Тренировочный день 2 - Виталий Хонихоев
В отличие от нее Алена Маслова была очень живой и веселой, эдакой заводилой коллектива, много шутила и улыбалась, постоянно что-то придумывала. Это она и предложила на аттракционах покататься, недавно в парке запустили «Чертово Колесо» или если официально — колесо обозрения. Так что просто фланировать по парку, разглядывая праздный люд не получилось, ведь у каждого аттракциона или киоска стояла очередь — где-то небольшая, как у киоска «Союзпечати», а где-то и вполне солидная.
— Место дурацкое выбрали. — сказала Алена: — вот в других городах с такого колеса весь город видно, ну или какую-нибудь живописную его часть. А у нас что? И парк внизу расположен, возле слободы, да еще и не видно и черта, разве что сам парк и все. Или давайте в кафешку сходим? А то на лодках по пруду можно покататься… все равно нужно немного времени подождать пока танцевальная площадка откроется. Ну и потом, с восьми до десяти часов на танцах скукотища, нашу эстраду ставят. А вот после десяти начинается… там и нужно мужиков себе ловить.
— Это потому что ты — снайперша, Солидол. — говорит Волокитина: — тебе только пьяных и подавай, которые твою внешность в сумерках и не разглядят путем.
— Снайперша? — не понимает Виктор.
— Я — снайперша? — повторяет за ней Алена Маслова: — серьезно?
— Конечно снайперша. Я даже Холодка твоего трогать не буду…
— Не мой он!
— Хорошо, хорошо, не твой. Общественный. Так вот, загибай себе пальцы, Людмила Павличенко… этот твой художник от слова «худо», который в городском доме быта все стены изрисовал народами СССР на фоне ржаного поля и цветущих яблонь. Который в новогоднюю ночь напился и поверх дружбы народов голую бабу нарисовал, а лицо у нее вот точь в точь как у тебя было, Аленка! — говорит Волокитина и загибает себе указательный палец на левой руке: — что скажешь — не снайперша?
— Да почему снайперша-то? — шепотом спрашивает Виктор у Айгули: — что это значит вообще?
— Снайперша — значит выбирает беспроигрышные варианты. — так же шепотом сообщает ему Айгуля: — понимаешь, типа один верный выстрел вместо пулеметной очереди. На курок не жмет пока не уверена. Выбирает себе мужиков, которые железно не откажут.
— Не курок а спусковой крючок. — машинально поправляет ее Виктор и спохватывается: — а что, мужики еще и отказывать ей могут⁈ Алена вон какая… симпатичная. И спортсменка. И ростом не такая высокая, хоть и волейболистка.
— Ты мне Артура Михайловича не трогай! Он и правда художник был! А его заставляли мазню какую-то рисовать, а он человек Ренессанса! Микеланджело и Рафаэль! Он с меня красоту советской женщины писал!
— Вот я и говорю что ты снайперша. Какой же мужик не поведется если ты ему голой будешь три дня в неделю позировать по два часа кряду? — продолжает Волокитина: — легкая мишень.
— Не голой! В простыне хлопчатобумажной! — возражает Алена. Волокитина только рукой машет, отметая возражения.
— Под простыней — голой!
— Ты под одеждой тоже голая!
— … логично. — неожиданно успокаивается Волокитина: — ну хорошо. А этот, который председатель колхоза «Заветы Ильича»? В кепке-восьмиклинке и с какой-то вечной травинкой во рту? От которого так коровьим навозом и сеном несло, что я думала будто в деревне снова очутилась. Скажешь трудная мишень?
— Ой, да пошла ты Волокитина! Можно подумать ты умеешь с парнями обращаться!
— Да получше тебя. Тебя если в город одну выпустить ты за собой какого-нибудь донжуана или маменькиного сынка притащишь и опять будешь мне всю ночь плакать в жилетку, совсем как в тот раз, когда тебя Скворцов Никита бросил, а ты вместе с Наташкой Марковой и двумя бутылками паленого вина ко мне на хату завалилась и до утра рыдала как будто тебе аппендицит без наркоза вырезали! Мои соседи милицию вызвали, думали я кошку дом мучаю, утюгом прижигаю или там на кусочки режу. Ты ж слезокомбинат, Маслова, у тебя самообладания как у моей левой ноги, хотя и моя левая пятка не ревет как корова если ее какой-то бич бросит!
— Не ревела я! Ну… почти не ревела. Две слезинки проронила и все. А у тебя, Волокитина характер вредный и мужика ты себе никогда не найдешь!
— Подводя итог. — говорит Айгуля: — вы обе вредные стервы и обречены на одиночество.
— Ой, не лезь к нам сейчас, Салчакова. — прищуривается Алена Маслова, совсем позабыв про пломбир в руке, который уже начал подтаивать: — не лезь. Сама можно подумать…
— Я — свободная женщина востока и вообще не понимаю зачем современным девушкам мужчины. — отвечает Айгуля: — что с ним делать? Щи-борщи варить и дома сидеть? Так я не умею ни то ни другое. Детей рожать? Я еще карьеру сделать хочу. В высшую лигу может попаду еще. Ну или вон, заочку в институте закончу и на производство выйду.
— Правильно! — поддерживает ее Виктор: — к черту мужиков. Они все козлы и от них сплошной вред и расстройство.
— Берегись этого парня, Салчакова, — серьезно говорит Волокитина: — он смешной.
— У нас с Витькой исключительно рабочие отношения. — говорит Айгуля: — он мне помогает в тренировках ну и перед соревнованиями мы с ним сексом занимается.
— Пфхвхах! — давится мороженным Аленка Маслова, закашливается и выплевывает белую массу на асфальтированную дорожку. Проходящая мимо семейная пара с коляской — осуждающе смотрит на них.
— Чтобы результаты повысить. — объясняет Айгуля: — он же во всем разбирается. Так и так, говорит, для повышения спортивных результатов, гибкости связок и суставов, а также ради всего советского спорта — ложись-ка ты на спину товарищ Салчакова и ноги раздвигай. А я девушка простая, лежу и думаю, что так и нужно. Ради советского-то спорта.
— Полищук⁈ — Алена поворачивается к Виктору: — что, правда⁈
— Как есть правда. — говорит Виктор: —
