Космонавт. Том 3 - Феликс Кресс
— Согласен, Иван Семёнович, — сказал я с улыбкой. — Кукла замечательная. Сколько я вам должен?
Иван Семёнович слегка смутился, потоптался на месте.
— Ну, она, конечно, дороговата… Двадцать рублей. Но ты же понимаешь, Сергей, вещь-то импортная, дефицит…
Я кивнул. Цена была высокой, но я был готов к этому.
— Понимаю. — Я достал из кармана заранее приготовленные деньги и отсчитал двадцать рублей.
Иван Семёнович взял купюры, сунул их в карман и встал в сторонку, наблюдая, как я аккуратно упаковываю куклу обратно в коробку. Я уже собрался попрощаться и уйти, как он неожиданно остановил меня:
— Подожди, Сергей…
Я вопросительно посмотрел на него.
Он помялся на месте, пожевал губу, словно что-то обдумывая, а потом, будто приняв решение, снова направился к шкафу.
— У меня для тебя есть ещё кое-что, — бросил он через плечо. — Вернее, не для тебя, а для твоей невесты. Подарок от меня лично.
Я удивился. О таком мы с ним не договаривались.
Он достал из шкафа ещё одну коробку, побольше первой, старую, деревянную, с потёртой бархатной обивкой. Поставив её на стол рядом с первой, Иван Семёнович бережно, почти с нежностью погладил крышку коробки, глядя куда-то в пустоту. Его лицо стало серьёзным, задумчивым.
— В сорок пятом я тоже был в Берлине… — его голос стал глуше. — Там и нашёл я эту куклу. Подобрал её для младшей сестрёнки. Мы с ней на тот момент уже давно не виделись, и мне очень хотелось её порадовать. Но когда я вернулся домой… — Он замолчал и часто-часто заморгал. А затем перевёл свой затуманенный взгляд на меня. — В общем, кукла тогда не пригодилась. А сейчас, думаю, очень даже порадует твою невесту. Что ей пылиться здесь, верно?
Он открыл крышку коробки и жестом пригласил меня заглянуть внутрь. Я посмотрел и негромко присвистнул.
Кукла была бесподобна. Даже я профан в этом деле, понял, что вещь редкая и качественная. Я рассматривал фарфоровое личико с румяными щёчками и большими стеклянными глазами, которые казались живыми. Изысканное платье из тончайшего батиста, надетое на ней и отделанное кружевами ручной работы, с крошечными бусинками и атласными ленточками. Каждая деталь была проработана с ювелирной тщательностью: от изящных туфелек до миниатюрного кружевного зонтика. Мастерская работа!
Рядом в коробке лежало миниатюрное трюмо с настоящим зеркальцем и набором крохотных аксессуаров: расчёсочка, ридикюль, украшения. В общем, всё то, что могло быть у юной леди того времени. И всё тоже старинное, выполненное в том же стиле, что и кукла. Это была не просто игрушка, а настоящее произведение искусства.
— Кукла эта примерно 1910 года, — тихо произнёс Иван Семёнович, подтверждая мои предположения — Германия, фабрика «Хойбах Кёпельсдорф». Всё родное, в оригинальной одежде.
Он пододвинул коробку ко мне.
— Держи. Пусть порадует твою невесту.
Я смотрел на него, поражённый таким щедрым и неожиданным жестом.
— Иван Семёнович… Я не знаю, что сказать… Это слишком щедро. Я не могу…
— Можешь, Сергей, — мягко перебил он меня, и в его голосе прозвучала лёгкая грусть. — Я это делаю не для тебя. Эта вещь была предназначена для того, чтобы подарить радость. К тому же — он помолчал, — Верочке сегодня исполнилось бы двадцать пять лет. Возьми, пожалуйста, порадуй старика. У меня своих детей нет, сестры тоже нет, а продавать я не хочу. Душа не лежит, понимаешь? Пусть хоть твоя невеста насладится этой прелестной вещицей.
Я посмотрел на Ивана Семёновича и увидел в его глазах не только грусть, но и искреннее желание сделать доброе дело. Спорить было бы неуместно.
— Спасибо вам, — сказал я негромко, но очень искренне. — Огромное спасибо. Катя будет в восторге.
Он лишь грустно улыбнулся в ответ:
— На здоровье, Сергей. Передавай привет невесте.
Я аккуратно упаковал обе коробки, бережно поместив их в большую сумку, которую захватил с собой. Попрощавшись с Иваном Семёновичем, я вышел со склада.
Обратная дорога домой прошла в приятных размышлениях. Теперь мне оставалось только красиво упаковать подарки и позвонить Кате, чтобы уточнить время встречи. А потом можно будет спать лечь. Необходимо хорошенько выспаться перед завтрашним днём.
С этими мыслями я и доехал до дома, предвкушая завтрашний день.
* * *
Утро началось, как обычно. Я проснулся от первого луча солнца, пробивавшегося сквозь щель в шторах, потянулся, сладко зевнул и поднялся с кровати. Первым делом я умылся прохладной водой, которая окончательно смыла остатки сна.
Потом последовала короткая, но интенсивная зарядка у открытого окна: несколько подходов отжиманий, приседаний, упражнений на пресс. Тело, привыкшее к режиму училища, с благодарностью откликалось на знакомую нагрузку.
Закончив, я выглянул в окно. На улице была отличная погода. Я решил не терять времени зря. Быстро переоделся в спортивный костюм и вышел на пробежку. Маршрут я решил не менять, поэтому сразу взял курс на школьный стадион.
Воздух был свежим, лёгкие работали во всю мощь, а мышцы приятно напрягались в такт бегу. За эти полгода в училище я ещё больше привык к физическим нагрузкам, и теперь пробежка давалась легко, почти медитативно.
Я завершил пробежку и вернулся домой. Позавтракав и прибрав за собой, я принялся готовиться. Тщательно погладил свой костюм, приготовил свежую рубашку и подобрал галстук. Закончил с упаковкой подарков и уложил их в сумку.
Время до выхода я заполнил мелкими хлопотами: перечитал пару глав из учебника, прибрался в комнате, вздремнул. Наконец, посмотрев на часы, я понял, что пора. Встав с кровати, я подошёл к шкафу и принялся одеваться. Посмотрев на себя в зеркало, я остался доволен. На меня смотрел строгий, подтянутый, настоящий советский курсант, а не мальчишка.
Причесавшись перед зеркалом в коридоре, я вышел из квартиры.
Катя жила недалеко от ВДНХ, в одном из тех тихих зелёных районов, что казались островком спокойствия в шумной Москве. По пути я зашёл в цветочный магазин и купил два букета: один пышный и яркий для Кати, другой, более сдержанный, но не менее красивый, для её мамы. Знакомство с ней было важным шагом, и я хотел произвести хорошее впечатление.
Подходя к нужному адресу, я ещё издалека заметил Катю. Она выглядела потрясающе в своём лёгком летнем платье в мелкий горошек и с распущенными волосами. На несколько мгновений я откровенно залюбовался ею.
Увидев меня, она радостно всплеснула руками и побежала навстречу,
