Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Принципы толстовства в целом к моим идеям подходят, разве что с непротивлением и вегетарианством надо подумать. Я, положим, понимаю потенциал непротивления, Ганди-то колониальный режим в Индии свалил ненасильственными методами, но вот поймут ли остальные? Примут, не примут? А вот к «я веган!» относился плохо, хотя в теле Распутина мяса почти не ел, предпочитая рыбу. Возможно, это из-за того, что все известные мне веганы довольно бесцеремонно навязывали свои убеждения. Если здесь такие же – нафиг-нафиг. А вот всеобщая любовь и нравственное совершенствование и у нас в программе записаны, а то же толстовское «опрощение» это, по сути, более моральный вариант дауншифтинга.
Так что граф это не только всемирно известный писатель, но и пять-шесть килограммов легкоусвояемого… то есть серьезный ресурс, даже если толстовцы станут не участниками «Небесной России», а хотя бы союзниками. А значит, срочно нужно идти и говорить с дедушкой, Толстому-то уже под восемьдесят, сколько ему жизни осталось?
Я свернул газеты и быстренько набросал тезисы, которые посчитал нужными обсудить со Львом Николаевичем. Еще раз окинул хозяйским взором суету в общинном доме, шикнул на сунувшихся было ко мне двух мужичков, оделся и вышел на улицу.
Извозчик сыскался сразу, на углу – сидел на козлах саней, запряженных меланхоличной лошадью, хрупавшей овес из надетой на морду торбы. Судя по справному зипуну и аккуратной барашковой шапке, он был не из «ванек», а работал круглогодично.
– В Хамовнический переулок сколько?
Автомедон оценил мой прикид и уверенно заявил:
– Полтинник.
Это была слишком высокая цена, от общины иоаннитов в Замоскворечье езды было полчаса не торопясь, за такое брали тридцать копеек, что я и предложил. Возница тут же начал торговаться, указывая на отличное состояние саней, полости, выезженную лошадь, цены на овес, скорость дрейфа айсбергов… Сговорились на тридцати пяти.
– В Хамовническом куда прикажете, барин? – спросил извозчик с некоторым оттенком разочарования, снимая торбу с лошади и устраиваясь на облучке, или как его там называют.
– Графа Толстого дом знаешь?
– Знаю, как не знать. Граф-то сам никогда не ездит, все пешком ходит, как простецы, а вот домашние его, бывает, кликнут кого из наших. Или к ним кто едет, давеча двух господ возил и на неделе еще одного. Только зря вы едете.
– Это почему же?
– Не принимают граф нынче, хворые, прежних седоков развернули и вас развернут. Я ради такого дела даже подожду, обратно довезу.
От этих слов я задумался, действительно – чего это я так нахрапом? Не к полицмейстеру еду, к властителю дум, как тут принято выражаться, без предупреждения, здрасьте, я ваша тетя! Может, стоило сперва посыльного отправить, договориться о встрече…
А неплохо граф устроился. Добротный дом, правда, не сильно господского вида, службы, сад как бы не в гектар, сторожка при воротах. Там-то я и обломался с визитом. Дворник на мой вопрос заявил, что никак невозможно, а в ответ на нетерпеливое движение к калитке попросту запер ее перед моим носом.
Нет, надо «распутинские» методы развивать. Шел бы нахрапом, отодвинул стража ворот и все, внутри. Ну да ладно, оставил «Слово» с программой, просил передать Льву Николаевичу для ознакомления, карточку с адресом. Не ответит завтра – приеду еще раз, только с подготовкой.
Извозчик, ухмыляясь в бороду, распахнул полость:
– Прикажете обратно, барин?
– В «Славянский базар», тридцать пять, – назвал я единственный известный мне московский ресторан из числа приличных.
Еще я помнил «Тестов» и «Яр», но насчет первого был не уверен, существует ли, а второй служил для загородных загулов. А мне-то всего и надо поесть по-человечески, у иоаннитов стремно, пока они там все не вычистили.
Ух! Вот это да! Я не ожидал, что главный зал ресторана такой высоченный, этажа три, не меньше. Да и окна в три яруса, точно три этажа. Ну и все остальное под стать – колонны, капители, фонтан посередине, купидончики… Пригляделся – а между окон второго яруса бюсты русских писателей, культурное место! Да, питерскому студенту такое не по карману было, так хоть сейчас оттянусь.
Метрдотель, почтительно кланяясь, провел меня мимо черного резного буфета во всю стену, уставленного закусками, до небольшого столика – от кабинета я отказался, что там делать одному? Рядом немедленно материализовался официант во фраке и начал нараспев предлагать блюда из меню – расстегаи, скоблянку, дичь…
– Ты, милай, не суетись. Что из не мясного есть, грибочки, рыбка там?
– А как же-с, собственный аквариум со стерлядью, желаете по-монастырски?
Я пожелал. Ну и по мелочам. А пока сервировали стол, огляделся по сторонам. Публика штатская и, похоже, по преимуществу купеческая – по обрывкам долетавших до меня разговоров стало ясно, что обсуждали удачные или неудачные сделки, расклады на бирже и тому подобное. Офицеров, заполнявших питерские рестораны, видно не было, но вот что меня удивило – за парой столиков сидели в одиночестве дамы. По нынешним временам это из ряда вон, женщине в общественное место можно только в сопровождении мужчины. Вот, кстати, и еще одно направление – эмансипация и равноправие, половина населения России сразу за меня будет.
– Добрый день, Григорий Ефимович, позвольте составить вам компанию?
Рядом стоял невысокий шатен, молодой, хорошо одетый, ухоженный, но… точно незнакомый. Я удивленно поднял бровь.
– Алексеев, Борис Александрович, товарищество «Владимир Алексеев».
Держался он спокойно, не было в нем эдакой скользкой ловкости, с которой всякие жучки, что сейчас, что на сто лет позже, начинают втираться в доверие. Я указал на стул сбоку.
– Алексеев? Константину Сергеевичу не родня ли? – наудачу спросил я, вспомнив настоящую фамилию Станиславского и то, что он как раз был из московского купечества.
– Седьмая вода на киселе, – улыбнулся Борис, – мы из разных ветвей, четвероюродные, кажется… но приятно, что такой человек знает наших московских знаменитостей.
– Какой такой? – следовало определиться с самого начала.
– Ну как же, вы не думайте, что мы тут не ведаем, что в столице происходит. И про царскую семью, и про покушение на градоначальника, и про «Небесную Россию» читаем, знаете ли.
Тем временем на стол начали выставлять закуски с подноса. Я сделал приглашающий жест рукой, но Алексеев вежливо отказался, спросив только бокал вина у официанта.
Разговор поначалу касался московских впечатлений, например, Борис объяснил мне, что «Славянский базар» – единственное в Москве место, где замужняя дама может позавтракать или пообедать в одиночестве, не опасаясь за свою репутацию. Понемногу и весьма умело он сворачивал на «Небесную Россию», и я, кажется, сообразил, в чем дело. В программе же указано было, что мы принимаем христиан всех конфессий, а московское купечество – оплот старообрядцев – сейчас как раз ищет возможности влиять на политическую жизнь страны. Рога-то им с Декабрьским восстанием пообломали, все затраты в песок ушли, вот они и начали прощупывать другие направления. Тоже хороший ресурс,
