Александр Чернобровкин - Каталонская компания
На двух лошадях мы поехали к постоялому двору. Тегак ехал на кобыле. В седле сидел уверенно. Отец учил его с малолетства ездить верхом. Правда, не долго. Тегак посматривал свысока на своих сверстников, мимо которых мы проезжали. При этом его самооценку не понижало даже то, что ехал на кобыле, которых для верховой езды не используют.
— А мы на рынок не заедем? — как бы между прочим спросил он.
— Хочешь перед попадьей погарцевать или ее дочкой?! — подколол я.
— Нужны они мне! — сперва смутившись, а потом заносчиво отрекся Тегак и от своей бывшей покровительницы, и от возлюбленной.
Из него получится настоящий рыцарь!
На рынок нам заезжать незачем. Я решил попробовать, чем кормят на постоялом дворе, и заплатил за день за двоих. Утром хозяйка накормили нас яичницей с салом и парным молоком. Посмотрим, что будет на обед.
Хозяин постоялого двора внимательно осмотрел моего нового жеребца и, покивав головой, произнес:
— Дорогой конь. Пожалуй, пусть лучше в конюшне стоит, от греха подальше.
— Буду сам пасти его днем, — сказал я. — Задержусь у тебя еще на три дня, пока новый щит не изготовят.
— А потом куда? — поинтересовался Никола.
— Не знаю, — ответил я. — Наверное, в Константинополь подамся. Там всегда нужны воины.
— На дорогах пошаливают, — предупредил он.
— Знаю, — произнес я. — Может, к какому обозу присоединюсь.
— Через неделю пойдет обоз на Фессалоники. Им охранники нужны, — сообщил Никола.
— Морем быстрее бы получилось и безопаснее, — удивился я.
— Как сказать, — возразил Никола. — Турки сейчас захватывают все суда, которые к Босфору идут. Только венецианцев и генуэзцев пропускают. Снюхались язычники с еретиками!
— Можно и в Фессалоники съездить. Я давно там не был. Смотря, сколько будут платить, — сказал я.
— Купец вечером зайдет ко мне. Поговори с ним, — предложил Никола.
Не удивлюсь, если это именно он и порекомендовал меня купцу. Вчера вечером я преподал Тегаку первый урок фехтования. Пацан оказался левшой. Переучивать его не стал. Из такого легче сделать двурукого бойца, причем более сильной будет левая, что окажется неожиданностью для противников. Потом сам размялся с саблей и кинжалом одновременно. Никола и его жена с интересом наблюдали за моей тренировкой. Постояльцев у них больше нет, заняться нечем.
Купца звали Фока. Это был полный и рассудительный мужчина лет сорока трех. Темно-русые, коротко подстриженные волосы разделены посередине пробором. Длинная, ухоженная борода тоже разделена на две половины, закругленные внизу, отчего напоминала покрытую волосами задницу. Одет в шелковую тунику темно-зеленого цвета с очень широкими рукавами длиной до локтя поверх белой льняной рубахи, украшенной на узких запястьях широкими, нашивными манжетами из шелка золотого цвета, и черные порты из тонкой шерсти, подвязанные на лодыжках темно-зелеными лентами. Обут в кожаные башмаки, обрезанные над подъемом и застегнутые на лодыжке коричневыми пряжками из рога в виде приплюснутой цифры восемь. Говорил купец медленно, с расстановкой, как школьный учитель.
— Мне нужен толковый командир охранников, чтобы эти дармоеды не разбежались, завидев разбойников, — сказал он.
— А каков обоз и сколько дармоедов? — поинтересовался я.
— Обоз из десяти арб, запряженных парой волов, и одной конной кибитки с припасами, в которой поеду я, а охранников десять и командир. Само собой, возницы тоже вооружены, помогут в случае чего, — ответил Фока.
— Сколько будешь платить? — спросил я.
— Переход займет месяц или немного меньше. Командир получит унцию золота, — сообщил купец. — Хочешь, ромейскими перперами, хочешь, венецианскими дукатами, хочешь, генуэзскими флоринами.
Я не знал, почем нынче наемники. Столько получали в прошлой моей жизни рыцари в отряде Бодуэна де Рине на службе у Ивана Асеня. Я решил, что плата приемлемая. Тем более, что после покупки лошадей мой золотой запас сильно истощился. На ярмарке я успел наслушаться, что перпер, ставший теперь главной ромейской денежной единицей, сильно испаскудили (за последние годы). Золота в нем с каждым годом все меньше.
— Предпочитаю венецианские, — выбрал я. — Восемь дукатов (чуть больше унции по весу) мне и два — моему оруженосцу.
Купец Фока сразу согласился. Видимо, собирался поторговаться и заплатить мне десять, а оруженосца в расчет не принимал. То на то и вышло.
— Все трофеи наши, — выдвинул я дополнительное условие.
— Если не пострадают волы, кони и груз, то трофеи ваши. В противном случае возместите потерю, а остальное ваше, — сделал и купец оговорку.
Условие было логичным, поэтому я принял его.
— Доберемся без потерь, получишь на пару золотых больше, — простимулировал меня купец Фома.
На том и ударили по рукам. Рука у купца оказалась крепкая. Я ожидал что-то тестообразное, поэтому был приятно удивлен.
4
Мы едем по старой римской дороге, уже порядком побитой, но все еще исправно выполняющей свое предназначение. Обоз растянулся метров на сто пятьдесят. Груз в арбах не тяжелый и объемный, сверху накрыт шкурами и туго обтянут веревками. Купец каждое утро проверяет, как они натянуты. В арбах везем ткани льняные и посконь, пеньку, войлок, чесаную овечью шерсть и еще, наверное, что-то, что лежит внизу и незаметно. В кибитке, кроме припасов, купец везет меха: белку, куницу, лису, бобра.
Впереди и сзади обоза едут по два конных охранника, легкие всадники, вооруженные луками, короткими копьями и саблями. Они потомки половцев, осевших в Болгарии. Получат по пять перперов, то есть примерно вдвое меньше меня. Остальные шесть охранников — копейщики с окладом три перпера в месяц. Они едут на арбах или идут рядом с ними: трое — возле передних трех, трое — возле задних. В придачу на каждой арбе возница, вооруженный луком или арбалетом и копьем. Они тоже получат по три перпера. От небольшой шайки мы должны отбиться. Кстати, у арбалетов появилось стремя. Натягивают тетиву с помощью крючка на ремне. Я потренировал личный состав перед выходом и в первые два дня пути. Теперь каждый знает, что должен делать при нападении противника с одной или нескольких сторон.
Я вместе с Тегаком скачу в середине, рядом с кибиткой купца Фоки, чтобы быстро среагировать на нападение и спереди, и сзади. Купец полулежит на тюках с мехами в тени под тентом, а управляет лошадьми его помощник по имени Димитр — молодой и ушлый парень невысокого роста, с плешью на макушке, большим носом, похожим на картошку, и маленькой острой бородкой. В прошлом году он нанялся к купцу обычным возничим, но за сезон поднялся до помощника Случилось это, как мне кажется, потому, что парень нашел слабое место купца.
— Ты — наш благодетель! — говорит Димитр хозяину обоза при каждом удобном и не очень случае.
И рассудительный купец Фока тает, как кусок мороженого на асфальте летом, — быстро, сладко и липко.
Поскольку я не величаю его благодетелем, относится ко мне сдержанней, но с уважением. Ем я вместе с купцом и его помощником. По придуманной мною легенде, я — русский боярин, который не ужился с татарами. Теперь вынужден скрываться от них. Кстати, болгарский царь Феодор, а не Тодор, как его назвал крестьянин, платит дань золотоордынскому хану Тохте. Поэтому агрессивные соседи не нападают на Болгарию. За шестьдесят один год, как я подсчитал, узнав у попа, что оказался в тысяча триста третьем году от той даты, в которую, как принято считать, родился Христос, здесь произошло много чего интересного. На престоле сейчас сидел сын половца, а законный наследник, потомок Ивана Асеня, прозябал в небольшом поместье под Константинополем. Феодор стал царем после того, как убил Чаку, мужа своей сестры, сына хана Ногая. Узнал, что последний погиб в сражении с ханом Тохтой, и избавился от зятя, за которым больше не стояла грозная татарская сила. Как говорили на Руси, когда силен — и мы с тобой, а теперь не твое время, поезжай прочь!
Мне постоянно казалось, что я бывал в тех местах, по которым мы ехали. При этом не мог поручиться. Болгарские деревни были похожи, как похожи и деревни других народов. Два-три десятка деревянно-каменных домов с соломенной или камышовой крышей. Околица из жердей. Небольшие поля, разделенные межами в виде канавок, низкой каменной кладки или плетня. На горных склонах поля располагались на искусственных террасах, землю на которые натаскали на себе или вьючных животных. Зато собирали на них, как и на полях на равнине, по два урожая в год. Если, конечно, не случится засуха, не сожрет все саранча, не вытопчут или сожгут вражеские войска. Да и от своей армии можно не меньше пострадать.
В день проходим километров двадцать пять — тридцать. Рано утром запрягаем волов и лошадей и трогаемся в путь. В полдень делаем привал на пару часов. Обедаем, спим. Затем еще часа три-четыре пути, добираемся до города или большой деревни с укрепленным постоялым двором и становимся на ночлег. Наш путь разбит на перегоны от одного безопасного места ночевки до другого. Пришли раньше — дольше отдохнули, задержались в пути — будем идти в темноте, пока не доберемся до цели. Впрочем, задержек ни разу не было. В поле или лесу никогда не ночевали. Учтены и переправы через реки, которые порой занимали весь день. В таком случае ночевали сперва на одном берегу реки, потом на другом. Маршрут этот был, наверное, наработан веками. По крайней мере, каменные стены многих постоялых дворов были возведены из тонкой римской плинфы, то есть около тысячи лет назад. В опасных местах я останавливаю обоз и посылаю на разведку двоих, а то и четверых всадников. Пока они не убедятся, что нет засады, стоим и ждем. Всадники остаются в опасном месте до прохода всего обоза. Если не досмотрели, заплатят за ошибку первыми. Купец Фока ни разу не заикался о том, чтобы следовать без задержек или использовать весь световой день. Безопасность — прежде всего.
