Александр Афанасьев - Наступление. Часть 1
Вот так вот работала комиссия по национальному примирению, вот так вот собирались примиряться моджахеды — но наверху это уже мало кого волновало. Волновали комиссию по национальному примирению окруженные душманы, но главой приехавшей комиссии был человек, не входящий в комиссию, и это было неспроста.
Главным среди приехавших был член ЦК НДПА, министр по делам племен и народнотей Афганистана Сулейман Лаек. Он был одним из старейших членов партии, занимал пост министра по делам народностей и племен, а его старшая сестра Мерхнегор была старшей женой и матерью четырех детей Себгатуллы Моджадидди, руководителя Национального фронта спасения Афганистана, члена «Пешаварской семерки» и одного из самых жестоких командиров бандформирований. Именно его люди открыли огонь по беженцам в лагерях Араволи и Арезай, когда те не выдержали, что там происходит и подняли протест. Лаек был довольно близок к генеральному секретарю ЦК НДПА Мохаммеду Наджибулле, хотя как и все члены ЦК имел собственную группировку из лично преданным ему людей. Кое-кого он взял с собой… как например, зама командующего центральным армейским корпусом, имеющим зону ответственности Кабул. Вообще, комиссия приехала представительная: генералы и представители племен — бородатые, душманистого вида старики, плохо говорящие по-русски. Были, впрочем и «приличные» люди — такие как Мир Аманутдин Амин, крупный кабульский купец и заместитель председателя Совета министров ДРА или Хаджи Мухаммад Цанкани, видный пуштунский авторитет, бывший сенатор при королевском режиме.
Хорошая компания, в общем.
С другой стороны сидели недавно вновь назначенный командующим ОКСВ генерал армии Виктор Дубынин, командующий сто третьей дивизией ВДВ генерал Павел Грачев и несколько других офицеров. Вид был у всех — уставший, у многих — невеселый.
Только что пришли последние данные по операции. Разведка, проведенная с использованием самолетов — разведчиков показала, что в регионе блокировано до двух тысяч боевиков, при них — несколько базовых районов, в них — подготовленное для операции по захвату Хоста снаряжение и боеприпасы, они копились несколько месяцев, по данным перебежчиков только реактивных снарядов там не меньше трех тысяч тонн. У боевиков до сих пор есть значительное количество боеприпасов и снаряжения — а вот с продовольствием они испытывают дефицит и пополнить запасы негде — сами только что до этого блокировали провинцию и морили ее голодом, в кишлаках еды нет ни крошки. Вдобавок у моджахедов не было единого руководителя. Харизматичный Джелалутдин был отозван в Пакистан, чтобы объяснить причины невзятия Хоста, и сумел выскользнуть из кольца до того, как ловушка захлопнулась. Из оставшихся боевиков часть составляли представители воинственного пуштунского племени джадран, одного и крупнейших, его представители издревле составляли костяк афганской армии. Оставшаяся часть — это наемники, бандиты, лица осужденные в различных странах Востока за тяжкие преступления и переброшенные сюда, чтобы встать на джихад и убивать советских солдат. Между разными группировками этого буйного воинства, которые только на словах чтили Аллаха, уже произошло несколько стычек, а пуштунам джадран вообще не нравилось присутствие на их земле откровенных бандитов. Так что еще немного — и дело могло дойти до боестолкновений не с Советской армией, а друг с другом.
Пакистанцы по данным разведки не только обеспокоены судьбой окруженным моджахедов — но и готовят силовую операцию по их деблокированию. Достоверно установлено, что в числе окруженных есть пакистанские военные инструкторы и сотрудники военной разведки, вполне вероятно, что там есть и американские граждане, сотрудники ЦРУ. Их гибель была бы тяжелым ударом для сопротивления — но еще страшнее, если частям советской армии удастся захватить кого-то из них живыми. Пакистанец, или не приведи господь американец, привезенный в Женеву на очередной раунд переговоров, будет живым и неопровержимым доказательством того, что пакистанская и американская стороны не только не выполняют договоренностей по урегулированию — но и сознательно идут на обострение внутриафганского противостояния, забрасывая в зону боев диверсантов и военных советников. В этом случае Советский союз получал абсолютно законный повод прервать переговоры и пойти на эскалацию силового воздействия в Афганистане, а возможно — и совершить агрессию против Пакистана. Чтобы этого не допустить — в зону племен с пакистанской стороны были подтянуты как минимум парашютно-десантный полк, батальон коммандос, крупные силы душманов, в том числе батальон Тор Лаглак в полном составе. Пленные душманы, захваченные на границе дали информацию, что пакистанские спецслужбы спешно освобождают из тюрем уголовников, и вооружают их, чтобы бросить на прорыв. НЕ исключалась так же несанкционированная — приказа отступать моджахедам никто не отдавал — массированная попытка прорыва в Пакистан.
Помимо этого — были там и несколько крупных и авторитетных религиозных деятелей крайне экстремистского толка, приехавших «вести против шурави джихад слова». Эти люди находились там, чтобы подбадривать боевиков, а после падения Хоста — войти в состав независимого исламского правительства Афганистана.
Генералу армии Дубынину совершенно некогда было заниматься проблемами примирения, замиряться с духами — однако же он понимал, что от этого никуда не деться за столом, где сидит член ЦК НДПА должен сидеть с советской стороны только он сам. Не меньше.
Начал говорить Лаек — обманчиво мягкий и дипломатичный человек, среднего роста, лысоватый, бородатый, по национальности пуштун. В афганской политике он был довольно известным игроком, оценивался как игрок хитрый и сильный, в значительной степени расходящийся с советскими представителями в оценке тех или иных проблем, стоящих перед Афганистаном. Лаек пользовался значительной популярностью среди пуштунов, писал стихи.
— Уважаемые товарищи… — Лаек владел русским — прежде всего, позвольте попросить у вас извинений, в связи с тем, что мы отвлекаем вас от нужной и важной работы. Мы понимаем, насколько ценно ваше время, особенно в бою.
— Не стоит благодарности рафик Лаек — ответил Дубынин. Грачев просто сидел и молча смотрел на афганцев, отчего они чувствовали себя весьма неуютно.
— Нас привела сюда нужда в мире, и голос совести, ибо есть ли что-то такое, по чему так исстрадалась земля нашей бедной страны как по миру. Мы надеемся найти понимание в ваших сердцах и в ваших делах.
Лаек действительно умел говорить очень красиво.
— Разве мы не понимаем друг друга, рафик Лаек? — деланно удивился генерал-полковник.
— Признаться, я бы рад, рафик генерал, когда вы снова вернулись на нашу землю, потому что вы умеете добиваться побед, что не раз всем доказывали. Но за то время, пока вы отсутствовали на нашей земле — многое поменялось, многое стало другим. Наша партия решила замириться с теми, кто хочет мира и не проливать больше кровь, видит Палах, ее и так пролито болеем чем достаточно. Там, в окружении есть, конечно, и бандиты, но большинство — это несчастные, запутавшиеся мальчишки, бачата по сути. Им сказали — иди и убивай во имя Аллаха, они и пошли. Разве принесет мир на нашу землю их жестокое и бессмысленное убийство?
— Мира это конечно не принесет — рассудительно сказал Дубынин — спокойствие может быть и принесет, рафик Лаек. На какое то время. Что вы предлагаете?
— Мы предлагаем создать комиссию по урегулированию в округе Хост. С участием сидящих здесь людей, ваших представителей и представителей племен. И я прощу вас — дайте мне обратиться к вождям племен, возможно, мне удастся уговорить их сложить оружие.
— Мы обращались к ним несколько раз.
— Рафик, для них вы шурави, я такой же пуштун, как и они, уж не обижайтесь. Моего слова они послушают, если это будет слово разума.
— Мы разрешим вам обратиться к племенам. — сказал Дубынин — попытка не пытка.
— На время моего обращения я бы попросил прекратить обстрел.
Дубынин снова кивнул.
— Я дам команду стрелять только в ответ. Но ни для кого не секрет, рафик Лаек кто находится там помимо племен. Это бандиты, убийцы, уголовники, наемники. Многие из них заброшены даже не из Пакистана, а из других стран, есть там и китайские наемники. Как быть с ними, они вряд ли вас послушают.
— Мы считаем, рафик генерал, что этим людям нужно просто дать возможность покинуть нашу землю с миром. Дать им коридор, и пусть уходят и оставят нас в покое. Мы афганцы должны между собой решить судьбу нашей земли и власти на ней.
Генерал Дубынин молчал, пережидая гнев. Он не хотел хамить гостю, а иначе ответить не мог — ругательства так и просились на язык.
Афганцев от выслушивания доброй порции русского мата спасло появление офицера связи. Без доклада войдя в палатку, он подошел к генералу Дубынину, наклонился к уху.
