Василий Сахаров - Степные Волки (СИ)
День за днем, неделя прочь, а за ней вторая. Каравана как не было, так и нет. Скучно и только двигавшиеся по дороге обозы с солью, тканями и продуктами из отдаленных аилов, куреней, сел и городков, говорили о том, что степь не вымерла. А еще время от времени вдали мелькали конные охранные полусотни.
Единственное, что скрашивало наше безделье, занятия с Лукой и Джоко. По три–четыре часа в день мы на это выделяли. Сами учились и бойцов своих учили. А вот разбойнички и наемники нервничали. Пока наш отряд не заметили, но рано или поздно кто–то натолкнется на убежище или расставленных вокруг караульщиков приметят. Вот тогда держись. Что–что, а охранные структуры в рахском каганате работали лучше дромских, как говорил купец Бойко Путимир. И мы ему верили, ибо человек опытный, хоть и не воин. Поэтому, на всякий случай, в своем десятке мы всегда держали на взводе три–четыре арбалета, мало ли что. У всех нервишки пошаливают, и пару раз чуть до поножовщины не доходило. Хорошо еще, что каждый раз Кривой Руг поблизости оказывался. День ото дня напряжение среди бойцов росло, и вот, когда мы уже определили для себя последний день ожидания каравана, он появился.
Как наблюдатели его определили? Просто и понятно. Только такие караваны, то есть перевозившие ценные государственные грузы, имели право на серое знамя с изображением дракона. Это обозначение для всех разбойников — только попробуй, тронь. И в самом деле, купец Бойко как–то рассказал, что бывает с теми, кто покусится на караван под драконом.
Как–то одна удачливая разбойная шайка ограбила этельбера Дарутуки из племени чокос, везущего дань от своего народа кагану Каиму. Сумма была плевая, и сотни фергонских империалов не набегало за весь год. Но рахи решили наказать наглецов и сделать это показательно.
На поиск банды в два десятка сабель были брошены три тумена, а это тридцать тысяч воинов. И разбойников нашли, конечно, а смерть их была ужасна. Однако под это дело и несколько небольших степных племен, включая самих чокосов, были полностью истреблены. Как говорится, чтобы помнили. И надо сказать, все разбойники, если таковые в каганате уцелели, обходили подобные караваны стороной, и мы были первыми за шесть лет, кто решился рискнуть.
Свой наблюдательный пост мы оборудовали неподалеку от переправы, и там постоянно находилось три человека. Поэтому, как только в балку, в которой мы прятались, прибежал караульный, с известием, что на другом берегу реки появились повозки и всадники под серым знаменем, мы с Кривым Ругом помчались к дороге.
Это был он, тот самый караван, который мы ожидали — два десятка повозок, возницы и полсотни всадников из племени бордзу. Ну и серое знамя с драконом тут как тут. В три рейса обозники переправились на наш берег и, не торопясь, соразмеряя свою скорость с повозками, двинулись по дороге на Ориссу.
— Все по плану? — спросил я провожающего караван пристальным взглядом Кривого Руга.
— Да, Пламен, — ответил он. — Хотя думаю, что тяжко нам придется и потери будут.
— Доверься нам, Кривой. Сработаем так, что никаких потерь. Веришь мне?
— Верю, — ответил криминальный авторитет, — а иначе бы и не пошел на это дело.
На ночь караван остановился на яме, так назывались почтовые станции через каждые двадцать пять километров. А мы уже тут как тут, неподалеку.
Ночка случилась темная, и только факел перед воротами яма, рядом с которыми стояли два наемника, обозначал место, где заночевал караван. Что плохо, на дворе почтовой станции были собаки, но мы знали, как должны поступить.
Время от времени, особенно в лунные ночи, нас накрывало нечто необъяснимое, и сначала Курбат, за ним Звенислав, а следом и я стали уходить в степь. Как это назвать, я не знал. Может быть, память крови или зов предков, не в названии дело, а в сути. Мы садились на высокий курган над рекой, вслушивались в себя, и это было что–то непонятное. Ты слышишь все живое вокруг, понимаешь весь мир и его устройство, получаешь ответы на любые вопросы и среди них на основной — кто ты есть в этой жизни. В общем, за эти недели мы освоили немало, ведь каждый выход прибавлял знаний и умений, а теперь пришла пора применить часть наших новых навыков в деле.
Отряд зашел к яму с подветренной стороны. А наша троица, наоборот, с наветренной, чтобы собачки чуяли. Не доходя совсем немного до ворот, мы остановились, и каждый постарался отсечь себя от мира. Я сосредоточился на себе, и как будто открыл замок с чего–то, что всегда присутствовало во мне. А затем выпустил на волю часть звериной сути, которая есть в каждом бури.
Выгнувшись вперед, я закрыл глаза, всего на миг, а когда открыл их вновь, то ночи для меня уже не существовало. А запахи. Не передать словами, насколько они были тонкими и одуряющими. Зверь — я был им. Пусть на какой–то незначительный отрезок времени, час, два или три, но был. Древний навык работал, и вроде бы я остался человеком. Но движения, реакции и мысли поменялись и стали иными.
— Собаки, — не сказал, а скорее прорычал Курбат, втягивая ноздрями воздух.
— Пошли, — ответил ему я, и мой голос преобразился в рык.
Нож в руку и ступая тихо, не ногами, обутыми в мягкие кожаные сапожки, а лапами хищника, вдоль забора мы двинулись к свету. Туда, где ходили ночные сторожа бордзу. А вот и они. Всего три метра. Они не видели нас, а собаки почуяли. Одна, было, тявкнула, пытаясь предупредить хозяев и постояльцев. Однако, поняв, кто пришел в эту ночь в гости, обиженно заскулила и спряталась в конуру. Так и надо, так и должно быть.
Сделав длинный прыжок вперед, я замер, а рядом Курбат. После чего одновременно мы ударили клинками врагов в шею, перебивая гортань, и не давая подать сигнал тревоги. А Звенислав в это время заскочил в ворота и мы почуяли, что на крыльце, в полной темноте, еще один охранник, который наблюдал за двумя возле ворот. Однако он забота нашего друга и брата.
Два тела стали падать, а мы с Курбатом их осторожно придержали, дабы шума лишнего не было, и я оглянулся. Звенислав своего противника уже свалил, чистая работа.
Тела легли наземь. Кругом настороженная тишина. И это хорошо. Продолжаем.
Курбат снял с держателя факел и махнул им в ту сторону, где затаился наш отряд. Затем закрепил его обратно, и мы вошли во двор почтовой станции. Собаки только тихонько поскуливали, и мне вспомнились слова, пришедшие откуда–то из глубины души: «Мы волки, и нас по сравнению с вами собаками, всегда будет мало. Но мы злы и сильны, ибо являемся частью природы. А потому ненавидьте нас — это ваше право, но бойтесь и подчиняйтесь».
«Да, так и есть, все правильно, — промелькнула мысль и сразу следующая: — Боги, как же хорошо! Нет сомнений, все четко и ясно. Живи ради племени своего и убивай за него, если ты воин. Ты волк и у тебя есть цель!
Повозки, девятнадцать штук, задернутые пологами, стояли во дворе. В них сундуки с золотом, а под ними возницы. Я видел их четко и ясно, они спали на войлоке, который был брошен на утрамбованную землю. А чуть в стороне, на чистой и не загаженной траве, расположились охранники, раскидавшие вдоль невысокого забора подстилки и мирно сопящие во сне. Но здесь не все. Видимо, начальник каравана, и приближенные к нему люди спали в помещении.
— Спите, — прошептал я, поводя раскинутыми руками над охранниками и насылая на них морок, — спите. Еще немного и ваш сон станет вечным. Пришла ваша пора.
Тем временем к воротам подошли разбойники и наемники. Они старались передвигаться бесшумно, но мне их шаги были слышны издалека. Поэтому в мыслях недовольство:
«Словно стадо быков идет. А еще их сопение, их пот и страх — все это чувствуется».
Я вышел навстречу воинам. Впереди Кривой Руг, который узнал меня и наклонился к уху.
— Что? — шепчет он
— Вдоль забора охрана, три десятка бойцов, спят крепко, — ответил я, стараясь, говорить членораздельно, — повозки во дворе, а под ними возницы, пусть живут. Хозяин почтовой станции с семьей внутри, в дальней угловой комнате, их тоже не трогайте. А в большом зале еще полтора десятка охранников и главный в караване. Его не убивайте — он наш. Да и вообще внутрь не входите, золотом занимайтесь.
— Собаки?
— Будут молчать, только близко не подходите.
Кривой Руг вышел в круг света от факела, дал отмашку своим бойцам, и они ворвались в почтовую станцию. Началась бойня, которая нас не касалась, и мы втроем стояли в стороне. Наш черед придет, когда главного над караваном брать будем. При нужде, могли бы и сами зачистить всех охранников во дворе, силы теперь есть. Но нам работа еще найдется и распыляться не стоит, а разбойников и наемников проверить надо. Вот такие наши резоны.
Один бордзу все же перебарывает свой сон, чует беду, а может быть слышит предсмертный хрип своего товарища. Он попытался подняться, но не тут–то было. На него навалился здоровенный наемник, прижал к земле и зарезал противника, словно барана. Пять минут прошло, а то и меньше. Во дворе остались только наши бойцы и обозники, некоторые из которых уже проснулись, но не шумят, видно опытные дядьки и жить хотят.
