Ищущий силу: хроники Кейна - I. Ch
Вслед за Кейном из такси выбрались его отец и мать, в унисон хлопнув дверями.
- Спасибо миссис! – обрадовано крикнул вдогонку молодой таксист-мексиканец, услышав заветную фразу «без сдачи». При этом он потер средним пальцем возле глаза. Этот, казалось бы, безобидный жест многое сказал Кейну. Несколько лет его учили понимать язык тела и читать по лицу. Не простая наука, ведь мы имеем 43 лицевые мышцы, а это не много не мало 10 тысяч различных выражений.
Кроме мимики ниндзя следовало разбираться в жестикуляционных символах, делавшихся, как и сейчас, на подсознательном уровне, но имеющих очень четкое значение. Например, только что случайно показанный возле лица выставленный средний палец, обычно означающий знак «да пошел ты!», означал враждебность.
Едва отъехав, водитель закурил долгожданную сигарету. Кейн проводил мексиканца внимательным взглядом и отвернулся. Опасности не было. Скорее всего, не богатый иммигрант просто позавидовал семейке, подкатившей к своему дому за четверть миллиона, на который честному трудяге не заработать никогда.
Коссут-лейн была застроена симпатичными особняками людей с достатком выше среднего. Цены на недвижимость здесь резко возросли в конце восьмидесятых, и не все жильцы выдержали этот скачек. Но только не Джордж Мак-Айриш. Дела его риэлтерской фирмы шли успешно, бизнес год от года набирал обороты. Покидать обжитое место Мак-Айриши категорически не собирались. Тут было тихо и красиво, а вокруг жили приличные люди.
За домами на противоположенной стороне улицы зеленела рукотворная роща, а за ней на песчаный пляж лениво набегал волнами Флоридский залив. Земельные участки Коссут-лейн обрывались к густой роще пятиметровым обрывом, вдоль которого шла пешеходная дорожка и невысокий дощатый заборчик в качестве ограждения. Оползни, даже после сильных дождей, были тут редким явлением, но жители крайних домов опасались, что рано или поздно случится землетрясение, и их жилища просто сползут к воде.
Пахло морем – это гнили выброшенные на берег йодистые водоросли. Воздух был приятен и свеж, насыщен солью. Его хотелось вдыхать полной грудью. Внимательно осматриваясь по сторонам, Кейн ощущал себя космонавтом, попавшим на другую, более счастливую планету. Контраст с китайским захолустьем, в котором он вырос, был разителен. Жарковато... Так вот ты какая, Америка!
- Ты дома, малыш! – мама, обняв мальчика за плечи, мило, а самое главное искренне, улыбнулась.
Если улыбка фальшивая, морщинок вокруг глаз не бывает, подумал Кейн.
- Я очень рад, мама. Так рад, что и сказать не могу, – он изобразил ответную улыбку.
Джордж толкнул ладонью незапертую калитку рядом с воротами.
- Пошли, сынок.
Микровыражения лица проявляются у всех одинаково, и у домохозяек-мам, и у бизнесменов-пап. Кейн мимоходом отметил, что лицо отца выражает раскаяние – щеки приподняты, уголки губ опущены.
Вижу, – по привычке проанализировал синоби, – Джордж до сих пор винит себя за то, что когда-то не уберег своего малыша.
Они прошли по выложенной восьмигранной плиткой садовой дорожке. С обеих сторон на уровне колена располагались круглые плафоны фонарей. На коротко подстриженной лужайке перед домом стояла белая пластмассовая летняя мебель: круглый стол под зонтиком и десяток стульев вокруг. Особняком распологался раскладной шезлонг, на котором, судя по недопитому стакану сока рядом, недавно кто-то загорал. Мак-Айриши поднялись по мраморным ступенькам на широкую застекленную веранду.
- Добро пожаловать домой! – церемонно провозгласил Джордж и распахнул дверь перед немного смущенным блудным сыном.
Испытывая незнакомую робость, Кейн шагнул через порог. Просторный холл, стереосистема и ТВ в углу, панорамные окна, огромный кожаный диван – оказывается, так живут люди. Ниндзя совсем не привык к такой обстановке.
- Это твоя гостиная, – сказала мама, выделив слово «твоя».
- Брэндон, Джон! – папа поставил чемоданы у входа и начал расстегивать рубашку. По дороге из аэропорта на ней расплылись темные пятна, подмышками и на спине. – Мы дома! Эй, где вы там? Идите скорее сюда!
Наверху хлопнула дверь. По лестнице сбежал мальчуган лет 11 – 12, за ним спустился парень года на четыре постарше. Младший, коротко стриженый, был одет в огромные цветастые шорты и белую футболку с надписью «Solo lives», старший брат с утра облачился более экстравагантно. Он носил рваные линялые джинсы, живописно висящие лохмотьями на коленях, когда-то белые кроссовки и черную майку с изображением трухлявого черепа, в который был вбит мальтийский крест. На месте пустых глазниц поблескивали яркие стекляшки. На груди бунтаря красовалась толстая витая цепь с крупным кулоном, а в левом ухе поблескивала золотая серьга в виде перевернутого креста. Как и наряд, прическа его также была крайне необычна китайскому провинциалу: расчесанная на две стороны челка свисала до самых ключиц и закрывала уши. На затылке и висках волосы были сбриты почти наголо. Перед Кейном стояли его братья.
- Это твои братья, мой мальчик, – повторила вслух невысказанную мысль мама. – Мелкий негодник Брэндон, и крупный балбес Джон.
Я не забыл, подумал Кейн.
Три брата, между которыми без труда угадывалось фамильное сходство, несколько секунд рассматривали друг друга, одинаково поджав губы. Первым опомнился Джон:
- Кейн!! Вы нашли его!!! – заорал он, испустив победный клич индейца, только что снявшего скальп с поверженного врага. – Здорово, братишка! И добро пожаловать обратно в семью.
- С возвращением, привет, Кейн! – очнулся от созерцания незнакомца Брэндон. В отличие от старшего брата он совершенно не помнил Кейна. – Долго же тебя не было. Мы все очень рады тебе, в смысле, что нашли тебя.
Ниндзя, тонко умевший чувствовать фальшь, обрадовался, что слова кровных братьев прозвучали вполне искренне.
- Я тоже безумно рад снова вас увидеть, ребята!
Мальчишки пожали руки – обниматься было как-то неловко. Тем не менее, после рукопожатий они втроем неуверенно, но крепко обнялись. Их мать, прижимая ладони к щекам, едва не заплакала от умиления.
Вся семья расселась в гостиной, кто в креслах, кто на диване. Кейн, четкими выверенными фразами отвечал на вопросы своих родичей, и опять испытал легкий дискомфорт от всей этой болтовни. Ему хотелось хотя бы ненадолго остаться одному, побродить по новому дому, осмотреть двор и сад. Может быть, что-нибудь вспомнить. Вместо этого они пошли обедать в столовую, «едальню», как почему-то называл ее Брэндон. Церемония, которую ниндзя мысленно окрестил «принятие в род», продолжалась полным ходом строго по протоколу.
Длинный стол, заранее сервированный и накрытый белой, накрахмаленной до твердости скатертью, казался
