Александр Владимиров - Таинственный монах

Он сварил кофе. Настоящий, а не тот, что пил в оккупированной Москве, и не тот, что пришлось употреблять в мире Льва Троцкого. Казалось, что можно было возвращаться на Лубянку и доложить полковнику Заварзину, что задание выполнено. Про то, что пришлось помотаться по эпохам, можно было бы умолчать. Но взглянув в зеркало, Игорь понял, что вряд ли получится. Он не был больше похож на того молодого юнца, которого Геннадий Заварзин отправил в прошлое, чтобы предотвратил подмену Петра.

Улыбнулся. Что-что, а подмена все-таки состоялась. Он вновь вернулся к мысли о Доре. Попробовать ее спасти? Но тут нужно не пробовать, а действовать наверняка.

Переночевал в квартире. Впервые за все время своего путешествия он ночевал именно в СВОЕЙ квартире. Здесь было все родное, привычное.

Утром он на метро добрался до Лубянки. Но прежде чем идти в контору, заглянул в Детский мир. Единственное, что ему понравилось в эпохе Троцкого, так это игрушки, пусть и не такие совершенные, как здесь, но, по крайней мере, патриотические. Перед глазами всплыли фигурки солдатиков в военной форме гражданской войны. Можно, конечно, при желании и здесь таких воинов обнаружить, но стоили они очень дорого. Хорошо выполненные оловянные солдатики, да еще раскрашенные художником-профессионалом, стоили почти тысячу рублей. Не каждый родитель позволит купить ребенку такую игрушку, и в какой-то степени к тому же хрупкую. Это, скорее всего, удел коллекционеров.

Но это все мелочи. Главное, как теперь понимал Ермилов, это человеческая жизнь. А он невольно стал виновником того, что чекисты расстреляли Фанни Каплан. Тут возникал вопрос, а что будет, если Игорь вмешается в судьбу девушки? Пока он был дома, все время задавался им. Чертил схемы. Обдумывал все возможные варианты. Наконец пришел к заключению, что если женщина поселится в другой местности, под чужой фамилией и будет вести скромный образ жизни, то глядишь, ее действия на ситуацию не будут иметь такого огромного влияния. Рискованно, но как говорил Заварзин, тот, из оккупированной Москвы: "Кто не рискует, тот не пьет шампанского".

Игорь остановился у палатки. Достал из кармана деньги и приобрел себе блокнот и шариковую ручку. Решил, что когда обратно вернется, запишет свои похождения. А там, глядишь, может, и книжка выйдет. Все равно никто не поверит во все это. А все совпадения будут именовать… Тут Ермилов задумался, попытался вспомнить словечко, так популярное у читателей и писателей.

— Рояли. — Произнес он вслух.

Остановился. Взглянул вперед и увидел Заварзина. Тот стоял в нескольких метрах и удивленно смотрел на Игоря. На секунду Ермилову показалось, что тот знает об его похождениях. Путешественник думал, что сейчас полковник подойдет к нему и скажет:

— С возвращением.

Но Геннадий стоял завороженным. Ермилов еще раз взглянул на полковника и направился в проходную. Предъявил удостоверение и оказался на территории спецслужбы.

Анна Пигит с ужасом в глазах смотрела на Фанни. Девушка сидела рядом с товарищем Большевиковым и с жадностью поглощала приготовленный подругой суп.

— А чекисты, — проговорила Анна с дрожью в голосе.

— Чекисты не появятся, — проговорил Ермилов-Большевиков, — они думают, что расстреляли Фейгу.

— Расстреляли… Думают…

— Ну, по крайней мере, так считают, — сказал Игорь и подмигнул Доре.

Каплан кивнула. Она помнила, как появился Ермилов. Ее уже хотели расстрелять, но Михаил (Игорь так и не решился назвать свое настоящее имя) протянул бумагу подписанную Дзержинским. Чекист, руководивший расстрелом, сначала удивился, попытался было задавать вопросы, но эсер был неумолим. Твердил, что приказ руководителя Чрезвычайной Комиссии, это закон для любого сотрудника.

— Один раз дали дурной приказ, — проворчал комиссар, — теперь вот, — он кивнул на Фанни: — Расхлебываем.

Ермилов уже понял, что тот имел ввиду приказ — снять охрану на том злополучном митинге. Казалось удар был, нанесет в самое уязвимое место, но Игорь тут же поправил комиссара:

— Приказ снять охрану дал Петерсон. И если бы Владимир Ильич не доверял своему старому товарищу, то вряд ли назначил Феликса Эдмундовича на столь ответственный пост.

Чекист согласился взять бумагу. Прочитал и улыбнулся.

— Хитрый ход, — проговорил он, — мы отпускаем девушку, а по бумагам будет значиться, что расстреляли.

Ермилов кивнул.

— Любопытно, — поговорил комиссар, погладил по усам рукой. — Выходит, мы должны отпустить человека стрелявшего в Ильича.

— Выходит. Или вы, товарищ комиссар, считаете, что это личная инициатива Феликса Эдмундовича?

— А бог его знает, — проговорил чекист, — я не ясновидящий. Откуда мне знать, что в голове начальника ЧКА! Может это он и организовал покушение?

Ермилов сдержал улыбку. Между тем чекист покрутил в руках бутылку. Выругался, плюнул себе под ноги.

— Ладно, забирайте.

Михаил увел ее. Сначала они направились к Анне Пигит. Пока ехали, девушка поинтересовалась, а не спохватятся ли чекисты, узнав, что он подделал бумагу от Дзержинского?

— Не спохватятся. Бумагу на самом деле подписал Феликс Эдмундович.

Она кинула любопытный взгляд в его сторону, но Михаил объяснять, как ему это удалось, не стал. Не надо было знать девушке всех подробностей.

— Ну, и куда вы теперь? — поинтересовалась Анна.

— В Рыбинск, — проговорил Игорь. — Там Фанни никогда не станут искать, если вдруг обнаружится, что она жива, а расстрел всего лишь фальсификация.

— Думаете, что догадаются? — уточнила Пигит.

— Да нет. О том, что произошло, тогда на заводе Михельсон, будут гадать еще лет сто.

— А ведь это вы стреляли в Ленина?

— Я. Поэтому и не смог не вытащить Дору. Она ведь с глупости меня решила остановить.

— Зачем же ты тогда стал кричать, беги? — спросила Каплан.

— Я испугался, что тебя первой схватят.

— Вот и схватили.

Игорь не хотел объяснять девушкам, что Фанни Каплан должна была так и так попасть в лапы ВЧКа, а что освобождение ее — это уже его самодеятельность.

— Отвезем Дору в Рыбинск. Пристроим. Сделаем документы, к которым ни один чекист не подкопается. Самое спокойное место.

Ермилов не стал сообщать присутствующим, что в истории город Рыбинск засветился только тогда, когда его переименовали сначала в Андропов, а уж затем обратно. Игорь рассчитывал, что обустроив девушку в городе на Волге, он вернется в свое время.

— Так, что мы у вас, Анна, переночуем и поутру отправимся в дорогу.

Вечером, когда Дора ушла в комнату, к нему подошла хозяйка дома и поинтересовалась:

— А вы, Михаил, действительно любите ее?

— Что вам сказать…

— Правду. Хотя нет, не надо. Я и так уже поняла, иначе вы не попытались бы ее вытащить. Вы ее любите…

Утром они с Дорой уехали в Рыбинск. А уже там события пошли не так, как рассчитывал Ермилов.

В том, что Рыбинск переименовывали один раз, Ермилов ошибся. В своей истории той, что началась после середины восемнадцатого года, кроме Андропова, город еще именовался и Щербаков. Произошло это в тысяча девятьсот сорок шестом году и просуществовало всего одиннадцать лет.

И к тому же оказался не таким уж спокойным, как думал Игорь, в города истории были замечены следы братьев Нобель и Ягоды. Путешественник об этом узнал, только через несколько недель пребывания в Рыбинске, хотел было перевести Дору в другое место, но девушка воспротивилась. Ей по душе пришелся этот небольшой городок. Чтобы, как-то выжить, Фанни сообщила Михаилу-Игорю, что собирается устроиться работать уборщицей на автомобильный завод "Русский Рено". Путешественник еле отговорил ее, посоветовав выбрать профессию полегче.

— Скажем той же сестры милосердия или библиотекарем в библиотеку.

Дора рассмеялась.

— Какая из меня библиотекарь, — проговорила он, — с моим-то зрением. Уж лучше тогда уборщицей в театр.

Но Игорь отговорил, сославшись на то, что во время Гражданской войны театр никому не нужен будет. А вот работа в госпитале, всегда будет необходима, независимо оттого кто будет в городе. Белые или красные. И у тех и у других будут раненые.

— А ты? — Проговорила Дора, прижавшись к плечу Ермилова.

— А, что я. Я должен уходить. Дзержинский мне не простит моих поступков.

Игорь откровенно лукавил. Феликс Эдмундович о нем даже и не вспомнит. И всему виной даже не гипноз. Кто для Дзержинского Ермилов, так пешка. Чекист, приведенный Блюмкиным. Так Яшка не его одного в органы внедрил. Ну, это само собой, во-первых, а во-вторых, простившись с девушкой, Игорь пойдет в лесок и совершит скачек в будущее. А через эпохи руки Железного Феликса до него не доберутся. Но и уходить от Доры, вот так вот не хотелось.

Он отстранил девушку и подошел к окну. Там на улице шел снег. Снежинки падали булыжную мостовую и таяли. Вдали виднелись покрытые еще желтой листвой деревья. Мимо прошел одинокий прохожий, кутаясь в пальто. Пробежала собака.