Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
– Довелось лицезреть. – Арина передернула плечами. – Да уж, не красавец.
– Его все боятся, а Юлька нет! Как к родному к нему… А он ее ягодкой величает, гостинцы носит, и вообще ласковый с ней!
«Бурей? Вот уж диво-то. Хотя лекарский дар – он такой: чтобы лечить, надобно человеку в душу залезть, в самые потаенные уголки. Значит, и у этого зверя есть что-то светлое, потребность любить кого-то и о ком-то заботиться…»
– А Прошу нашего ты уже тоже видела?
«Вот как? Не Прошка, не Прохор, а Проша?»
– Довелось утром, – улыбнулась и Арина, вспомнив занятного мальчишку.
– Знаешь, Проша – он такой… он всех любит и всех понимает. Скотий язык разумеет… – Анька на секунду задумалась. – Он ведь заговорить может не хуже Юльки иной раз; его если не перебивать, то заслушаешься напрочь. Проша так девок успокаивает, когда разозлятся или обидятся сильно. У нас одна никак со щенком поладить не могла – он ее кусал, она его била. Так Проша ее под руку взял, ходит с ней и говорит чего-то, ходит и говорит, ходит и говорит… а потом к клеткам собачьим увел. Мы подкрались, смотрим, а она на полу в клетке сидит, по кусочку еду из миски берет и щенку в пасть кладет, а сама почти Прошкиным голосом что-то приговаривает. А щенок еду у нее принимает и жмурится от удовольствия. Кто-то из девок шумнул, так и она, и щенок вздрогнули, будто проснулись. Смотрят друг на друга, и заметно, что ни ему кусаться, ни ей драться уже неохота.
– А в роду у Прохора ни ведуний, ни ворожей не было? – поинтересовалась на всякий случай Арина.
– Не-а! Матушка нарочно у Настены спрашивала – никого и ничего! Сам по себе дар откуда-то взялся! Минька его как-то углядел да в крепость и забрал…
«Ну, тут и правда самое место такому парню – и крепость необычная, и люди тоже. А глаз-то у Анютки цепкий, многое замечает, но вот осмысливать замеченное не умеет. Эх, как бы про Андрея у нее выспросить? Ведь родня же она ему, чего-нибудь про него слышала наверняка…»
– Я гляжу, у вас тут у всех дар… – улыбнулась она, – особенно у родни твоей… А Андрей… Кириллович… он же вам тоже родня?
– Кто? – захлопала было глазами Анька, но потом сообразила, как-то сразу поскучнела и отвела глаза. – А-а-а, Немой… Ну да… А правда говорят, что ты сама его попросила опеку над вами принять? – помявшись, спросила она. – И не испугалась?
– Попросила, – кивнула Арина. – И пугаться его мне не с чего. Он же нас с сестренками спас.
– Да, конечно, – девчонка явно не хотела продолжать, даже поежилась, но все-таки решилась. – Он странный. Нам какая-то родня дальняя, а дед с ним всегда как с близким. Когда у него мать умерла, он вообще с нами жить стал, да я плохо помню, что тогда было. А в Ратном все бабы его сторонятся – боятся. И в глаза ему смотреть нельзя – говорят, дурной у него глаз, особенно для баб и девок. Мы с Машкой его тоже боялись раньше, потом привыкли, конечно. Ты у матери спроси, она знает, наверное. И не боится его, хотя один раз он по дедову приказу ее в чулан запер. Но то дед велел – его не ослушаешься. А так, разве что она одна его не боится, и Настена еще с Юлькой, а прочие – шарахаются. Ну так зато Миньку он учил воинскому делу с детства и сейчас при нем безотлучно, а дед говорил, что вернее его и нет никого.
Арина, возможно, стала бы расспрашивать Аньку про Андрея и дальше, но та задумалась, и видно было – хочет о чем-то спросить, аж язык чешется, а не решается. Арина замолчала, не стала отвлекать или спрашивать, поняла, что все равно сейчас спросит – не утерпит. Так оно и вышло.
– Арин… – наконец выдавила из себя девчонка. – А знаешь, Алексей-то вчера про тебя говорил… так… ну, уважительно, как про воина… вернее – про подругу воина. И он то самое… ну, чем ты татей выманивала, оружием женским назвал! А я вот все думаю, какое же оно оружие? Оружием пораниться можно. А ЭТИМ?
Арина обернулась, приподняла брови, взглянула удивленно. Анька насупилась – не иначе, ожидала, что сейчас опять ее дурой обругают. Но вместо этого услышала:
– Умница, Аннушка! Хороший вопрос задала. Сама догадалась?
На Анькином лице отчетливо читалось, что она, испуганная собственной смелостью, даже не поняла вначале – кому это Арина так ответила? Кого умницей-то назвала? Чуть не оглянулась. И вдруг дошло – ее, Аньку, за вопрос об ЭТОМ не дурой обозвали, а умницей? Издевается Арина над ней, что ли? Но нет, непохоже, смотрит совсем не насмешливо, по-доброму. И вдруг слезы на глаза навернулись…
Не ожидавшая такой реакции, Арина растерялась.
– Ты что, Ань? Ты молодец, правильно спросить догадалась. Но про такое по дороге и наспех говорить не получится. Сейчас мы с тобой до девичьей дойдем, поднимемся ко мне в горенку и тогда уже и про это поговорим, хорошо? Но ты права, можно тем оружием пораниться. Да так, что иная рана телесная ерундой покажется. Потому и матушка твоя рассердилась – она же за тебя испугалась. Так что ты на нее сердца не держи.
– Да она всегда сердится… – жалобно протянула было Анька, но тут же встрепенулась, видно вспомнила уроки про то, как надлежит боярышне держаться и говорить. Тон сменила, но, должно быть, пожаловаться кому-нибудь очень уж захотелось.
– Вечно все ей не так, – хоть уже и без слез в голосе, просто с грустью проговорила она. – Говорит, без души я работу делаю. А какая душа-то нужна? Ну ладно, шить или вышивать еще, хотя тоже – иголку любить, что ли? Все пальцы исколоты от нее. А если, как в Ратном приходилось, навоз выгребать или полы скоблить? Их что, тоже любить надо было? Это мы только недавно перебрались из Ратного сюда, в крепость, а там, знаешь, тоска какая смертная была? Ты вот хоть в проезжем селе выросла, на постоялом дворе. Там-то небось людей разных видела, потом в самом Турове жила, а я? Сижу в этой глуши, каждый день одно и то же, раз в год на торг в Княжий погост только и можно съездить, да и там… лесовики одни. А я так не хочу! И замуж за воина – не хочу! Навидалась! Им всем бабы и девки только для хозяйства надобны. Чтоб было где отлеживаться, если ранят. Какая разница – десятник он будет или даже сотник, если мне тут пропадать всю жизнь? Хоть как назовись… И слова поперек не скажи никому… И если бы дед в бояре не выбился, да Минька новые порядки не завел, так бы и не вылезли мы с сестрой из навоза. И это – жизнь? Зря ты сюда приехала. Еще наплачешься. Вот упроси мать с нами в Туров поехать – там ты себе хоть жениха путевого найдешь…
– Главное, чтоб ты себе там нашла путевого, – засмеялась Арина. – Я-то уж как-нибудь. Только напрасно ты так про работу. Твоя душа не иголке с ниткой нужна и не скребку, а людям – тебе самой в первую очередь. Ты же не просто так полы скоблила, а чтобы в доме чисто стало. Значит, для родных своих старалась. Вот и с вышиванием то же самое. Если бы ты не на иголку с ниткой злилась, а подумала, как близкие твои будут радоваться той красоте, что из-под твоих рук выходит, то и получалось бы лучше. И иголка с ниткой не кололись бы так. Ой! Гляди, вон мои сестренки с кем-то играют!
– Дударик это, – сообщила Анька, поглядев на стоящую в сторонке Аксинью, которая с улыбкой наблюдала, как девчонки бегали за Дудариком, смеялись, а он вроде бы и давал им себя догнать, да в последний момент уворачивался. И чувствовалось, что он тоже получает удовольствие от этой игры.
– Не честно! – кричала Стешка, потешно сердясь, что в очередной раз не смогла поймать Дударика. – Не честно ты! Я тебя почти засалила!
– Так почти не считается! – Дударик в очередной раз увернулся, но видя, как расстроилась девчонка, все же дал ей себя поймать.
– Сдаюсь, сдаюсь! – засмеялся он, когда и Фенька на него насела, но все-таки вывернулся от них и рукой помахал. – Потом еще поиграем! А то некогда мне, – и побежал куда-то.
– А мы Дударика поймали! – затараторили девчонки, увидев старшую сестру и кидаясь ей навстречу. – А мы его поймали! Нам Ксюша с ним поиграть разрешила.
– Дурочки, – усмехнулась Анька. – Он же вам поддался.
– Ничего и не поддался! Я его поймала! – надулась Стешка. – Он вначале нечестно уворачивался, а я его все равно поймала!
– Конечно, поймала! – подтвердила Арина. – Ты же у меня умница! Смотрите-ка, Аксинья вас уже заждалась, идите к ней, а у нас с Анютой тоже дело есть.
Когда девчонки ушли, Арина спросила:
– А как ты поняла, что Дударик им поддался?
– Ну как? – хмыкнула Анька. – Он же мальчишка и старше. Просто с мелюзгой играл.
– То есть девчонки всерьез его ловили, а он баловался?
– Ну конечно! – Анька недоуменно уставилась на Арину. – Ты что, и правда решила, что они его поймать могли?
– Я-то нет, – усмехнулась Арина. – Это ты с чего-то взяла, что я твоих отроков увести хочу. И не понимаешь, что тебе со мной всерьез соперничать так же смешно, вон как Стешке Дударика вашего ловить. Мне-то твои игрушки без надобности.
Анька как на стену с разбегу налетела: стояла и глазами на Арину хлопала. Ей и в голову не приходило, что та сразу поняла, отчего она так злилась. И Анька вдруг в первый раз в жизни и вправду себя такой дурой почувствовала… как ведро ледяной воды на голову ей внезапно вылили. Ведь совсем о другом же говорили!
