Евгений Красницкий - Отрок. Женское оружие
– Так, – кивнула та в ответ. – Только привыкай теперь это про себя проговаривать – незачем всем наши тайны-то слышать. А так хорошо, – одобрила она еще раз Анькино прилежание к ее немалой радости. – Только вот руками ты суетишься пока излишне, старайся их в покое держать. Пошли, но помни: это боярышня мне крепость показывает и про всех рассказывает. Вот и держись соответственно… Ну так что Сучок-то?
Анька, которая потихоньку входила в понравившуюся ей роль боярышни и хозяйки крепости, показывающей новому человеку свои владения, и идти сейчас старалась совсем иначе, чем обычно. Она внимательно смотрела на свою молодую наставницу и невольно копировала ее походку, да и говорить начала не привычной скороговоркой, глотая окончания слов, а вполне солидно и взвешенно.
Про Сучка и его буйный нрав Анька рассказывала, пока они спускались вниз по лестнице. Чувствовалось, что ей он не очень и интересен, тем не менее, Арина отметила – девчонка-то весьма наблюдательная: старшину плотницкой артели описала очень образно – так и представился лысый скандальный коротышка. И, судя по тому, что выходило из-под его рук – хотя бы та же девичья изба – закуп этот дело свое знал хорошо.
– А как же твой брат с таким строптивцем управляется? – спросила Арина, воспользовавшись паузой, чтобы оглядеться вокруг и решить, откуда начать прогулку по крепости.
– Ой, да – Минька! – Анька всплеснула руками и тут же, спохватившись, вернула их на место. – Он с кем хочешь управится! Он знаешь какой? Он… ну… он хоть и младше нас с Машкой, а иногда совсем как старик бывает. И добрый такой, вроде жалеет нас всех, даже матушку. Я один раз подслушала, как она сама Настене сказала, что он с ней, как с дочкой разговаривал. Говорят, – Анька настороженно оглянулась, словно опасаясь чужих ушей, – это Нинея, волхва Велесова в нем кого-то из пращуров пробудила, и тот из Миньки иногда стариковскими глазами глядит.
Голос Аньки дрогнул, было видно, что она не на шутку боялась того, о чем рассказывала.
«Ну вот, еще и волхва. То-то Илья юлил, когда про жизнь в крепости рассказывал. Ох и непросто у них тут все. Ну, ничего, я простого и не ожидала».
– Постой, ты же сказала, что он добрый?
– Конечно! Он же…
– Спина! Голова! Дыши ровнее! – напомнила Арина. Анька, принявшая было привычную расслабленную позу, мигом встрепенулась и выпрямилась. – Боярышня Анна степенно беседует, то есть говорит только то, что считает нужным сказать. И не более того!
– Ага… – было очень заметно, что Анька, стараясь угодить Арине, с трудом удерживается от жестикуляции и от того, чтобы не сбиться на привычную скороговорку, Похоже, внимательный и доброжелательный собеседник был для нее внове, и ей явно нравилось, что с ней разговаривают столь серьезно, даже украдкой глазами по сторонам шарила – видит ли кто, как степенно она водит по крепости приезжую. Ну и про разговор не забывала.
– Он вообще-то ругается часто или насмешничает так, что лучше бы отругал, но не бьет отроков почти никогда! А девиц и вовсе ни разу за все время! Даже пальцем не прикоснулся! А еще, мне Никола рассказывал, если кто-то из отроков затоскует или еще чего-то… ну, бывает же такое… не знаю, как сказать…
– Понятно, понятно! – откликнулась Арина. – И что же Михаил?
– А он сядет с таким отроком где-то в уголке и разговаривает, но сам почти ничего не говорит, а только слушает. Долго так сидят, а отроку потом сразу легче становится. В общем, добрый он… – в голосе Аньки снова послышались слезы, – а меня не любит. Дурой набитой считает.
«Да, отрок не простой, совсем на мальчишку не похож. И не в том даже дело, что книжную науку постиг – про людей-то он как научился все понимать? Наставники мудрые попались? Кто? Поп ратнинский? Ну, не он один, должно быть, поп такому не научит, пожалуй. Глаза стариковские, с матерью, как с дочкой… Та самая Велесова волхва? Неужто и на самом деле память кого-то из пращуров пробудила? Ничего такого бабка не рассказывала, но мало ли… А Анютка-то про отроков все приметила и поняла – и правда умница».
– Опять про то, что ты боярышня, позабыла, – тем не менее насмешливо напомнила она Аньке, отвлекая девчонку от нахлынувшей жалости к себе. – Ничего, ничего, это не сразу дается, привыкнешь понемногу… Ну так что? Неужто Михайла за тебя бы в случае чего не заступился? Ну, хоть вот даже и перед матушкой?
– Да ну его… Он бы и заступаться не стал – просто оборотил бы все в смех или вовсе в несуразицу какую. Так, что потом и вспоминать стыдно было бы.
– Но заступился бы?
– Да разве ж так заступаются? Так… вроде бы играючись, мимоходом.
– А тебе обязательно надо, чтобы со страстями, с криками, со слезами, а еще лучше, чтобы с рукоприкладством?
– Не-ет, зачем с рукоприкладством?
– А как же? Витязь прекрасный Зло поверг, а тебя на руки поднял, перед собой на коня усадил и повез… куда-то туда, где все будет сказочно и чудесно.
– Ну, когда ты так говоришь… – Анька залилась румянцем, и даже последний дурак бы понял: именно такую картину она себе в мечтах и представляла.
– В твои годы, Анюта, это каждая девица воображает, – Арина вздохнула и вдруг поймала себя на том, что говорит совершенно старушечьим тоном, копируя свою наставницу.
«Вот тебе и «стариковские глаза»…У меня-то сейчас какие? Опять бабку вспомнила… Ну да, мне она то же самое говаривала».
– Только вот что я тебе скажу, – усмехнулась она, глядя на насупившуюся сразу Аньку, – мечты эти сладкие, конечно, но сама подумай: а что потом? Ну, в сказке, после того, как этот самый витязь тебя куда-то привезет. Ведь не вечно ты в его объятиях на коне сидеть будешь?
Анька смущенно фыркнула и закусила губу.
– Ну… ну, наверное замуж возьмет, – подумав, нерешительно сообщила она.
– Угу, наверное, – Арина оценивающе оглядела Аньку с ног до головы. – Замуж возьмет, привезет в свой терем и скажет – иди-ка, голуба, обед сготовь да в избе приберись… Чего скривилась-то? Не интересно сразу стало?
– Ну, так то сказка, – обиженно протянула Анька. – В сказках все не так…
– То-то и оно, – кивнула Арина. – И наоборот: в жизни, как в сказке, тоже не бывает. Витязь-то твой живой должен быть. А живой витязь и есть-пить захочет, и нрав у него всякий может оказаться. Он же не чурбан деревянный. Да не хмурься ты, не разбиваю я тебе мечту. Просто мечтать надо правильно. Тогда и мечта сбудется, а то так и останется… пустой сказкой.
– Да разве это мечта, если как в жизни? – разочарованно протянула Анька. – Мечта, она… такая… там все само получается…
– Вот именно, что само! – улыбнулась Арина. – Но и в жизни ведь тоже получиться может, но только не само. В мечтах твоих, да и других девиц тоже, сами вы ничего не делаете, а просто ждете чего-то прекрасного. Делают же все другие – тот же витязь, к примеру. А значит, вы мечтаете стать не хозяйками свой жизни, а игрушками в чужих руках и плачетесь потом, что не выходит так, как мечталось. А витязь… Ну так живого витязя-то полюбить и его любви добиться интересней, чем истукана безликого, – усмехнулась она. – Если хочешь, чтобы все действительно волшебно и прекрасно было – пусть даже не все, пусть хоть что-то – то это самой надо ДЕЛАТЬ! Именно делать, и начинать с малого: учиться людей других видеть и понимать, и себя переделать так, чтобы тот витязь в тебе боярышню узрел, а не девку бестолковую, и чтобы ему с тобой было хорошо не только… верхом на коне прокатиться. Так что давай-давай… Спина, голова, дыхание… И пошли, чего мы тут стоим?
– Ну-у-у-у, это и матушка все время твердит… ну, про то, что спину там держать и выступать чинно, – разочарованно протянула девчонка и вздохнула с сожалением. – Я-то думала, ты еще чему научить можешь…
– Могу и еще кое-чему, – усмехнулась в ответ Арина, – не сразу только, а когда это усвоишь. А вот чему… – она огляделась вокруг – Ну вот, смотри – видишь, двое стоят?
Анька послушно повернулась в указанную сторону и открыла было рот:
– А-а, это…
– Нет, не говори ничего. Я их в первый раз вижу, но кое-что про них уже знаю и тебе рассказать могу.
«Ну, держись, девонька, будет тебе сейчас «чудо»!»
– Двое мужей, один начальствующий, второй – ему подчиняется. Мастер и подмастерье, наверное. Мастер хочет уйти, но ему не нравится то, что он услышал. Он не верит подмастерью, и правильно делает: тот ему врет… или не говорит всей правды. Ну вот – слышишь, он уже и ругаться начал. Сейчас и по шее ему даст. А чего это ты рот-то раскрыла, а? Куда опять боярышню дела?
Скептически хмыкнувшая при первых словах Анька и в самом деле стояла, приоткрыв рот, и смотрела на Арину с изумлением.
– Ой… это… что это, ворожба такая, да? – с некоторой опаской спросила она.
– А почему, раз непонятно, так сразу и ворожба? – покачала головой Арина. – Да нет тут ее – это знание такое. Не все про него слышали, не всем оно дается, но нет в этом умении ни ворожбы никакой, ни колдовства. Просто надо внимательно смотреть на людей, да знать, на что при этом внимание обращать и какие знаки как толковать можно.
