Казачий адмирал (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

— Огонь! — кричу я канонирам, а гребцам: — Весла в воду! — а рулевому: — Право на борт, удерживать на этом курсе!

Дымящиеся фитили точно бы клюют пушки у задней их части, где отверстия, заполненные затравкой. Порох стал намного лучше, поэтому выстрела звучат быстрее, чем раньше. Облака черного дыма скрывают от меня баштарду. Куда попали ядра и попало ли хоть одно во вражеское судно — не вижу. Когда дым рассеивается, повреждений тоже не замечаю, что не говорит о том, что их нет. С опущенными в воду веслами галеас начинает быстро терять инерцию переднего хода. Нос галеаса пошел сперва влево, но Петро Подкова быстро вернул его на прежний курс.

— Вперед! — командую я гребцам.

Они частично втянули внутрь галеаса одно весло, два гребца которого погибли, и наклонили его лопастью вверх, чтобы не мешало грести остальным, а на банку второго пересел один из уцелевших, заменив раненого, который все еще катался по палубе. Мальчишка, в обязанность которого в рабстве было подносить глиняный сосуд желающему справить нужду, замер в ступоре возле раненого, прижав к груди двумя руками эту служебную емкость, запашок из которого наверняка был сногсшибательный.

Трудились гребцы не долго. После четвертого гребка я приказал втянуть весла и приготовиться к бою. Галеас продолжал идти по инерции вперед, навстречу баштарде, на которой тоже начали убирать весла. Видать, тоже готовятся к абордажу. На ней треххвостый бунчук бейлербея. Я бы решил, что Каффиского эйялета, но на второй баштарде и одной из кадирг были такие же бунчуки. То есть, мы нарвались на флот трех чиновников второго ранга. Это хорошо: где три командира, там ни одного.

На атакуемой нами баштарде командиром был рослый турок в золоченом шлеме, напоминающем испанский морион, и покрытой красным лаком и позолотой кирасе. Он зачем-то приперся на бак своего судна. Наверное, чтобы возглавить атаку янычар, выстроившихся по бокам и позади него и вытеснивших с бака канониров. Я снял бейлербея первым же выстрелом. Винтовка была заряжена «бронебойной» пулей, которая с дистанции метров сто легко пробила кирасу. Сперва я подумал, что не пробила или не попала, потому что бейлербей продолжал стоять, как ни в чем ни бывало, и только когда я по-новой зарядил винтовку и собрался выстрелить в него еще раз, турецкий командир рухнул вперед, на бронзовую пушку калибра не менее пятидесяти фунтов. У турок неискоренимая гигантомания. Даже женщины у них ценятся не за красоту, а за избыточный вес. Красавицей считается та, у которой в пупок помешается все розовое масло из стеклянного сосуда специальной формы, используемой только для этого парфюма, и емкостью грамм сто. Вторую пулю я послал, судя по наличию наспинной части кирасы, в спину удирающему офицеру. Его падение-нырок с бака в трюм подогнало остальных турок, собиравшихся было вместе с бейлербеем показать чудеса отваги. В спину им полетело еще несколько пуль из ручниц самого разного калибра, сразив почти половину героев. Остальные перебежали по куршее на корму.

Галеас выше баштарды примерно на полметра. Когда суда прижались бортами, казаки легко перепрыгнули на приз. Их встретил залп с кормы баштарды. Два казака рухнули, как подкошенные, а один словно бы споткнулся и упал ниц, но потом перевернулся на спину и прижал к правому бедру обе руки. Между пальцами проступила кровь, темная, словно насыщенная пороховой гарью. Остальные побежали по куршее к ахтеркастлю.

Я остался на галеасе, потому что сражение еще не завершилось, к нашему правому борту приближалась кадирга. На ее баке турецкий матрос с типичной славянской внешностью заряжал мушкетон — мушкет, укороченный на треть или даже половину, у которого ствол часто заканчивался расширением в виде воронки. Воронка нужна, чтобы легче было засыпать в ствол дробь. Впрочем, этот ренегат наверняка собирается пальнуть в нас не мелкой дробью, а картечью. Я выстрелил первым. Попал ему в грудь. Доспехов на матросе не было, пуля прошла навылет и зацепила стоявшего позади лучника. Если ранила лучника, то легко, потому что убегал с бака резво. По стоявшим на ахтеркастле кадирги турецким воинам выстрелили из нескольких гаковниц казаки, занимавшие позиции на нашем правом борту. Турки стояли плотно, промахнуться было трудно. Оставив на верхней палубе несколько тел, остальные слетели по трапам вниз. Кадирга начала поворачивать влево, явно передумав нападать на галеас. Ей бы самой отбиться от двух чаек, которые вот-вот настигнут кадиргу.

На баштарде бой закончился быстро. Оставшись без командира, турки решили, что их героизм никто не оценит, предпочли сдаться, чтобы проявить его в следующий раз, когда враг будет слабее. Вторая баштарда, к которой прицепились две чайки и еще два струга спешили им на помощь, пока держалась. Она была выше чаек, залезать неудобно, поэтому турки успевали срубать казаков, пытавшихся подняться на баштарду. Наверное, отбили бы нападение, если бы не казаки, стрелявшие по туркам из ручниц. Пара удачных попаданий — и у остальных турок пропало желание мешать абордажной партии. Еще одну развернувшуюся кадиргу догнала чайка и зацепилась «кошкой». Турки пытались перерубить линь, но казаки-стрелки не давали это сделать. Кадирга замедлила ход, из-за чего к другому ее борту приблизился струг. Можно считать, что и эта уже наша. Зато остальные успели развернуться и так налегли на весла, что оторвались от преследователей. Маленькие суда теперь неслись впереди, значительно опережая большие.

Мы захватили две баштарды и две кадирги. Двух бейлербеев, каффиского и азовского убили, а третьего, измирского, взяли в плен раненым. Измир — это турецкое название Смирны. За каким чертом приперся сюда бейлербей этого эйялета, расположенного на берегу Эгейского моря, для меня было загадкой. Разве что провинился перед султаном и решил ратными подвигами заслужить прощение. Спросить не смог, потому что раненый был без сознания. Тела двух его коллег вытряхнули из одежды и обуви и вместе с другими трупами отправили на корм бычкам. В этом году бычок в Керченском проливе будет мясистым.

Глава 38

Оказывается, казаки на обмен были уже давно набраны. Правда, теперь количество пленных турок увеличилось, и один был высокопоставленным, обмену не подлежал, а только выкупу. Наши атаманы выдвинули ультиматум: трое суток на сбор пленных казаков и десяти тысяч золотых выкупа за измирского бейлербея. Оба атамана теперь расположились на баштардах, каждый на своей. Поврежденный и подтекающий галеас им больше не нравился. Добычи на захваченных галерах взяли мало. Большую ее часть составляли оружие, доспехи, боеприпасы и провиант. Ручницы сразу раздали казакам, которые не имели огнестрельное оружие. В основном это были джуры, которые в ближайшее время должны стать полноправными членами товарищества. У настоящего казака и ручница должна быть настоящая, а не такой огрызок, поэтому никто не хотел брать мушкетон, хотя в Западной Европе еще в прошлую мою эпоху их часто использовали кавалеристы вместо пистолета. Его вешали справа на перевязи, надетой через левое плечо. Так он не мешал управлять лошадью. Приблизившись к врагу, его с одной, но чаще с двух рук, разряжали, не шибко прицеливаясь. Разлет картечи на небольшом расстоянии гарантировал попадание в цель. Я решил, что мне он не помешает. Буду ходить с мушкетоном на уток. Из винтовки стрелять пулями или дробью по уткам несерьезно, а мушкет или аркебузу таскать тяжело.

Обмен пленными произвели на день раньше, а выкуп получили на два дня позже. Не помогла даже угроза повесить измирского бейлербея. Видимо, у турецких чиновников, действительно, не было под рукой столько денег, ждали, когда привезут из Каффы. Керченский пролив временно перестал быть золотой жилой для того, кто его контролирует. Торговые суда здесь появляются редко. И дело даже не в том, что мы перекрыли пролив. Донские казаки говорят, что за навигацию в Синее море заходит от силы десятка два купеческих судов. В основном его бороздят небольшие рыболовецкие. Деньги за бейлербея сразу поделили на две половины, которые разместили на разных баштардах. Остальная добыча стоит намного дороже, но над ней так не тряслись. Наверное, потому, что деньги меньше места занимают и универсальны, в отличие от многих товаров, на которые не везде найдешь покупателя.