Попова Александровна - Пастырь добрый
Из-за двери самой дальней комнаты донесся приглушенный детский плач, испуганное «ш-ш!», и он поморщился, лишь только вообразив себе реакцию начальства на все происходящее.
Глава 11.
- Младенец полугода от роду, истеричная дура, мальчишка восьми лет, две девки неполных двадцати и старуха, кажется, видевшая еще Моисея лично - наверняка это его прабабка, прости Господи. - Керн бросил на подчиненных тяжелый взгляд, переводя глаза с одного на другого, и холодно поинтересовался: - Я ошибусь, если предположу, что это идея Гессе - подойти к делу столь досконально?
- Вы сами одобрили это, - возразил Курт твердо. - У меня лежит письменное разрешение, подписанное...
- Когда ты получал мое дозволение, ты не счел необходимым сообщить, что для обретения свидетеля решил превратить Друденхаус в богадельню. И я забыл упомянуть еще двоих, коих привели ранее. Чего ты теперь от меня попросишь?
- Постановления на аресты, как намеревался. В нашей части города - мясники...
- И тоже с семьями?
- А если вся семейка - соучастники? - довольно резко отозвался он. - Сколько раз такое бывало в истории Конгрегации, вам ли не знать. Также - подмастерья, старшие сторожа боен. В еврейском квартале все сложнее. Первый, кто нам нужен: шойхет; это тот, кто собственно режет животных. Второе... - на мгновение он запнулся, припоминая, - второе - машгиах; эксперт по разделке туш, также имеет доступ к их бойне. Кроме него, есть еще один, менакер - тоже в некотором роде специалист по разделке; вынимает седалищный нерв из бедер. Это как-то связано с Иаковом, раненым ангелом в бедро...
- Я бы историко-культурные экскурсы предпочел оставить, - оборвал его Керн. - Это все? Уверен, что твой свидетель ничего не утаил?
- Клянется, что рассказал обо всех; думаю, побожился б, если б мог. Кроме того, дабы сравнить показания, прочие члены семьи также были опрошены - по раздельности; Густав допросил упомянутую вами ровесницу пророка и сестер ювелира, Дитрих - его жену, Бруно поговорил с мальчишкой...
- С каких это пор имущество Конгрегации получило право на проведение допросов? - нахмурился Керн; он скривился.
- С каких это пор вас начали заботить протокольные тонкости?
- Но-но! - одернул тот, сдвинув брови еще круче, скосясь на то, как Бруно в дальнем углу покривил в усмешке плотно стиснутые губы. - Не борзей... Итак, это все?
- Все... Нет, - спохватился он, встряхнув головой, силясь отогнать сон, одолевающий теперь уже неотступно. - Еще их сторожа; этих трое. Вот теперь все.
- «Все», - передразнил его тот и изможденно вздохнул. - Господи; Гессе, ты хоть соображаешь, что в Друденхаусе попросту камер на всех них не хватит?
Курт неопределенно повел головой, то ли кивнув, то ли попросту размяв усталые мышцы шеи, и предложил, уже не столь твердо, как всего мгновение назад:
- Ювелира с семьей можно отпустить; все, что нам было необходимо, мы выяснили, он более не нужен, да и в секретности утром уже не станет нужды - весь город будет в курсе...
- Охраны на всех тоже не хватит, - тихо заметил Ланц. - Если впрямь брать всех вышеперечисленных, придется их сортировать по группам, несколько в одной камере. И уж точно мы будем вынуждены просить у бюргермайстера солдат для охраны Друденхауса.
- А сами будем надзирать за солдатами, - хмыкнул Бруно из своего угла. - Солдаты-то ведь, ваши инквизиторства, это все те же горожане; кто вам сказал, что они ревностно возьмутся за дело, ограждая сородичей Иуды от справедливого гнева честных христиан? Или вас, заступников богомерзких евреев, оберегать от того же? У них, у большинства, родня в Кельне, мамы-папы, сестры-братья, жены et cetera; все они в том же котле варятся. Довольно скоро решат присоединиться ко всеобщему праведному гневу... Мы, - он кивнул в сторону помрачневшего Курта, - с ним подобное уже видели; и чем это кончилось?
- На откровенный бунт не отважатся, - не особенно убежденно отозвался Райзе. - А там уж наше дело - найти средь всей этой оравы, что мы задержим, виновного поскорее.
- И еще кое-что, - добавил Курт осторожно, видя, как во взгляде начальствующего, и без того почти обреченном, начало проступать тихое отчаяние. - Я осведомился у ювелира - нет ли в их традиции чего-либо, связанного с двенадцатилетним возрастом...
- Я так понимаю, есть, - отметил Керн кисло, - иначе б ты не заговорил об этом. Так?
- Вроде того, Вальтер. Тринадцать. В этом возрасте еврейский мальчик «вступает во взрослую жизнь», как мне было сказано; называется эта штука бар-мицва. Однако ж, как я уже упомянул в беседе с нашим экспертом (и убежден, что вы со мною согласитесь), в нашем случае иудейскими кознями не пахнет.
- Кстати, куда ты девал этого... умельца?
- Спит, - с нескрываемой завистью отозвался Курт. - В его практике это первая серьезная работа, посему из сил выбился совершенно. Я, ad vocem[70], велел ему Кельна не покидать - кто знает, быть может, он нам еще на что сгодится.
- «Он велел»... - фыркнул тот недовольно. - Ну, и Бог с ним; объяснись-ка, отчего ты полностью исключаешь участие в происходящем той части города.
- Полностью в нашем деле исключать нельзя ничего и никого, однако... Сами-то вы неужто не видите, как все это... по-нашему? Ответьте правдиво, вам за все время вашей службы попадались подлинные дела с евреями-потрошителями и поедателями христианских младенцев?
- Всяко бывало, - откликнулся Керн коротко. - Эмоции в сторону, Гессе; дай мне факты.
- Факты, - кивнул он, - в том, что наши убитые - одиннадцатилетки. Если это впрямь имеет значимость, если мы правы... Их же точка отсчета - тринадцать лет; если б это было делом рук иудейских малефиков, они резали бы двенадцатилетних. Кроме того, у нас из троих зарезанных двое - девчонки; у них речь идет лишь о мальчиках. Факт принимается?
- Еще.
- Еще - положение, в котором оказался Друденхаус; ни одному из этого избранного народа не выгодно наше падение: в последнее время именно мы их первейшее прибежище.
- Совесть терзает - прошлые грешки искупаете, - чуть слышно пробурчал подопечный, и Керн завел глаза к потолку:
- Господи Всевышний, за что Ты их на мою голову...
- И еще одно: детальности моей биографии никому из них известны быть не могут. И подноготная старых кварталов - тоже; вообразите себе еврея в «Кревинкеле». Да хозяина удар хватит...
- Лично являться не обязательно, - заметил Керн; он кивнул:
- Разумеется. Но в еврейской версии множество натяжек; и communiter[71] - все наши выводы упираются не в них, а сами знаете, в кого. Предлагаю не терять времени на разговоры, брать перечисленных мной и работать с ними. Допросить и обыскать их жилища.
- Замечу, что надлежит провести и обыски на бойнях, - вздохнул Ланц тяжко, - хотя я не воображаю, что там искать. Пятна крови в нашем деле не улика. Улика в некотором роде - ключ в чьем-то еще владении, кроме старшего сторожа.
- Не уверен, - возразил Курт, с немыслимым усилием подавив зевок. - Пятна крови, ты сказал; так вот, со слов ювелира, иудейская бойня после каждого употребления отмывается дочиста - как я понял, после этого с пола есть можно, в значении едва ль не дословном, посему именно кровавое пятно там и будет выглядеть подозрительно. Но, кстати скажу, если б в месте, где режут скот и разделывают мясо, кто-то сдуру заколол человека (любого, заметьте, вероисповедания), место это стало бы нечистым, а следовательно - к использованию по назначению не годным. Вот вам еще одна причина к тому, чтоб исключить жителя еврейской стороны из подозреваемых. Это первое. Secundo. Potestasclavium[72], так сказать, тем, кто ими владеть не должен, тоже не говорит о принадлежности владельца к нашим таинственным убийцам. Уверен, что копия ключа есть у кого-то из подмастерьев, и не у одного.
- Откуда такая убежденность? - уточнил Керн, и он усмехнулся, кивнув в окно, куда-то вдаль, где простерлись полупустые улицы старых кварталов:
- Как полагаете, держатель «Кревинкеля» мясо закупает на рынках Кельна?.. Да и сами мои бывшие приятели, помнится, не пренебрегали столь простым способом добыть пропитание. Если часть мяса остается на ночь, если правильно обратиться к одному из подмастерьев, что сторожат бойню, за хорошую для обеих сторон цену можно выпросить себе вырезку; кто заметит пропажу маленького кусочка? Существенно дешевле, чем в лавке, а подмастерью и то хорошо. И все довольны... Посему я бы хотел просить у вас разрешения, Вальтер, посетить «Кревинкель» снова. Поинтересуюсь у хозяина, кто сбывает ему мясо, да и Финк, полагаю, назовет мне пару имен.
- Если он их вспомнит, имена, - пробормотал тот недовольно. - Всякий раз, как ты там, у меня случается удар; ты меня до могилы желаешь довести?
- Да бросьте, - улыбнулся Курт примирительно. - Ничего со мной не случится, и уж не в Знаке причина - я там почти свой. Думаю, найду даже парочку человек, готовых за меня и в драку; воровское братство - святое дело...
