Моя чужая новая жизнь - Anestezya

не особый спец в такой ахинее, как попаданцы в другой мир, и прочей мути, но тут, хочешь не хочешь, приходилось признать очевидное. Скорее всего, в тот вечер я действительно умерла. Девушку, в чьём теле я пребываю, тоже кто-то угостил ударом по голове. Ну и если дать волю фантазии, то возможно, моя душа как-то попала в её тело, а её — соответственно в мое. Обмену и возврату, как говорится, не подлежит. Неизвестно кому не повезло больше. Я в красках представила девицу из этого времени, которая очнулась в две тысячи девятнадцатом и пытается убедить врачей, что она не Арина Новикова. Да её, скорее всего, в психушке запрут, когда она начнёт доказывать, что сейчас сорок первый год. Но хотя бы будет жива и в безопасности. Мне не повезло больше. Попала в эпицентр войны и называется крутись, как хочешь. Но это всё мои фантазии, а как там оно на самом деле — пойди разберись. В конце концов, по-прежнему оставался вариант того, что это всё — бред моего сознания.

А между тем мы куда-то приехали. Я осторожно выглянула, отодвинув немного брезент. Так вот оказывается как выглядели оккупированные деревни. Местные бабы зашуганно пробираются с вёдрами к колодцу, мужиков вообще не видно, даже дети притихшие, вместо весёлых игр жмутся по подворьям. Зато, смотрю, немцы чувствуют себя на захваченной территории просто отлично. Кто-то устроил постирушки прямо в корыте, кто-то разжился местным самогоном, кто-то загорает на солнышке, да строит наполеоновские планы. Эти идиоты действительно считают, что перебьют нас за пару месяцев и поедут осенью к своим фрау победителями. Ну-ну, мальчики, тут вас ждёт о-о-очень большой сюрприз.

— Ну что, вы поймали тех, кто заминировал дорогу? — к нам заглянул очередной самоуверенный придурок.

— Русские ублюдки хорошо прячутся, — отозвался один из моих попутчиков. — Надо найти кого-то из местных, кто хорошо ориентируется в этих чёртовых лесах.

— Вылезай, — всё тот же злобнорожий бугай грубо потянул меня за руку.

Пинком придал ускорения к какой-то избе, видно, оборудованной под их штаб. Так, похоже я определилась, какой легендой угостить этих уродов. И меня будет не на чем подловить. Немчик, выполняющий функции вахтёра, гостеприимно распахнул двери, и меня снова пнули, проталкивая в комнату. Я быстро огляделась — всё в лучших традициях военного кинематографа. Деревянные стены, небольшие окошки, причудливо смешаны предметы деревенского быта и чужие здесь телефон, портрет Гитлера, огромная карта на стене. За столом сидел, обложившись кипой бумаг и что-то усердно выписывая, очередной эсэсовский хрен.

— Лейтенант Винтер, по-моему, мы поймали дезертира! Мальчишка молчит, может, он вообще шпион.

Эсэсовский хрен медленно окинул нас взглядом, и я услышала скрип двигающегося стула.

Ой, можете не вставать, лейтенант, не надо меня пугать, я и так напугана по самое не хочу. Но он медленно вышел из-за стола и подошёл ко мне, остановившись буквально в двух шагах. Я немного успокоилась, рассмотрев его поближе. Высокий, с прекрасной осанкой и совсем ещё молодой — ну максимум двадцать пять. Мысленно хихикнула, допрашивать он меня собрался, я между прочим постарше него буду. Но это так сказать морально, а вот сколько лет девчонке я даже предположить не могу. Судя по тому, что меня окрестили мальчишкой, личико у неё совсем юное. И это тоже должно сыграть мне на руку в моей легенде. Винтер протянул руку, ощупывая мою шишку и чуть нахмурился:

— Из какой ты части? Кто тебя ранил? Почему ты болтался один на дороге? Отвечай!

Н-да, погорячилась я, купившись на его внешность. Винтер выглядел вполне себе симпатичным парнем — плавные черты лица, чёткие скулы, волевой подбородок. В другое время я бы, может, даже запала на его небесно-голубые глазки, но передо мной сейчас в первую очередь офицер Третьего Рейха. Хладнокровный, с промытыми мозгами, который вот-вот отдаст меня под трибунал, если не решусь наконец-то чётко и внятно объяснить, кто я такая. Было страшно открывать рот — я боялась, что меня выдаст голос, недостаточно низкий для парня, и акцент. Так, надо успокоиться, попробовать изменить тембр голоса и главное — не торопиться, чтобы не путаться в словах.

— Ты дезертир? Если будешь продолжать молчать, живо встанешь к ближайшей стене, — бесстрастно пообещал лейтенант.

— Я не дезертир, — выдала я самым низким, каким могла, голосом.

— Имя, рядовой, — Винтер цепко изучал меня нечитаемым взглядом, и я испугалась уже по-настоящему.

Я не знала, что он сейчас видит, как я теперь выгляжу, и могла только действовать методом научного тыка. Если ошибусь, рванёт так, что мало не покажется. Так, имя, имя, щас будет вам имя. В голову зашло только имя мужика, с которым мы общались на конференции в Берлине.

— Карл Майер, — уверенно представилась я. — Я не числюсь ни в какой части, я добровольно сбежал на фронт.

— Сколько тебе лет? — чуть прищурился он.

Меня уже начинали нервировать эти его приглядки. Стоял он как-то уж совсем близко — бессознательно я сделала шаг назад и, контролируя голос, ответила:

— С-семнадцать, — Господи, хоть бы угадала, вот будет незадача, если всё-таки окажется, что у меня морда в морщинах.

— Прекрати заикаться и рассказывай, — недовольно поморщился Винтер. — Всё рассказывай: как ты сюда попал, откуда форма и почему пытался бежать, когда тебя обнаружили?

Так, сейчас главное вжиться в роль глупенького, но безобидного мальчишки. Ну что, погнали. Не забывая о соответствующей легенде мимике, я поведала историю юного Карла Майера, который пламенно хотел попасть на фронт и послужить Родине и своему кумиру — фюреру. Да только не срослось — возраст не тот. Военкомат живо отправил мальчишку домой к мамочке с пожеланием подрасти. Успеется ещё попасть на поля боевой славы. Но Карл — парень упёртый, сбежал в товарном составе, прятался среди ящиков с боеприпасами до самой границы. Там же и разжился формой. И ведь почти добрался до