Испытание морем - Дмитрий Викторович Распопов
— Изабелла сказала, что вы нарисовали чудовище, а не её, — женщина расстроенно посмотрела на меня, — но это же великолепно, сеньор Иньиго! Я никогда не видела ничего красивее этого!
— У всех разные понятия о красоте, сеньора Альварнаэс, — успокоил я её жестом, — инфанта должна понимать, что не всё в жизни будет так, как хочет она сама.
— Конечно сеньор Иньиго, ваши уроки ещё самые безобидные, — вздохнула она и с надежной попросила, — я не покажусь вам слишком наглой, если попрошу нарисовать и меня тоже?
Я протянул руку и показал на стул рядом.
— Всё равно жду, когда закончится урок фехтования у Альфонсо, я обещал ему урок шахмат.
— Благодарю вас, сеньор Иньиго, — женщина улыбнулась, поправила свою одежду и замерла.
Когда спустя двадцать минут я протянул ей готовую работу, женщина ахнула и не смогла сдержать слёзы.
— Благодарю вас, сеньор Иньиго! — она, прижав рисунок к себе, стала мне кланяться.
— Это просто рисунок углём, сеньора Альварнаэс, — попытался успокоить её я.
* * *
Гонсало Чакон рассматривая портрет жены, качал головой. Клара выглядела словно живая, настолько точно было всё передано художником, внешний вид которого никогда бы не сказал постороннему человеку о том, какие таланты скрываются в этом неказистом и тщедушном теле, которое не могло даже самостоятельно ходить.
— Изабелла тоже получилась превосходно, я не могу без смеха смотреть на её упрямо сжатые губы, — сказал он со вздохом, возвращая лист бумаги жене, — каждый раз вспоминая что-то, что она мне с таким видом заявляла сама.
— Граф просто удивительный человек, — женщина покачала головой, — хотя конечно преследующий и свои цели тоже.
— В этом нет ничего удивительного, — Гонсало Чакон пожал плечами, — к тому же я узнавал, Фердинанд Арагонский не худшая партия для Изабеллы, есть гораздо хуже кандидатуры, которые для неё приготовил король Энрике.
Клара побледнела.
— Он уже об этом думает?
Гонсало Чакон кивнул.
— Он предлагает её всем, но ввиду возраста Изабеллы пока нет ответов, короли думают.
— Бедное дитя, — на глазах Клары появились слёзы, — инфанта думает, что сама выберет себе мужа.
— К сожалению, мир жесток, — Гонсало Чакон расстроено обнял жену, — даже мы вынуждены будем выполнить королевский приказ, если Энрике прикажет отвести Изабеллу к её будущему мужу.
Клара вздрогнула и заплакала. Королевские дети стали для неё словно родными и плохой судьбы для них она не желала.
* * *
4 октября 1457 A . D ., замок Аревало, королевство Кастилии и Леона
Шла третья неделя моего прибывания в Аревало. Меня постоянно упрашивали Гонсало Чакон с женой, молил Альфонсо, остаться у них ещё на неделю, но я отчётливо понимал, что нужно ехать в Сеговию, где меня ждали две крайне важные встречи. Так что скрепя сердцем я каждый раз назначал дату отъезда и каждый раз переносил её на ещё на несколько дней.
Гуляя по галерее на руках Бернарда, и смотря на раскинувшуюся долину за замком, я внезапно услышал громкие крики и повернул голову в сторону, откуда они раздавались.
— Проклятые монеты! Проклятые монеты! — какая-то женщина в хорошем платье, но с непокрытой головой, билась в истерике в руках двух служанок, пытаясь прорваться ко мне.
— «Это видимо и есть королева, — понял я, поскольку если в замке и была запретная тема, про которую старались не говорить, так это про мать Изабеллы и Альфонсо, которая повредилась рассудком после того, как её изгнали в ссылку из королевского двора. С тех пор, её душевное состояние только ухудшалось, она разговаривала с давно умершими людьми или вот как сейчас, говорила никому не понятные вещи».
— Подойди к ней, — попросил я швейцарца и когда он сделал несколько шагов ближе, я низко поклонился растрёпанной женщине.
— Ваше высочество, приветствую вас, я граф де Мендоса.
Услышав мой голос и то, что я назвал её королевой, она сразу стала успокаиваться. Даже выпрямилась и стала стоять ровно.
— Да, я королева! Я королева, — пробормотала она, затем посмотрела на меня, — Мендоса верны. Ты верен своей королеве?
— Верен, Ваше высочество, — кивнул я, и это её успокоило.
— Проклятые монеты! — она внимательно посмотрела на меня, — ты ищешь проклятые монеты⁈
— Да Ваше высочество, — согласился я, стараясь не выразить своего удивления, — вы знаете, где они?
— Ах, Лувр, Версаль, — забормотала она, — Эйфелева башня, зачем я это всё променяла?
Тут я сразу насторожился, поскольку она говорила вещи, которых не могла знать женщина из этого времени, всё это появилось гораздо позже.
— Ваше высочество, вы знаете где их найти? — осторожно поинтересовался я.
— Каррильо де Акунья, всё он! Всё он! — она в ярости стала дёргать себя за волосы, — проклятый святоша! Гореть ему в аду!
От этого имени она ещё больше взбесилась, и я понял, что разговаривать с ней дальше просто бесполезно, она постоянно перескакивала с темы на тему, плакала, рыдала, да и служанки попросили меня закончить разговор, чтобы бывшая королева могла отдохнуть. Я конечно разрешил и они увели её, оставив меня в глубокой задумчивости.
— Вы поняли, о чём она говорила, сеньор Иньиго? — поинтересовался у меня швейцарец, — вы так внимательно слушали эту женщину.
— Я понял мой друг, что нельзя более откладывать встречу с архиепископом Толедо, — вздохнул я, — выезжаем через три дня.
Бернард кивнул.
— Слушаюсь, сеньор Иньиго.
В замке узнав, что я покидаю его ещё быстрее намеченного срока, попытались на меня повлиять, даже впервые ко мне прибежала в слезах Изабелла, но я был неумолим, поскольку и правда нужно было возвращаться из этого островка спокойствия и умиротворения, в океан событий и человеческих страстей.
Именно поэтому прощание вышло скомканным, вечером последнего намеченного дня я устроил пир в замке, а утром простившись только с Гонсало Чаконом и его женой, они по моей просьбе
