Андрей Архипов - Поветлужье
Отослал он и Фаддея с напарником обучать новоселов новой веси технологиям строительства на примере того же недоделанного пятистенка, присоветовав только слегка увеличить размеры домов. При этом бригадиру плотников вручили план веси, нарисованный Николаем вместе с воеводой и его полусотником, которым теперь стал называться Михалыч.
Те как раз и привели отяков к новому месту жительства. Туда же запланировали поселить часть мастеровых из веси вместе со старостой Никифором, перемолвившись с ним предварительно через тын, да тех, кто согласится работать на добыче руды и выплавке чугуна. При этом поселить их вперемешку, чтобы отяки не замыкались в себе и понемногу начали общаться с переяславцами, изучая их язык. Никифор был человек, не слишком падкий на власть, даже и тяготился немного ею, стараясь никогда не вылезать за грани мирских дел. Его и выбрали то весяне за то, что пару раз в пылу спора охладил горячие головы, да дал при этом мудрые советы. И этим вполне устраивал всех. Да и отяков, вероятно, устроил бы тоже. Кому понравится, если на него с самого начала стали бы давить, устанавливая свои порядки? Сначала надо пряник дать, а потом и спрашивать по всей строгости.
Согласовав план веси, и поразмыслив втроем о постройках, новоявленные архитекторы не пришли к твердому убеждению, будут ли пятистенки значительно теплее землянок, тем более, если к строительству тех подойти со всей возможной серьезностью. Но что чище, это точно, тот же Вячеслав мимоходом заметил, что делать надо только так. Да и от земляного пола все-таки ощутимо несло холодом. Стелить же туда тес, так это просто зарывать в землю столь ценный ресурс. Порешили, что когда зима придет, тогда людины сами и сравнят, а пока строить надо по-новому, чтобы было с чем сравнивать то.
***
Тимка довольно потирал руки. Вот и он на что-то сгодился. Хорошо, что отпросился сбегать перед ночевкой. День почти сэкономил. Закатное солнце ласково светило через ветки деревьев, настырная сорока перелетала у него за спиной, но ее стрекот почти не раздражал. Большие черные мураши протоптали свои дорожки между толстыми пластами сосновой коры. Тимка улыбнулся им и бабочке, которая махнула оранжевыми крылышками прямо у него под носом. Трава с серыми ошметками старой хвои стелилась у него под ногами, а те сами бежали к месту стоянки. За плечами у него висел самострел и мешок, где лежали образцы известняка, которые он нашел на обрыве глубокой яруги, бывшей когда-то руслом какой-то лесной речушки. Может, конечно, эти камушки и не те совсем, но уж очень они подходят под описание отца. Имели они бело-желтоватый цвет с неблестящей поверхностью. Об этом месте почти на самом берегу Ветлуги вспомнил Пычей, когда беседовал с Тимкиным отцом, обсуждая постройку новой веси. Осталось только найти, но это то и оказалось самым сложным, поскольку отяцкий староста не мог вспомнить точное место, сказал лишь, что часа два ходу вниз по течению за нижним гуртом. Может, что и нашли бы в других районах, когда искали руду и глину, но неожиданный буртасский рейд прервал поиски в самом разгаре. А теперь... теперь известняк нужен был очень срочно, а почти весь народ был занят или болел. Вот и решили сначала втроем проверить уже известное место. Судя по всему, расстояние, про которое сказал Пычей, тот измерял, не плывя на долбленке, а добираясь пешим ходом через непролазные заросли на другом берегу реки. Так что эта яруга оказалась гораздо ближе к гурту, чем им показалось по объяснениям. Но и потеряли зато время на поиски по дремучему лесу... Но теперь, похоже, их мучениям настал конец... Сейчас Тимка выйдет на поляну, где остановились Антип и Радка, занявшиеся по приходу на новое место разделкой подстреленных уток и готовкой нехитрого обеда, и уж там... Тимка отвел в сторону ветки последнего куста и остолбенело уставился на поляну. Вместо обычной суеты напарников Тимку встретила оглушающая тишина. Везде валялись впопыхах разбросанные вещи, а у самого костра лицом вниз лежал Антип. Подавив у себя желание броситься сразу к охотнику, Тимка достал из-за спины самострел, взвел его, стараясь поменьше шуметь, наложил болт, накрыв его предохранителем и только тогда осмотрелся дальше и прислушался к вязкой тишине, окутавшей сгущающие сумерки таежного леса. Никого... вроде... Так, теперь Антип. С трудом повернув того на спину, Тимка ощупал его с головы до ног. Вроде в порядке, никаких ран, кроме наливающейся огромной шишки на пол-ладони выше виска и сочащейся крови из ссадины оттуда же. Ох, опять тебя дядя Антип угораздило по голове словить... Наскоро ополоснув его ссадину водой из ближайшего ручейка, впадающего в Ветлугу, и перемотав голову охотнику чистой тряпицей, Тимка начал обходить поляну по кругу, пытаясь отыскивать следы, как его учил охотник. Так, эта та прогалина, по которой он ушел и вернулся, а тут... нет, паутина висит нетронутой... Ага, а вот в этом месте свисают лохмотья и паук уже начал опять перекрывать проход своей белесой тонкой нитью. Да, судя по всему, пришли с противоположного направления от того, куда бегал он. С низовьев... если, конечно, не ошивались где-то рядом... Хорошо, что не столкнулся. Надо еще осмотреться... Но другого результата последующий поиск следов не дал... Ох, а долбленка то цела, на которой они приплыли? Неужто пропустил... Да, точно... Пробежав полсотни метров до Ветлуги и не обнаружив там лодки в кустах, Тимка удрученно вернулся обратно. Немудрено не заметить следов на тропочке, которую они натоптали, когда таскали вещи вглубь леса. Куда же ушли чужаки и где Радка?
Еще раз осмотрев Антипа и не решаясь потревожить охотника, Тимка уложил его чуть поудобнее, подложив под голову что-то мягкое и нарисовал стрелкой на земле направление, куда он пойдет. Дождь вроде не собирается, не смоет... Так, теперь в путь, сказал он себе и отправился к Ветлуге, а потом свернул вниз по течению, удаляясь от веси. Однако, не прошел он и три-четыре сотни метров по берегу реки, как заметил в кустах неестественно смотрящийся там обработанный кусок дерева. Потянув с силой на себя, он вытащил на песок заляпанную кровью долбленку с длинной трещиной, тянувшейся по дну. И тут же сверкнула мысль - никак сбежавшие буртасы? Это же они увели ночью лодку, да и стреляли по ним, может и попали... Вот и кровь. Если так, дело плохо... Что уж они сделали с утлым суденышком, Тимка знать точно не мог, но догадаться можно было вполне. Пытаясь с раненым пристать в темноте к противоположному от возможной погони берегу, налетели на корягу и хрупкая лодочка треснула... Значит они тут несколько дней обитали... То ли раненый не давал им двигаться, то ли другие причины... Так, стоп, посмотрим на следы на песке... да, есть чуть ниже и выходили оттуда... двое и через некоторое время зашли обратно, с вещами знать, следы то чуть глубже...
Тимка метнулся в лес по следам и через некоторое время обозревал покинутую стоянку, теплые угли костра... Как им не быть теплыми, сам то он отсутствовал только часа три, не больше. Наверное, заметили их суденышко, проплывающее вверх по течению и, увидев, что они пристали к берегу, решили забрать долбленку, а заодно и то, что под руку попадется, вот Радка и попалась. Другой причины исчезновения девушки Тимка не находил. Гады... догоню, порву на куски, сказал себе Тимка, прекрасно осознавая, что порвать воинов он никак не сможет... И все же, все же... Скоро стемнеет и они через час-полтора должны встать на стоянку, если не захотят еще раз рискнуть лодочкой. Радку нельзя бросать, а если этой ночью ее не вызволить, то больше ее можно не увидеть. Проверив наличие болтов и, потрогав для успокоения нож, Тимка двинулся дальше по берегу. Молодость не сомневается и не боится, она еще не знает, что такое смерть, молодость идет вперед напролом, движимая своими мечтами и идеями... Разными мечтами и идеями... Некоторые не стоят ни гроша, некоторые несут разрушение и смерть, но некоторые содержат в себе такую чистоту и такое самопожертвование, что эти капли сверкают перед потомками звездами первой величины среди остальной серости бытия. И не столь важно, куда эти капли упадут и что на них вырастет... Главное, чтобы они были время от времени, пока жив род человеческий...
***
Радка до сих пор не могла придти в себя после оплеухи, которую ей закатили в первые же минуты. Как же нелепо они попались... Когда зашуршали кусты, то она подумала, что это возвращается Тимка и даже не повернула голову. Но спустя мгновение увидела, как вскакивает отец, тянется за луком... и падает, получив плашмя мечом по голове. И тут же сама летит на землю от толчка в спину, с нее слетает шапка, коса бьется как живая по земле. Подняться, убежать... быстрее... А! Сильный рывок за косу и боль по всему лицу от руки в кольчужной рукавице. Не успела, не успела, все... а Тимка на свободе... Спаси его Господь...
Сознание вернулось только в лодке, где она лежала со связанными сзади руками и затекшими от тех же пут ногами. Сколько уже плывем? Час? Два? Сутки? Не помню... Сверху послышались голоса и, наконец, долбленка ткнулась носом в прибрежный песок у обрывистого берега. Кто-то потащил ее из лодки, вскинул на плечо и понес в лес. Жесткое окольчуженное плечо било по ребрам и под них, вызывая судорожные спазмы боли и невольные вскрики сквозь прикушенные губы. Мгновение полета, рывок за косу и земля встретила ее мягкой хвойной подстилкой и узловатыми корнями елок, попавшими прямо на бедро. Ах, чтоб тебя... Отошел, теперь можно и выдохнуть, попытаться расправить затекшие конечности...
