Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Что это?
Она крепче сжала ладонь, не позволяя разжать пальцы.
— Отдай, — я сильнее сдавил её запястье.
— Хочешь лишить меня возможности безболезненно умереть? — всхлипнула она.
— Что же ты творишь? — я всё же разжал её ладонь.
На пол выпала стеклянная ампула. Она готова убить себя, не дожидаясь приговора? Подозрения всколыхнулись во мне с новой силой, но я подумал, что имея яд и свободный доступ к напиткам, она могла при желании в любой момент отравить любого из нас если бы была связана с партизанами. Она не сделала этого.
— А о Фридхельме ты подумала?
— Ирма подставила меня, а Шварц решил всех собак на меня повесить, — в глазах Эрин стояли слёзы. — Лучше я умру так, чем он…
— Этого не будет, — я осторожно обнял её. — Мы делаем всё возможное, чтобы вытащить тебя отсюда, а если ты наглотаешься яда, то лишь подтвердишь свою вину.
— Тебе не плевать? — пробормотала она. — Ну сдохну, тебе же меньше проблем.
— Ты просто идиотка! — я в сердцах встряхнул её, заставляя смотреть в глаза. — Конечно, мне не плевать на родного брата. На вас обоих, — я твёрдо встретил её недоверчивый взгляд.
— Да ладно, — недоверчиво усмехнулась она. — Я же всегда была для тебя сплошной головной болью.
— Это и сейчас так, — кивнул я. — Но вы моя семья. И какие бы глупости вы ни натворили, я буду защищать тебя так же как и его.
— Ладно, убедил, — она подняла ампулу и протянула мне, но вдруг прищурилась. — То есть ты не веришь в мою невиновность?
— Верю, — вздохнул я. — И поэтому, что бы тебе ни сказал Шварц, продолжай стоять на своём. Генерал запретил ему допрашивать тебя, но мало ли что, — она задумчиво кивнула. — И ещё, он в курсе про твою русскую бабушку и очень недоволен, что мы обманывали его.
— Ирма рассказала и это?
— Да, сказала, что отправила запрос в Берлин, чтобы разыскать твоего отца, — я заметил, как она отвела взгляд. — Я сказал, что он умер несколько месяцев тому назад.
Не знаю, правильно ли я поступаю, прикрывая её тайны, и надеюсь никогда об этом не пожалею.
— Спасибо, — впервые в её глазах мелькнула искренняя благодарность.
— Обращайся, — усмехнулся я.
На следующее утро в штабе снова всё гудело как в улье. Я заметил, как солдаты во дворе грузят в машину тела погибших товарищей. Что могло произойти всего за одну ночь?
— Прекрасные новости, обер-лейтенант, — Шварц встретил меня язвительной улыбкой. — Мы наконец-то выяснили, кто загадочный предатель.
— И кто же?
— Гауптман Вайс, — далеко не радостным тоном сообщил он. — Никогда бы не подумал.
— С чего вы это взяли?
— Он заявился сюда и перестрелял часовых, а заодно и мальчишку-осведомителя. Видимо, чтобы он больше ничего не сболтнул. А кроме того помог сбежать радистке.
Я в шоке переваривал эту новость.
— Думаю, освобождение заложников — тоже его рук дело, — осторожно заметил Файгль.
Он сказал, что Вайс помог сбежать радистке. А я по-прежнему не знаю, была ли Эрин с ними как-то связана…
— А… Эрин? — если она мне не поверила, если была всё-таки заодно с ними… — Она тоже сбежала?
— Даже не знаю что вам ответить, — издевательски усмехнулся майор. — Дверь её камеры тоже оказалась открытой. Вы же так верите в её невиновность, вот и скажите, могла ли она сбежать с ними?
Глава 68 Спасибо, за то что даже, когда это невозможно, ты все равно меня любишь
О чём думает человек, сидя в тюремной камере в ожидании своего приговора? Ну, например, о том, как он умудрился дойти до жизни такой. Я прекрасно понимала, что на этот раз попала по-крупному. Чего-то такого и стоило ожидать, если метаться между двух огней. Вот честно, ещё ни разу я не чувствовала такого отвращения к себе. Идиотка! Как всегда полезла «причинять добро» и ожидаемо поплатилась за это. Замутить заговор за спиной у Фридхельма — это уже перебор. Да ещё убеждать его, что невинна аки нежная ромашка. Хотя, если подумать, у меня как всегда имелся выбор лишь между двумя предательствами. И неизвестно ещё что хуже — отречься от своей страны или предать доверие любимого человека. Могла я поступить по-другому? Конечно, варианты есть всегда. Наверное дело в том, что есть непреложная простая истина — человек не может убежать от себя, от своей сути. Я всегда буду тем, кто я есть — русской. Вот только тогда назревает другая проблема — вопрос доверия между мной и Фридхельмом. Я в который раз задумалась: «А что бы было, решись я рассказать ему правду?» Вряд ли его напугало бы, что я русская, тем более из далёкого будущего. Глядишь, быстрее бы решился увезти меня отсюда, если бы знал исход войны. Почему же я так боюсь этого разговора? Я ведь люблю его. И доверяю. И знаю, что он ни за что от меня не отвернётся. Не поверит ли, что я из будущего? Так это легко доказать — напрячь память и предсказать парочку исторических событий. Возненавидит за то, что я русская? Конечно, нет. А вот то, что я столько времени молчала… Да, он конечно поймёт, что я боялась, и простит, но осадочек останется. Кому понравится, что любимый человек за твоей спиной живёт можно сказать тайной жизнью? Тем более примерно тоже самое он мне сказал вчера. А
