насобирает копеек сорок, этого хватало на еду и конфеты, а потом окружили его и потребовали раскошелиться.
Генка отказывался и сопротивлялся, но силы были слишком неравны. В итоге его поколотили и отобрали все деньги.
Вторая беда заключалась в том, что последняя электричка в сторону его дома уходила без пятнадцати шесть, а он опоздал на нее.
Ему пришлось устраиваться на ночлег на вокзале. Но не тут-то было. Вокзал патрулировал милиционер, поглядывая в Генкину сторону. К конце концов он направился к мальчику.
Как только Генка понял, что идут по его душу, то пацаненок тут же бросился наутек.
Ему нужно было подыскать убежище понадежнее и он спрятался в подвале близлежащей пятиэтажки.
Там было тепло, тихо и уютно. Подвал давал чувство безопасности. Генка быстро заснул после пережитых днем потрясений.
Проснулся утром от звука метлы дворника и понял, что пора ехать домой.
Сев в электричку, Генка вдруг заволновался. Мать наверняка его отругает за то, что он не ночевал дома, а брать точно поколотит.
Он уже морально приготовился к экзекуции, но оказалось, что дома никто даже не заметил его отсутствия ночью.
Это перевернуло Генкино мировоззрение. Он теперь мог пропадать и возвращаться домой по нескольку дней.
Лишь однажды мать равнодушно спросила:
— Где был? Деньги есть?
Генка кивнул. Мать приободрилась и подобрела.
— Сынок, сходи купи мне пива опохмелиться и сигарет.
— Но мне не хватит на сигареты и пиво.
— Ладно, тогда только пиво, — ответила она и полезла в пепельницу искать «бычок» пожирнее.
Генка сходил в магазин, купил пива, принес матери и на этот раз свалил из дома на месяц. Лето подходило к концу, а него потерялся счет дням и месяцам.
Он не заметил, как наступил сентрябрь.
Увидев в одно из городков ватаги девчонок в белых фартуках и мальчишек в иссиня чернильных школьных костюмах, он вспомнил, что ему нужно в школу.
Когда он вернулся и долго не мог попасть в квартиру, то ему сказали, что его мать умерла, а брата забрали в интернат.
Он этому не поверил. Как же такому поверишь, мать не могла вот так просто взять и умереть и оставить его без крыши над головой.
Какая никакая, а все же родная мать. Какой никакой, а все же дом, рассуждал Генка, пока сердобольная, но глупая соседка баба Клава не позвала его пообедать.
Она хотела унять его детскую боль поэтому бездумно соврала, когда он спросил, могла ли мать вот так вот взять и умереть.
— Конечно не могла. Ты ешь, ешь. Она с хахалем в Сочи уехала, погуляет и вернется, — сообщила баба Клава подперев рукой подбородок и сидя с Генкой за столом на маленькой кухоньке.
— А мне что делать? — он с надеждой посмотрел на соседку.
— Я не знаю, Генка, не знаю. Поговаривают, что отец твой на автобазе работает. Мать твоя там уборщицей до тебя подвизалась. Пойди спроси у людей. Отец-то твой должен тебя забрать, пока мать на Югах.
Однажды Генка услышал, что его настоящий отец работает директором автобазы. Но когда он пришел с этой новостью к матери, то та сильно разозлилась и даже легонько шлепнула его по губам.
— Чтобы я больше от тебя такого не слышала. Нет у тебя отца и всё! Понял?
Генка кивнул.
Генка больше верил матери чем старухе почти выжившей из ума.
Он понимал, чувствовал, что Клава скорее всего врет или несет чушь про Сочи и отца, ее за глаза так и называли сумасшедшей старухой, но все таки пообедав побежал на автобазу.
Без надежды — что без одежды: и в теплую погоду замерзнешь.
Он простоял весь день у здания дирекции, внимательно вглядываясь в каждого входящего и выходящего мужчину, но никого похожего на своего отца не обнаружил.
Лишь единожды он заметил, как в окне второго этажа качнулся уголок занавески. В щель он увидел глаза человека лет сорока, который почему-то тут же отпрянул назад.
Но это вряд ли был отец Генки, ведь если бы это был отец, то он спустился бы к нему. Но до конца смены к Генке никто так
