Андрей Архипов - Поветлужье
Все это Агафья вспоминала, доя корову, разжигая дрова в очаге под навесом, да грея воду в небольшом котелке, который Любим выковал еще в переяславской земле и который ценился более всего в ее хозяйстве. Подумалось, что вот у лекаря уж чудо так чудо, а не котелок. Здоровенный, да ровный какой, а если начистить его песочком, то и смотреться можно...
С того дня, как Вячеслав отослал ее на помощь Радимиру, прошла почти неделя. Пока она тут одна, но вечор этот... каран..тин, сняли... То есть тряпку эту черную, что на жердине болталась, убрали и ход всем из веси и в весь дали, так что ныне бабоньки из леса должны подойти. Не токмо ей тут упираться, мужикам обеды готовить, да обстирывать их. Выздоровевших то ужо третий день, как по домам распустили, и более заболевших не было. Слава Всевышнему, токмо двух мужичков схоронили от мора того, да на болоте пятеро старух представились. Вячеслав сказывал, если бы мужички сразу к нему пришли, то может, с ними все и обошлось бы. И у всех теперь наказ такой, ежели заболел чем, то сразу к нему, неча эту... заразу то разносить... А сам лекарь к отякам в новую весь подался, тоже у них там что-то началось, да травница у них есть, вот с ней то на пару и лечит. В первый год как обосновались, бабоньки о ней вызнали, да только ходу к тому гурту не было по их малым бедам то, неохотно к себе отяки пускали. А от больших до последних дней господь хранил, да травница от таких бед и не спасет... А вот с лекарем и выдумают поди что...
Ну да ладно, чуть посветлело вроде, надо скотину на пажить выгонять, соскучилась, поди по травке зеленой. Внутри тына то все до землицы пощипали, как осада была, да старое сено пользовали, что с зимы осталось. А последнюю седмицу пробавлялись только тем, что охотнички около веси накосят, да к воротам снесут. Запрет строгий был... Агафья открыла ворота хлева и вывела кормилицу на улицу. Там уже подтягивалось к воротам стадо, подгоняемое, за неимением баб, степенными отцами семейств. Хм... степенных... Что-то некоторых из них последние дни шугали почем зря. Трофим Игнатьич из людинов то семь мужей отобрал и начал их бою учить, яко отроков малолетних. И в хвост и в гриву их гонял, возились они и с железяками своими, и с мечами деревянными, на ночные дозоры воевода их ставить начал. И эти... игрища какие-то устраивать начнут, сказывают, с нынешнего дня. Кто кого одолеет, отяцкие мужи с новой веси али тутошние. Бить, однако, токмо деревянными мечами можно, да стрелами, что на белку. Но уж ежели попали - падай, а то потом Трофим Игнатьич кнутом отходит... Да только бесовские это игрища, мужи что дети, и деревянными то мечами друг другу кости переломают... Вздохнув, Агафья посмотрела на открывающиеся ворота из веси, поздоровалась с пастухом и похлопав напоследок буренку, направилась к колодцу, благо бадейку с собой захватила.
И тут-то ее сердце захолонуло... Из-за ворот, с краю дороги, отделилась большая кочка полусухой травы и тихонько поползла между нехотя расступающейся перед ней скотиной. А за ней вторая и третья... Пересекая черту ворот, один из торчащих пучков откинулся и на Агафью сверкнули страшные глаза на темном лице... Господи, пронеси, леший кажись... И утренний воздух сначала нарушился глухим стуком упавшей под ее ноги бадейки, а потом разорвался визгом испуганной, но не сломленной женщины:
- Ратуйте, люди добрые! Нечистая сила в весь забралась! Оружайтесь, чем бог послал, гони ее в шею!
И несчастная бадейка была поднята, доставлена до места назначения и с размаху опущена прямо на эти бесовские глазищи.
- Твою мать! - под грохот разлетевшихся деревянных плашек, темное пятно мрака поднялось с дороги и уставилось на атакующую фурию, - Ну ты, Агафья... ну ты... ну ты прямо шторм и буря в одном флаконе! Робяты, берите весь, кончила нашу маскировку эта сердитая тетка! - Михалыч махнул рукой поднимающимся за ним отякам. Спустя мгновение очумело глядевший с вышки дозорный ойкнул от попавшей ему в грудину тупой стрелы и игрища по взятию на копье сонной веси начались.
***
Второй пуск колеса прошел как-то буднично и без затей. Перекрыли толстой тесаной доской часть огромного оконца, оставленного в середине верхних бревен запруды для перелива и вода пошла по желобу. Напор воды стронул колесо рывком с места, наполнив первый карман. За первым наполнился второй, третий и колесо, наконец, заползло, вращаясь осью в пазах дубовых бревен, щедро политых дегтем. Сначала Николай хотел подключать планируемые механизмы к водяному колесу через жестко закрепленные деревянные шестерни. Потом подумал, что механизмов будет много и если включать их сразу все, то это только их лишняя амортизация, да и полезная мощность колеса будет тратиться впустую. Однако как мобильно подключать ту же глиномешалку к вращающейся оси через деревянные зубья никак придумать не мог. В голове сразу вспыхивала картина выламывающихся зубьев и расшатанных механизмов. Николай долго ходил по берегу, и даже хотел подсоединить только одно устройство, а все усовершенствования отставить на время. Однако потом все-таки сообразил, как наладить соединение на ходу, и даже плюнул от огорчения из-за того, как нелепо он хотел подойти к проблеме. Все гениальное просто, и для подсоединения достаточно на главный вращающийся вал надеть что-то вроде толстого колеса или барабана, соединенного со своим тезкой от подключаемого механизма широким ремнем из кожи. Между ними нужно закрепить промежуточное колесо, отодвигаемое в сторону системой рычагов. Причем желательно, чтобы барабан от механизма был сверху, тогда ремень будет свободно болтаться только на нем, особо никого не задевая. Пока этот кожаный пояс не натянуть, мощность с вала передаваться не будет, а как только средний бочонок оттянуть в сторону, то натяжение ремня передаст вращение механизму. Обычная система, как у сцепления.
Одновременно начали готовить тес впрок для других водяных колес. Второе, но пока не самое важное, замыслили поставить на другом берегу параллельно первому. То уже стояло на месте, упираясь одним из концов оси на невысокий сруб на сваях посередине речки. Предназначалось оно в первое время для мелких работ типа замеса глины для кирпичей. Второе же было запланировано исключительно для пилорамы, для которой собирались попозже заложить фундамент из дубовых свай и заготовить деревья на саму двухэтажную конструкцию. Как раз в этом месте берег шел ступенькой и, немного его подрыв, можно было получить заглубленный первый этаж в сажень высотой, куда бы сыпались опилки и где находились бы все основные механизмы, а второй оказывался бы на уровне берега выше по течению. Доставку материала планировали осуществлять по речке, но для этого, конечно, надо было бы очистить по всей длине сплава русло и поставить для плотины дополнительную защиту от ударов сплавляемых бревен. Тогда деревья на распил можно вытаскивать прямо на берег перед плотиной и тут же, подсушив, передавать их на второй этаж пилорамы, находящийся на том же уровне. Третье колесо Николай планировал поставить чуть ниже первого, продлив туда еще один желоб, и при необходимости объединять его мощность с первым. Необходимость эта заключалась в организации наддува при плавке чугуна, а также для передела того в сталь. Однако хватит ли совокупности этих колес, Николай не пытался даже предугадывать. И тем более не делал попыток посчитать получаемую от них мощность, все-таки образование у него было не то, точнее его вообще почти не было. Были лишь книги да кое-какая практика. Понимал лишь, что оная мощь зависит от количества падающей воды, которой выходило примерно по кубу в секунду на каждое из трех колес, а также высоты этих самых колес, а она получалась не более трех метров. Был какой то еще параметр, но его Николай вспомнить не мог, как ни напрягался. Да и что с этими параметрами делать, он тоже не знал. Оставалось лишь строить, проверять, да уменьшать потери мощности, улучшая конструкцию. Вот и все.
В любом случае, глину мешать требовалось не так часто, да и пилить бревна не каждую минуту нужно, так что, если бы напора воды на какой-то механизм не хватило бы, то перекрытием любого желоба можно было эту ситуацию изменить. Вот уж если бы и этого было недостаточно, то тут уж ничего нельзя было бы поделать в короткие сроки. Либо строить еще одну плотину, чего бы не хотелось, поскольку конечный продукт имело смысл отправлять на лодках или плотиках вниз по течению, а с верховьев еще и лес сплавлять на распил по бревнышку. Это вам не плотами, конечно, тут уж ничего не сделаешь - речушка больно мелкая, зато не на своем горбу.
Любим все-таки отковал несколько полотен для продольного распила, потратив на это почти все свои запасы привезенного железа. Он в буквальном смысле ночевал в своей кузне, уходя оттуда только что-то пожевать с охотниками, сторожащими лодьи в заводи. И их же привлекал ко всем работам, в которых ему была нужна помощь. И успел таки за седмицу отковать целых четыре полотна, а в последние дни даже провести процедуру науглероживания. При этом два полотна заложил в кувшины с мелко толченым сосновым углем и пером птицы, а в два остальных, кроме угля, подсыпал еще пережженные толченые рога. Ну и каждое полотно ставил на немного разное время в печку, засекая при этом слой науглероженного железа, ломая обрезки такой же толщины, засунутые им в еще один кувшин. Кроме того, сами полотнища перед этим, кроме зубьев, он покрыл тонким слоем глины, чтобы предотвратить пилы от излишней хрупкости. Осталось провести процедуру закаливания и все, основа пилорамы готова. Погнуться, может и погнутся, да есть надежда, что не сломаются и не посекут кого осколками. Останется только обвязка, которая, надо признать, будет тоже не самая простая. И над этим надо было еще подумать, прежде чем приступать к такому сложному механизму. Сразу массовое производство даже пытаться не стоило ставить, однако отлаживать потихоньку технологию работы было необходимо, да заодно и досок себе напилить можно было. Хотя Николай все более приходил к мысли, что нормальную лесопилку без отлитых чугунных шестерен и других деталей запустить невозможно, что выводило на первый план запуск домницы.
