Александр Афанасьев - Наступление. Часть 1
Среди муджахеддинов — штурмовиков старшим был Зияутдин. Никто не назначал его старшим, старшим стал он сам застрелив пакистанского майора. Те, кто смог это увидеть — увидели, но никто, хоть пытай — об этом никому не скажет. Потому что его и сделали руководителем — безнаказанно застрелив командира он продемонстрировал силу и власть.
Дожевывая мясо, Зияутдин спросил.
— Кто разбирается в оружии шурави?
Встал один из моджахедов.
— Я, амир. Я учился этому у шурави, да простит мне Аллах.
Амир ткнул пальцем в искореженный пулемет русских. Утесов у душманов еще не было, два удалось добыть, но их сразу отобрали, один направили в США, другой — в Китай для изучения. Правда китайцы пообещали, что как только изучат — наладят производство и дадут такие же пулеметы им. Но верилось с трудом — особенно после мучений с клинящими китайскими ДШК.
— Починить сможешь?
— Нет эмир. Слишком сильно покорежен пулями братьев, надо запасные части, а их у меня нет.
— Это плохо…
Амир огладил отросшую бороду.
— Есть кто-то из этих мест? Кто-то знает местность?
Молчание подтвердило худшие опасения. После гибели пакистанского майора или по сути никто не командовал, и они могли даже сбежать — но они не делали этого, потому что впереди были шурави. И была высота…
— Тогда делаем вот что — амир глянул через плечо на плюющуюся огнем высоту — наступаем только с одной стороны. С этой. Ты — сможешь достать отсюда русских?
— Нет, эфенди… — покачал головой снайпер — слишком темно.
— Но по вспышкам бить сможешь?
— По вспышкам бить смогу, и да направит мою руку Всевидящий.
— Омен. Остальные — атакуем плотной группой. Поднимаемся следом за этими — но поднимаемся осторожно, не стреляем. Потом, как эти дрогнут — идем на прорыв. Только с этой стороны нам важно подавить шурави и ворваться на их позиции. Кто хорошо кидает гранаты?
Трое подняли палец.
— Ты, ты и ты. Вам братья, нужно действовать гранатами. Мы все отдадим вам весь запас, оставив у себя по одной. Как только мы подберемся — остальные открывают огонь и прикрывают вас. А мы — кидаете гранаты. Ни гранат ни патронов не жалеть. Если мы возьмем позицию — смоем вину кровью и вы снова станете муджахеддинами а я вашим эмиром. Все понятно? Аллах с нами!
— Аллах с нами…
Волчьей цепочкой они спустились в распадок, залегли. Там стонали раненые, никто им не помогал — все равно тот кто погиб на пути Аллаха становится шахидом. а шахада — ничуть не менее ценна. чем победа. Если доживут до той поры, пока бой кончится — Аллах так решил, если же нет — тоже такова воля всевышнего.
Оттуда, из распадка они поползли. Это были совсем не фанатичные малолетки, желающие умереть за Аллаха и оказаться в раю — это были опытные, пролившие немало крови боевики, за многими из которых было личное, персональное кладбище. Они ползли — и одного клюнула случайная пуля, вырывая из рядов живых, он ткнулся лицом в снег и замер. Остальные на это не обратили внимания, они продолжали ползти…
Девятая рота триста сорок пятого полка не была ни брошена ни забыта. Разведвзвод старшего лейтенанта Смирнова, находившийся ближе всего от точки, где сложилась критическая ситуация, выдвинулся на помощь по приказу штаба операции Магистраль. О происходящем на высоте было доложено генерал-полковнику Громову, командующему сороковой армией. Знал об обстановке и генерал Павел Грачев.
В числе защитников высоты был и Иван Бабенко. Он не относился к составу триста сорок пятого полка, не служил в доблестной девятой роте — он был приданным корректировщиком огня. В последнее время роль артиллерии в обеспечении действий сороковой армии и частей специального назначения, подчиняющихся ГБУ Экран сильно возросла. К восемьдесят восьмому году душманы научились эффективно если и не бороться с вертолетами, то противодействовать им. У каждого пастуха была рация, по которой он сообщал о пролете вертолетов, пастухи вообще были осведомителями боевиков поголовно. За площадками вертолетов, пунктами дислокации советских частей двадцать четыре часа в сутки велось наблюдение. Против вертолетов все более массированно применялись Стингеры. Посылать к обнаруженной разведывательной группой цели пару крокодилов становилось все опаснее и опаснее, душманы начали практиковать засады на вертолеты. В результате — все большее и большее значение приобретала артиллерия, в войсках появились первые управляемые снаряды — Килотов, Краснополь и минометная мина Смельчак, позволяющий поражать цели с небывалой точностью и за горизонтом, по целеуказаниям лазером.
Здесь конечно же ничего такого не было. Была батарея обычных Д-30, старых добрых гаубиц, которые прошли с советской армией считай всю ее послевоенную историю, и из которой опытный человек мог попасть в зев пещеры с десяти километров. Еще был бинокль и свисток.
В качестве второго номера ему был придан Зураб Ментешашвили, стрелок — автоматчик. Его задачей было прикрывать корректировщика, но он так и норовил вырваться вперед, рискуя даже попасть под огонь собственной артиллерии. Снарядов было достаточно, артиллеристов передали непосредственно им в подчинение, целую батарею, и лупили изрядно. Фактически Бабенко вызывал огонь на себя, рассеивание снарядов было в пределах пятидесяти метров, на такое же расстояние, а кое-где и ближе подошли душманы. Но он корректировал огонь — и ни один снаряд не лег на головы наших солдат — а вот духов он выкосил изрядно. По итогам боя корректировщика почти что забудут, ведь корректировщик — не проявляет особого героизма не бросается в атаку с криком «за родину». Но без него, без богов войны, прикрывавших их непрерывным огнем около двух часов — высоту было не сдержать. Слишком неравны были силы.
По приказу командующего сектором подполковника Востротина к атакуемой высоте выдвинулся резерв — тот, который у него был, больше не было. Не было потому, что людей не хватало и существующими силами, при таком рельефе местности, да еще и в темноте они могли плотно закрыть разве что треть их сектора ответственности. Но последнее, что смог — подполковник выделил, к атакуемой высоте ушел разведывательный взвод под командованием старшего лейтенанта Алексея Смирнова.
Два с лишним десятка человек идут по стылой, каменистой тропе — снег на ней не держался, снег сдувал, смахивал ветер. У каждого в РД, на плече в цинке — боеприпасы, не только для себя, но и для тех, кто сейчас сражается, стоит насмерть там. Грохот выстрелов все ближе, да каких там выстрелов — сплошной треск очередей, прерываемый уханьем артиллерийских разрывов. У всех только одна мысль— успеть, дойти до того как сомнут.
И — страшно.
Духов они увидели внезапно — вышли им во фланг. Сам Смирнов увидел — голый склон, камни, снег — и мирно сидящий десяток душманов, готовящихся вкусит то, что послал им в своей великой милости Аллах. Для душманов встреча была так же неожиданна, как и для десантников. Но десантники очухались все же раньше…
— Взвод! К бою!
Команда потонула в грохоте автоматных очередей.
— Шурави! Ай, шурави!
Зияутдин, только что раненый, но легко, был вынужден принять на себя командование, после того как погиб Самсор. Самсор был смелым, он почитал Аллаха и никогда не уклонялся от боя с неверными, это был тот амер, за которым Зияутддин пошел бы в огонь и в воду. Но и его вырвали из жизни пули шурави, Аллах даровал ему шахаду — а у Зияутдина впервые в его жизни начали закрадываться сомнения в вере. Если Аллах всемогущ, почему он не дарует им, истинным муджахеддинам, идущим по пути джихада победу? Разве он не волен на всеми вещами, в том числе и над оружием неверных? Почему в таком случае, он не прикажет ему замолчать, чтобы его воины могли бы добыть оружие и захватить высоту? Разве они это делают не во имя Аллаха?
Самсор пошел в атаку и Самсор погиб. Муджахеддины стащили их вниз, Самсор и залитого кровью Самсора, но не так сильно раненого как казалось Зияутдина, и теперь Зияутдин впал в уныние.
Один из сидящих рядом пуштунов начал разводить огонь.
— Нужны шайтан-трубы. Много шайтан-труб — сказал второй — иначе мы все здесь умрем.
— Ты боишься принять шахаду? — спросил Зияутдин?
— Я воин. Я не боюсь смерти, но и не тороплю ее — с достоинством ответил пуштун — если ты желаешь умереть, почему ты сидишь здесь, с нами? Иди и умри, на этой горе, пусть Аллах вознесет твою душу в рай.
Зияутдин не успел ответить — на правом фланге душманов, совсем рядом грохнули очереди, и пуштун, только что отвечавший ему так, как будто Аллаха и в самом деле нет над нами, забулькал горлом и стал падать прямо на Зияутдина, прикрывая его своим телом…
Аллах велик!!!
Аллах, милостью своей, спас его, решив, что еще не время ему для шахады — а вот осквернивший рот свой хулой на всевышнего пуштун мертв. Мертв!
