Космонавт. Том 3 - Феликс Кресс

Может, в том, что за окном проплывают бескрайние поля, леса, маленькие и крупные станции, каждая со своей жизнью и историей.

А может, дело в той особой атмосфере, которая царит в вагонах. Отчего-то в поездах разговоры с незнакомыми попутчиками всегда получаются задушевными, словно сама обстановка располагает к откровенности.

Люди в поездах встречаются абсолютно разные: семьи с детьми, солдаты, студенты, простые рабочие. И мне всегда было интересно услышать истории их жизней.

Я сидел у окна, погружённый в свои мысли, и вертел в руках стакан в подстаканнике. Вот тот же чай. Он в поезде тоже будто бы вкуснее и пахнет по-особенному. Да и спится мне в поезде под укачивающий перестук колёс как-то по-детски сладко.

Неподалёку кто-то засмеялся. Я перевёл взгляд на свою соседку. На вид бабушка-одуванчик, как таких называли в моей прошлой жизни. Но с очень тяжёлой и трагичной судьбой. Собственно, кто в эти годы без таковой? Сейчас она мирно дремала, обняв свой узелок.

Отложив в сторону стакан, я снова погрузился в изучение отцовского блокнота. Я не доставал его всё время, пока был в Каче. Там было не до этих записей. Но сейчас, в пути, самое время было вернуться к ним.

Пожелтевшие страницы, испещрённые чётким, немного угловатым почерком отца, были полны формул, схем, расчётов и коротких, отрывистых заметок. Я водил пальцем по строчкам, вчитывался, делал на полях свои пометки, добавлял записи со своими размышлениями.

Постепенно в голове складывался новый план. У меня появились мысли, как использовать этот блокнот в будущем. Если мои догадки о нынешней работе отца верны, тогда эти записи могут стать хорошим подспорьем.

За своими размышлениями я не заметил, как ко мне подошла проводница и бодро проговорила:

— Молодой человек, как вы и просили, сообщаю: через полчаса будем на Павелецком.

— Спасибо вам, — поблагодарил я и убирал блокнот в сумку. Пришло время собираться.

Я аккуратно сложил свои вещи, проверил, всё ли на месте и, поднявшись, пошёл к выходу, где занял место у окна. Привалившись к стене тамбура, я наблюдал, как проносятся мимо знакомые очертания Москвы.

Поезд плавно затормозил и остановился у перрона. Я вышел из вагона, поправил сумку на плече и огляделся. Павелецкий вокзал был пропитан деловой суетой: голоса, шаги, объявления дикторов, доносящиеся из динамиков.

Постояв немного, я направился к выходу.

У площади я сел на автобус и поехал домой. Вскоре я уже был в своём районе. Возле остановки я зашёл в цветочный киоск за букетом для матери. Мне хотелось её порадовать не только своим приездом. Только после этого я зашагал по знакомым улочкам к дому.

Путь мой лежал мимо школьного стадиона, где я бегал по утрам, мимо пивного ларька, где впервые встретил Ваню, мимо детских площадок с их визгом и смехом. Я словил себя на странных ощущениях. Вроде бы времени прошло совсем немного, полгода, а чувство было такое, будто это было в другой жизни.

Я усмехнулся про себя этой мысли. Уж я-то знаю о прошлых жизнях не понаслышке. Но здесь, в этой реальности, всё воспринималось иначе. Проще, что ли, понятнее, душевнее.

Наконец, я дошёл до своего подъезда. Поднялся на наш этаж, постоял секунду перед дверью, по привычке проверил внешний вид, и только после этого нажал на звонок.

За дверью послышалась возня, торопливые шаги, а затем и голос матери:

— Иду-иду, минуточку!

Раздался звук отпираемого замка, щелчок, и дверь открылась.

На пороге стояла мать. В домашнем халатике, в переднике и с косынкой на голове, из-под которой выбилось несколько прядей волос. На скуле виднелся мучной след. Она вытирала руки полотенцем, но, увидев меня, замерла на несколько секунд. Полотенце выпало из её рук. Мать ахнула, прикрыла рот ладонью, и в её глазах отразились удивление, радость и бесконечная нежность.

Я же стоял с букетом цветов и улыбался во все тридцать два. Из квартиры доносился аппетитный запах выпечки. Внутри меня разливалось то самое тёплое, счастливое чувство, которое бывает только дома, и только с родными после долгой разлуки.

— Здравствуй, мама, — сказал я и протянул ей цветы.

— Серёжа! — выдохнула она в ответ и порывисто обняла меня, прижимая к себе так, словно боялась, что я исчезну. — Сынок! Ты почему не написал? Мы бы встретили тебя, подготовились! Я бы вкусненького наготовила…

Я рассмеялся, обнимая её в ответ.

— Полно тебе, мам. У тебя всегда всё вкусное. Да и я не маленький. Уж от вокзала до дома смогу самостоятельно добраться. Удивить вас хотел, вот и не сообщил.

Мать отстранилась, взяла букет, её лицо просияло от радости.

— Удивил, Серёжа, — закивала она, — удивил. А за цветы спасибо, красивые очень. — Она понюхала букет и снова улыбнулась. — Ну что мы на пороге стоим? Проходи давай! Раздевайся и иди на кухню. Голодный, поди?

Я зашёл в коридор, окинул его взглядом. Всё здесь было так, как и прежде. Та же вешалка, то же зеркало, те же обои. Только новая ваза с цветами стояла на полке возле телефона. А так, будто и не уезжал. Словно всё это время я просто вышел ненадолго.

Раздевшись и занеся вещи в комнату, я захватил домашнюю одежду и направился в ванную. По пути заглянул на кухню. Мать порхала там, как пчела, накрывая на стол.

— Схожу, ополоснусь с дороги, — предупредил я.

— Давай-давай, — кивнула она, не отрываясь от приготовлений.

Освежившись, я переоделся и пошёл на кухню. Стоило мне сесть за стол, как тут же передо мной появилась тарелка с борщом. Я посмотрел на него, вдохнул запах, и в душе моей запели ангелы и заиграли арфы.

Густой, наваристый, тёмно-рубинового цвета, он дымился, распространяя божественный аромат свёклы, мяса, лука и чего-то ещё, неуловимого, что бывает только в мамином борще. Сверху борщ был щедро посыпан мелко нарубленной зеленью.

Я наклонился поближе и вдохнул полной грудью.

— М-м-м, — не удержался я. Да, в столовой училища кормили неплохо, сытно, но это… это было другое.

Следом на столе появилась тарелка с чёрным хлебом, нарезанным ровными ломтями, и плошка с густой сметаной. Рядом примостилась тарелка с тонко нарезанным белоснежным сальцем с розовой прослойкой, посыпанное крупной солью. На краю тарелки лежали перья зелёного лучка. Довершали картину солёные огурчики, упругие и даже на вид хрустящие. Ну что за красота⁈

Я потёр руки, схватил ложку, добавил в борщ сметаны, взял