Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Степа, сынок!
Обнимались, хлопали по плечам, сбивчиво говорили радостное. Оглядывая друг друга через стол, постепенно остывали, привыкая к присутствию дорогого, долгожданного. Поставили чайник на костер – не то было время, чтоб избу топить. И пошел уже неспешный, обстоятельный разговор. Как доехал? Как перезимовал? Посмеивались.
– Все в бубен стучишь? О тебе и в Чите говорят. С духами разговариваешь?
– А ты?
– О, пап! Теперь мой дух-хранитель знаешь кто?
– Кто, Степа?
– Зипсибупк! Да не ломай ты голову, – Степа засмеялся. Это Забайкальский институт предпринимательства Сибирского университета потребительской кооперации. Факультет технологии и управления. Я защитился только что! Я дипломированный специалист, папа!
– Поздравляю, Степа. За это и выпить можно.
– Так о чем разговор! Смотри, что у меня есть!
После третьей заговорили о Ларисе.
– Сначала ей совсем трудно было, но я с техникума уже подрабатывал, а с третьего курса в конторе сидел на постоянной. Сейчас, после диплома, вообще заживем! Молодым везде у нас дорога, а уж молодым с головой и образованием…
– Я сейчас, – Туманча не по-шамански засуетился. – Вот, передай ей рыбы, что ли, вот сохатина копченая, Никита Оюн привез.
– Пап, ты что, смеешься? Она эту жизнь в тайге и вспоминать не хочет. Чего ей сохатина-то? Она карбонат любит и тирамису. Я ж не за гостинцами приехал, я приехал за тобой, папа. Мать-то, если честно, сомневается, но я теперь… Я теперь старший. И я решил, и ей сказал, хватит нам порознь-то сидеть. Мы с ней из грязи вылезли, и тебя не оставим. Так что собирай амулеты, да поедем-ка со мной. Что, намерзся-то, небось, за десять зим прошедших? То-то и оно!
Степа еще что-то говорил, словно окутывая отца облаком слов, которое вот-вот унесет его туда, где не скребутся мыши, где заварка чая занимает не полчаса, а три минуты, где душ включается по хлопку, а свет по голосовой команде… Или наоборот? Туманча уже не помнил. Но мир пластика, стекла и бетона вдруг надвинулся, став до удивления настоящим. Шаман оглядел свое жилище новыми глазами. Мох, торчащий из щелей, на столе грязная клеенка с цветочками, деревянные нары, ржавая железная печка – какое убожество!
Вдруг стало душно. Туманча потянул руку к шее, чтобы расстегнуть ворот, но тут что-то легло в ладонь. Сжав амулет в кулак, он вдруг как наяву увидел тех, кто сиживал у него недавно за этим же столом. Никита Оюн, Сергей с Узкого ручья, старик Василий – те, кого он хотел оставить, смотрели на него выжидающе. Они были прямо перед ним. А за спиной у него вдруг стала сгущаться огромная древняя сила, ждущая, чтобы ослабла преграда. Затрубить, затопотать, вырваться на волю!
Силен был шаман Туманча. От одного его короткого словечка воображаемые небоскребы, концертные залы и лаборатории разом рухнули.
Были еще два дня уговоров, еще одна бутылка, рыбалка на озере. Но и сам Туманча, и Степа уже знали, что все останется так, как есть. И одному из них пора уходить.
Глава 7. Отцы и дети
Шаман запил. Уже второй день он болтался по заимке как льдышка в проруби, бормотал несуразное, плакал жиденькими старческими слезами и рассыпал по земле табак. Где он прятал водку, дознаться не удалось, а жаль. Кумкагир с радостью перебил бы бутылки. Космонавт не думал, что его отказ произведет столь печальное действие. Но и вины за собой не чувствовал. Никаких духов ему не явилось, после ночи с костром он спал как убитый. О чем поутру и сказал шаману, повторив: мой путь направлен в небо. Простите, товарищ Туманча, при всем уважении к старости, я у вас учиться не стану и в тайгу не переберусь. Мало ли что почудилось в треске веток, мало ли что привиделось – сотни людей уже поднимались в космос и не один не разглядел на облаке белобородого Боженьку. Так что не морочьте мне голову и вернемся к нашим вопросам: что мы можем вам предложить, чтобы вы переехали?
Сплюнув на снег, старик ответил по-эвенкийски долгой тирадой. Из сказанного Кумкагир понял лишь «задница» и «патрон», остального он никогда не слышал. Когда слова иссякли, старик удалился в избушку, демонстративно хлопнул хлипкой дверцей. И вскоре вывалился наружу пьяный до изумления. У Снежаны глаза на лоб полезли. Она относилась к Туманче очень серьезно, и ее уважение подверглось серьезному испытанию. Разве может мудрец и мистик, говорящий с духами, ползать в собственной блевотине и перелаиваться с песцом? Разве можно спать с таким в одном помещении? Прошлую ночь девушка провела в неотапливаемом лабазе, прихватив с собой все теплые шкуры. Почему-то Кумкагир тревожился за нее, пару раз собирался подняться туда по приставной лесенке, проверить, все ли в порядке. Но не решился будить.
После похода к водопаду Снежана изменилась. Повзрослела, стала увереннее, молчаливее… И, пожалуй, что красивее. Что-то неуловимое – упругость походки, синий блеск глаз, плавность движений. И голос прежде высокий, звонкий, временами почти писклявый, сделался глубже, полнее. Много времени девушка проводила теперь в избушке, перебирала резные фигурки и пучки сухих трав, трогала кончиками пальцев старинные бубны. Вслушивалась в тишину, в задумчивости гладила полированную кость и туго натянутую кожу, закрывала глаза, словно грезила. Недоверчивая прежде лайка подходила теперь по первому взгляду девушки, а песец и вовсе мотылялся за нею хвостиком. И овсянка, серенькая, цвиркающая овсянка… Кумкагир впечатлился, увидев, как дикая лесная птаха спокойно села на протянутую ладонь. Поразительное доверие!
Внезапным переменам космонавт приписывал и охлаждение Снежаны. Она больше не стремилась развлекать его разговорами, не подбавляла еды и вообще не готовила. И даже не сказала спасибо за кашу, кое-как состряпанную из подручной крупы. Обиделась, что ли? Так ведь вроде извинился уже. Или за шамана переживает? Следовало бы, конечно, поговорить, объясниться. Не дело двум взрослым людям дуться друг на друга без повода. Честно сказать, Кумкагир плохо разбирался в настроении девушек. Его жизненный опыт ограничивался парой простых дружеских связей, естественным образом возникших в студенческом братстве и так же естественно прервавшихся по завершении курса. Он сразу предупреждал подруг: «Я собираюсь в космос», и ни одна не захотела ждать. В общем, и хорошо, иное было бы слишком жестоко. Интересно, где Снежана сейчас?
Неспешным шагом Кумкагир прогулялся до ближайшего родника – никого, заглянул на костровище, из любопытства подержал ладони над хворостом – вдруг что получится? Шум на заимке оторвал его от эксперимента. Лайка хрипела и задыхалась от ярости, песец истошно скулил, потом закричала Снежана: «Фу! Фу, тебе говорят!» Следом чей-то незнакомый голос рявкнул: «Уйми собаку, пока я ее не пришиб». Со всех ног космонавт рванулся к избушке, вдруг девушке нужна помощь? И остановился на краю поляны, вглядываясь в чужака.
Он эвенк: разрез глаз, черты лица, коренастая приземистая фигура. Лет под сорок, одет прилично, даже с шиком: красный импортный пуховик, меховая шапка, дорогие и правильные ботинки. Держится уверенно, стоит прямо, смотрит сильно и зло.
– Ты его спаиваешь, придурок? Доволен? Отцу нельзя пить.
Вопрос застал Кумкагира врасплох и довершил картину. Гость действительно походил на Туманчу, если б шаман всю жизнь провел в городе, сытно ел и не мерз на ветру.
– Нет, конечно, вы что! Хорошо, что вы приехали, вашему отцу плохо, а я не знаю, что делать.
– Снять штаны и бегать, что. Водку вылить. Знаешь, где он ее прячет?
Кумкагир покачал головой.
– Я знаю. Пошли со мной, поможешь. А ты собаку держи, – гость обратился к Снежане. – Еще и бабу себе нашел, старый дурак…
От обиды Снежана чуть не расплакалась. Кумкагир хотел заступиться за девушку, но незнакомец не стал слушать. Он как хозяин ввалился в избушку, полез под нары, вышвырнул
