Виталий Корягин - Винг
— Ну, что, сэр, куда двинемся? Сразу к де Во, или сперва к Шаррону заглянем? Я спрашивал — они оба здесь.
— Давай к Шаррону! Здешнюю картину обрисует, да и посоветоваться надо, где воевать поинтересней.
Старый рыцарь обрадовался друзьям:
— Благородный сэр! Вернулся! Быстро оклемался… Я, честно, решил, что ты уж и не жилец, когда на плаще приволокли. Мне сквайра отдал, а сам… Кровь изо рта, из-под наруча, весь в грязи… Глаз — ерунда! — он обнял юношу за плечи. — У меня твой миланский панцирь, оружейник выправил спинку, верну сейчас…
— Не надо, — засмеялся Эдвард, — я же в новых доспехах!
— О?! Вот спасибо! Он хоть и битый, а много лучше моей старой кольчуги. Стрелы со звоном отскакивают, хорошо… Да! Жаловался я королю на твоего недруга, на немца. Раненые от телег видели, как он тебя сшиб, и герб приметили. Тевтонский магистр божился расследовать это дело, но комтур куда-то исчез…
— У тамплиеров в прецептории под Бейрутом отсиживался, — вмешался в разговор Алан. — Меня в плен захватил и два месяца в каменном мешке держал, покуда мой сэр не выручил.
— Что ты говоришь! Расскажите-ка все поподробнее! — потребовал Шаррон. — Садитесь, ребята, сейчас денщик винца нацедит. На сегодня с сарацинами закончили… С дороги притомились, небось?
— Нет, не очень. Мы морем прибыли, сэр… Когда я очнулся на наве после ранения… — начал Эдвард повесть своих злоключений и побед, опуская, впрочем, некоторые подробности, которые старый рыцарь вряд ли с ходу переварил бы. Алан помогал по мере сил разукрашивать изложение хода событий цветистыми эпитетами.
Когда рассказ друзей приблизился к концу, свет заката уже не кровавил ткань шатра, и кувшин на столе отдал все вино кубкам. Де Шаррон, зачарованно слушавший о приключениях в прецептории, встрепенулся:
— И все?!
— Все… — кивнул сакс. — Мы на наве и приплыли…
— Решетку?! Голыми руками?!.. Уму непостижимо! Ребята, признавайтесь, вы малость преувеличили!
Эдвард и Алан перемигнулись и засмеялись. Преувеличили? Они, как могли, преуменьшали…
— Решетка? Ну, что решетка? Болталась она у них, камень, видать, выкрошился. Да и, вообще, везло нам, здорово везло!
— Вот разве что выкрошился, и везло… — капитан с сомнением покрутил головой. — А попы-то бессовестные, небось, жаловаться пойдут! Так все переврут, что… А?
Эдвард пожал плечами.
Де Шаррон подумал и успокоил:
— Впрочем, уверен, король вас не выдаст. С немцами он окончательно расплевался. Эрцгерцог Леопольд, должно быть, уже к Австрии своей подъезжает. Слухи ходят, обещал он свести счеты с государем, тот, правду сказать, крепко его прижимал, пока совсем не выжил отсюда. Ну, все, ночуйте у меня, а завтра в штаб! Хочу опять вас у де Во выпросить. Судя по рассказу, здоров ты, сэр, полностью… А глаз? Что — глаз! Ерунда… Второй не потеряй, смотри мне!
— Сэр, да и первый-то цел! На солнце слезится и побаливает, я и прикрываю…
— Покажи!
Сакс сдвинул на лоб повязку. Шаррон долго недоверчиво всматривался в зрачок, недоуменно скривил губы:
— Готов был поклясться, что тебе его вышибли. Видел же, вытек. Смотри-ка ты, ошибся! Ну, тем лучше…
Утром душещипательную историю пришлось вкратце повторить для де Во. Барон, постаревший от забот за лето, сунул в зубы седеющий ус:
— Знаешь, сэр Эдвард, чует мое сердце: все мы еще под твоим началом ходить будем. Нет, это я не о том, что ты чуть ли не один тамплиерскую крепость взял. На войне всякое случается… Но почему опять без разрешения, черт знает куда, полез?! Я вам точно говорю, мессиры, у этого парня замашки настоящего полководца! Слушаться не любит, сам себе голова…
Милорд Томас погрозил саксу пальцем:
— Вот только нам стратеги не нужны, нам подчиненных не хватает. Я тебе обещаю, Эдвард Винг, честное рыцарское даю, если еще раз без спроса вляпаешься, все! Из армии выгоню!
— Милорд! — прижал руки к груди Эдвард. — У тамплиеров в темнице мой оруженосец сидел, мой друг… Узнали бы они, что я жаловался, казнили бы его, просто, чтобы концы в воду спрятать!
— Да хоть два друга и три оруженосца! Обратился бы ко мне, придумали бы, как его выручить. А если бы тебя убили, или, хуже того, ранили? Сидели бы вы там вдвоем, никто и не знал об этом, а монахи радовались бы. Ты об этом подумал?
Сакс сокрушенно-лицемерно вздохнул:
— Нет, милорд, не до того было!
— Забирай его, капитан, — де Во подтолкнул Эдварда к Шаррону, — и если я еще что-нибудь такое о нем услышу, пусть пеняет на себя. Дай ему легких конников сорок под начало…
— А орден сейчас выяснять отношения не станет… — де Во махнул рукой. — У них новый великий магистр: маршал д'Амори на пенсию в монастырь во Францию отбыл, теперь гроссмейстером Робер де Сабле. Воин он неплохой, искренне стремится Гроб Господень отвоевать, хоть и ханжа малость. Я ему на военном совете расскажу, чем его святая братия на досуге развлекается, вместо того, чтобы молиться. Этот своевольства не потерпит…
— Идите! А ты, благородный сэр, будь любезен, задержись немного, — обратился милорд Томас к де Шаррону.
— Самое смешное, что мы и сидели в подвале, правда, не вдвоем, а втроем, — съехидничал гэл на улице в ожидании мессира. — Ну, и много им радости от нашего сидения вышло?
Старый рыцарь скоро вышел, посмеиваясь:
— Знаете, что порекомендовал барон? Помалкивать о ваших подвигах! И дело не в ордене, просто король Ричард самолюбив, как кот, не терпит конкурентов своим доблестям. Он последнее время тужится превзойти в отваге Роланда: то обедать сел прямо в поле перед строем Саладина, то носится на коне впереди войск, на поединок сарацин выкликает…
— Ну, и как? — с интересом спросил сакс, — желающих много?
— Совсем нету, с тех пор, как одного эмира располовинил вместе с панцирем. Снес голову заодно с рукой и плечом! Кабы всегда так… да вот беда, в другой раз сам его величество копьем в бок получил, третий уж месяц рана не заживает, — Шаррон усмехнулся. — Кажется, он недалеко ушел от нашего Эдварда, к сорока близко, а все как мальчишка…
Рыцарь строго посмотрел на друзей:
— Уразумели? Не болтать! Гильом де Бар, вон, короля Дика на турнире сдуру, три года тому, сшиб, теперь сам не рад, вечно на нем зло срывают.
Под начало к Эдварду поступили тридцать шесть конных ратников Жана д'Авэна, погибшего под Арзуфом, после всех потерь меньше половины первоначального состава его конной сотни. Бывший с битвы на болоте у них за старшего пожилой оруженосец павшего рыцаря Эсташ ле Жэ стал заместителем нового командира. Пешие стрелки д'Авэна остались в подчинении де Шаррона.
Задачами вновь сформированного эскадрона являлись разведка, сопровождение обозов с фуражом, патрулирование местности. Друзья быстро убедились, что попали не на самую легкую службу в армии.
Минуло время больших битв, когда Саладин пытался одолеть сразу все войско крестоносцев. Не стоило тратить силы и жизни воинов пророка на цель, к достижению которой стремилась сама природа. Болезни урезали численность христиан так, что стоило немного подождать, и скоро драться стало бы просто не с кем. Непрерывные распри уже оторвали от ратных трудов и австрийцев, и большинство французов, а из оставшихся почти никто не верил в успешное завершение похода. Надеялись разве что на приемлемый мирный договор с сарацинами, чтобы получить возможность вернуться в Европу вербовать новую рать. Дрались, опасаясь потерять последние оставшиеся на побережье владения, необходимые, как плацдарм, на будущее.
Как всегда в истории, мудрая стратегия постепенно одерживала победу над блестящей, но не перспективной тактикой.
Одновременно с вялой осадой вяло двигались и переговоры об условиях мира. Не раз для бесед с Ричардом приезжал брат Саладина Сафадин. Обе стороны делали широкие жесты, демонстрируя уважение к противнику. Сафадин привез Моше-бен-Маймуна, успешно врачевавшего рану короля, тот в благодарность посвятил в рыцари нескольких эмиров, близких султану, и даже, по слухам, предлагал гостю руку своей сестры принцессы Жанны. Но договориться никак не получалось. Король непременно желал закончить победоносно, если не всю войну, то хотя бы осаду Аскалона. Султан, зная, что ему недолго осталось жить, мечтал поскорее прекратить боевые действия, но не мог позволить себе потерять лицо, и требовал полного вывода христианских войск и возмещения ущерба.
Война, в сущности, раздробилась на множество отдельных стычек. Саладин спустил волчью свору с поводка, позволив эмирам действовать каждому на свой страх и риск. Их отряды, слишком маленькие в отдельности, чтобы представлять опасность для всего войска, кружили в полупустыне между Мертвым морем и Аскалоном, не упуская случая, чтобы ужалить: нападали на аванпосты, крали часовых, угоняли лошадей. Случалось, щипали и более крупные христианские отряды, посланные на разведку и рекогносцировку.
