13-й отдел НКВД - Павел Барчук
Не хотел обижать девчонку, хоть и стерва хитрозадая, но честно говоря, терпение было на пределе. Не люблю, когда меня водят за нос. Ещё больше не люблю, когда делают идиота. Из меня же, естественно. А с первого дня пребывания в теле деда, только это и творят все, кому не лень. Надоело уже изображать из себя дурака, подыгрывая великим махинаторам.
Быстро поднялся на нужный этаж, перешагивая через ступеньку. Лиза осталась у лестницы. Застыла, глядя мне вслед.
Подошёл к кабинету, который назвал парень на пропускном, постучал, и после "войдите", сказанного знакомым голосом, переступил порог.
Майор сидел за столом. Вид у него был очень усталый. Такое чувство, будто не спал, как минимум, ночи две — три. Хотя, сегодняшнюю точно бодрствовал. Это я знаю. Да и предыдущие.
— Здравствуй, Иваныч. Проходи.
Я поднял руку, чтоб отдать честь, но Тихонов остановил.
— Садись. Раз пришел сейчас, значит, точно не для строгой беседы. Бери вон стул. Рассказывай.
Ну, хорошо. К делу, так к делу. Подвинул себе указанную мебель и устроился напротив майора.
— Почему вы просто не заберёте ее у меня?
— Книгу-то? — Никита Пахомович сразу понял о чем речь. — Не могу. Помнишь, сказал тебе, ничему не удивляйся. Враг имеет такое лицо, что иной раз не понятно, как реагировать?
— Помню.
— Ну, так вот. Я бы Мацкевича к стенке поставил только за то, что он эту книгу нашел и открыл. Не говоря уж про остальное. Впервые о ней услышал от Федора. Представь себе. Служба у нас тогда происходила схожая. Да ты глаза-то не таращь. Да, было дело. Кружок Мацкевича привлек внимание из-за интереса к нему Геббельса. Федор взял под контроль. У меня другая цель имелась. А потом вдруг товарищ мой, с которым бок о бок не один год, начал странные вещи говорить. Которые для советского человека, тем более чекиста, равны преступлению. Мы вообще службу не имели права обсуждать. У него свое задание, у меня — свое. Но Федор вдруг частенько стал говорить о том, что советская власть может быть от лукавого. Да. Вот так дословно сказал. Мне. Представь, мы не в своей стране, под чужими именами, цели имеем определенные, а тут такое. Я поначалу думал, что-то, может, с головой. Не должно такого случиться, но и подобных высказываний тоже быть не должно. А потом рассказал мне Федор, что познакомился с человеком, который ему глаза открыл. И про книгу, значит, в том числе. Заявил, в ней, в книге, истинная правда. Суть и смысл. Способ, как получить невозможное. Настолько она особенная, помимо прочего, что сама даже хозяина выбирает. Забрать ее силой нельзя никак. Представляешь мое состояние? Ну, все, думаю, закончилась служба Федора. Друг он мне, настоящий товарищ, почти брат был. Однако, решил центру сообщить. Потому что опасно для всей агентурной сети, если у одного из наших не в порядке с головой. А потом внезапно все стало нормально. В один день. Федор сослался на лихорадку, сказал, было помутнение, просил дать шанс на исправление, никому ничего не говорить. Ты понимаешь, Иваныч, я совершил преступление, когда согласился. Как чекист. Но… знал Федора с рождения. Это меня не оправдывает. Однако, факт есть факт. Потом часть агентов отозвали в Москву. Я был в их числе. А Федор остался. Уже тут, на месте, узнал, что лично меня затребовал товарищ Берия. Как раз прошли те два года, которые дорого стоили составу разведки в том числе. Очень многие из вернувшихся были объявлены врагами народа. Хотя, я понимал, к примеру, это не так. Но словно какое-то безумие наступило вокруг. Нет, и виновные имелись, несомненно. А невиновных, вроде, больше. Я не судья, не воплощённая истина, и все же. Мог ошибиться в одном из ребят. В двух. Во всех — вряд ли.
Товарищ Берия вызвал меня к себе, посадил, вот как я тебя сейчас, и рассказал то, что поначалу казалось невозможным. Пояснил, есть силы, нам советским людям неведомые. Но хорошо используемые врагами. Чтоб поверить, надо увидеть. Поэтому моим первым заданием было — взять одного человека, который имеет при себе опасную книгу. Только слово это услышал, сразу стало не по себе. Ну, а когда дали информацию по тому, кого предстояло вести, совсем стало муторно. Приехал он из Германии, где, если верить сведениям, входил в тот самый кружок Мацкевича. Как, почему пропустили, не знаю. Информацию дали лишь необходимую, которую должен знать. Я сразу понял, похоже, речь о той самой книге, которую упоминал Федор. Совпадений не бывает. Не в нашей работе. Много интересного, конечно выяснил, пока учеником Мацкевича занимался, но сейчас не об этом. Книга, да, должна быть отдана в следующие руки добровольно. Силой забрать ее нельзя. Можно вернее, но тогда от нее никакого толку. Защита, что ли такая. Обычный текст на латыни остаётся и все. Поэтому, у тебя отнять ее не могу, если ты об этом.
Очень сильно хотелось встать, плюнуть на все и выйти. Ну, не способен я это воспринимать адекватно. По мне есть четкое разделение друг — враг. Свой — чужой. Без мистической мишуры и гадости. Однако, как ни крути, бабулины фокусы я видел. Не признать их наличие нельзя. Как и то, что Наталья Никаноровна отлично чувствует мысли. Мои, по крайней мере, точно. Лиза, кстати, тоже. Кот этот проклятый. Он существует.
— Я не знаю, где книга. — Сказал и посмотрел Тихонову прямо в глаза. Тот совершенно не изменился в лице. Удивление, злость, раздражение — ничего этого не было. — А если бы знал, все равно сомневался бы. Вы же понимаете, это… черт… сейчас скажу то, от чего самому не по себе. Это же договор с дьяволом. Наподобие того. Вот товарищ Берия говорит, появится возможность избежать войны. Хорошо. А взамен что? Оплата тому, кто это желание выполнит. Кто избавит нашу страну от беды. В любом случае он потребует что-то. Вы знаете, Мацкевич с ума сошел? Наталья Никаноровна говорит, это последствия от той самой книги. Чем товарищ Берия долг отдаст? Уверены, что расплата не окажется ещё хуже?
— Не знаю, Иваныч. Нет ответов на все твои вопросы. Мог бы соврать, но не хочу. Возможно, ты прав. Допускаю. Очень даже. Однако… я видел донесения нашей разведки за последние полгода. Сам своими глазами. Германия готовится полномасштабно, мощно. Я верю в свою
