Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Эрин, вся дрожа, медленно села на койке, судорожно стиснув руки.

— Это я у вас хочу спросить, герр обер-лейтенант, что вы себе позволяете? — он резко оттолкнул меня. — Попрошу покинуть помещение, вы мешаете проведению допроса.

— С каких это пор допрос включает изнасилование? — руки чешутся вмазать по этой наглой роже, но хотя бы мне стоит сохранять хладнокровие.

— Мои методы абсолютно вас не касаются, — отрезал он.

— Тогда напомню, что генерал запретил подобные методы, пока не прояснится ситуация.

— Считайте, что уже прояснилась, — усмехнулся он. — Отпечатки её пальчиков были обнаружены на пропавшем фотоаппарате.

— И этому есть другое объяснение, — отпарировал я. — У нас есть доказательства, что Эрин не причастна к краже.

— Да что вы? — скептически спросил он. — Вынужден вас огорчить, что вряд ли это будет учтено, учитывая ваши родственные связи.

— Это же подтвердит и гауптман Файгль. Думаю, когда генерал всё узнает, с неё снимут обвинения.

— Но пока что этого не произошло, и я запрещаю вам вмешиваться в это дело.

Эрин затравленно смотрела на нас. Ну нет, я не оставлю её наедине с этим мерзавцем.

— Я не ваш подчиненный, и вы не можете мне приказывать.

— Могу, поскольку старше вас по званию.

— Герр обер-лейтенант, — в дверях появился солдат. — Вы просили сообщить, когда вернется генерал.

— Вы пойдёте со мной, — я кивнул Шварцу. — И выслушаете, что он скажет.

Генерал слушал Файгля, и его лицо мрачнело всё больше.

— Вы хотите сказать, что фройляйн Бреннер устроила этот спектакль из ревности?

— Я сам слышал, как она предлагала лейтенанту Винтеру рассказать правду в обмен на то, что он женится на ней.

— Чёрт бы вас всех побрал! — взревел Штауффернберг. — На носу переломная битва, а я вынужден разбираться с выходками взбалмошной девицы! Устроили какой-то водевиль!

— Позвольте заметить, что освобождение заложников и кража секретных документов мало похоже на театральные представления, — вмешался Шварц. — Даже если история с фотоаппаратом оправдывает фрау Винтер, с неё никто не снимал остальные подозрения.

— У вас нет никаких доказательств, что это сделала она, — отпарировал Файгль. — А то, что она приняла на работу эту радистку, не делает её преступницей. С таким же успехом эту девушку мог взять и я. Это делает меня предателем?

— Я прошу вас освободить Эрин, — вмешался и я. — Ручаюсь, она никуда не скроется, пока будет продолжаться расследование.

— Сначала я поговорю с фройляйн Бреннер. Проводите её ко мне.

* * *

— Как ты? — спросил я Фридхельма.

Он явно провёл эту ночь без сна. Бледный, осунувшийся. Я не стал говорить ему, что Шварц попытался изнасиловать Эрин. Он и так на взводе. Не хватало ещё устроить драку с майором.

— Ну, моя жена арестована, бывшая подруга пытается шантажировать, а на носу очередная битва, которую мы можем не пережить, — иронично улыбнулся он. — У меня явно бывали утра получше.

— Всё решится, — я вкратце пересказал разговор с генералом. — Эрин выпустят, я уверен. Ну, а с Ирмой как-нибудь разберёшься, Дон Жуан.

— Я никогда не давал ей повода считать, что между нами что-то большее, чем дружба, — поморщился Фридхельм. — Неужели так сложно отличить дружбу от влюблённости?

— С женщинами всегда почему-то сложно, — я привычно растрепал его волосы. — Просто ты, видимо, не представлял, какими мстительными и коварными они могут быть.

После обеда нас вызвали к генералу. Я заметил, что Ирма растеряла привычную уверенность и даже выглядит заплаканной. И всё же мне не понравился взгляд, который она бросила на Фридхельма.

— С историей о пропавшем фотоаппарате мы разобрались, — коротко сказал он. — Но фройляйн Бреннер сообщила мне весьма интересные вещи. Например то, что фрау Винтер наполовину русская. Полагаю, вы это знали?

— Но я полагал, это известно и вам, — растерянно улыбнулся Файгль.

— Представьте себе нет, — развёл руками Штауффернберг. — Зато мне известна немного другая версия появления Эрин.

— Это моя вина, герр генерал, — лучше я попробую спасти ситуацию, чем Фридхельм в отчаянии наломает дров. — У Эрин действительно бабушка была русской. Но ведь это не редкость, их аристократы раньше часто эмигрировали в Германию. Мы скрывали это, потому что отец Эрин опасался, что её происхождение запятнает и его. Видите ли, он состоит в партии и предпочитает скрывать, что у него на четверть русская дочь.

— Но он может подтвердить ваши слова? — уточнил генерал.

Моё сердце сделало безумный кульбит. Вот чего я боялся! Если кому-то реально придёт в голову проверить её слова, побеседовав с загадочным герром Майером. Хорошо если всё сходится, но что если нет, и там совершенно другая история? Я почувствовал, как кровь прилила к моим щекам. Как же я ненавижу врать! Особенно когда на кону стоит чья-то жизнь.

— К сожалению это невозможно. Когда Эрин была в санатории, она получила известие, что её отец скончался.

— Очень жаль, — нахмурился генерал.

— Я прошу вас судить только по фактам, — снова вмешался Файгль. — Эрин много раз спасала жизни моим солдатам и проявила невероятное мужество под Сталинградом.

Штауффернберг задумчиво побарабанил пальцами по столу, затем ответил:

— Я склонен поверить вам, но всё-таки хочу убедиться, что первоначальные подозрения совершенно беспочвенны. Мы продолжим искать предателя, который вскрыл мой сейф. Думаю, скоро он себя выдаст. К тому же нужно сосредоточиться на допросе радистки.

— Но вы же выпустите Эрин?

Генерал медленно покачал головой.

— Ей будет полезно подумать над своим поведением, ведь она довольно беспечно относится к контактам с местными. За столько времени неужели непонятно, что эти русские дикари всё равно что звери? С ними нельзя действовать лаской, они должны нас бояться. Здесь нет мужчин, женщин или детей. Они все — враги.

— Но, генерал…

— Достаточно, обер-лейтенант, — перебил он. — К тому же я не люблю, когда меня в чем-то обманывают.

Заметив ехидную улыбку Шварца, он добавил:

— Но я также запрещаю её допрашивать без моего приказа.

Что ж, это самое малое, что можно было добиться в такой ситуации.

Я решил убедиться, что с Эрин всё в порядке. Специально отправил Фридхельма в казарму, чтобы отвлечь. Не стоит ему видеть её в таком состоянии.