Сирийский рубеж - Михаил Дорин
— Радуйся, что нас в соус не превратили, — ответил я, поворачиваясь к Иннокентию.
— Это ж надо так было придумать — взорвать нас!
— Была бы воля этих террористов, они бы нас не только взорвали.
Автобус уже потушили, но дым всё ещё стелился над обгоревшим остовом, цепляясь за покорёженный металл. В воздухе стоял удушливый запах гари, смешанный с чем-то сладковатым, тошнотворным. Асфальт под ногами был влажным от воды, которой только что залили пламя, но сквозь тёмные лужи пробивалась зола и копоть.
Я смотрел на обугленные рамы, где ещё недавно были окна. Теперь от них остались только рваные кромки, словно остекление просто вырвало наружу. Изнутри тянуло жаром, и сквозь дым угадывались искорёженные сиденья.
— Саныч, чёт мне уже здесь не нравится, — прицокнул мой однополчанин Владимир Горин.
— Может это не бомба? — спросил у него Валера Зотов, который перекидывал с руки в руку найденный в песке камень.
— Ну не электропроводка же, — помотал головой Занин, присев на корточки рядом с разбитым лётным шлемом, который смогли найти в обломках.
— Это попытка нас убить. Не стройте догадок. Заложили бомбу к нам целенаправленно. Знали, что нас повезут в автобусе, и всё организовали, — сделал я вывод из произошедшего.
— Ну кто? Советский Союз — друг всему арабскому миру. Кто на Ближнем Востоке может против нас совершать теракты? — удивился Занин.
— Мы много кому не нравимся. Особенно за деньги американских налогоплательщиков и в интересах США, — ответил я.
Коллеги продолжили негромко обсуждать произошедшее, переговариваясь вполголоса. Но я уже не слушал.
Казалось, что огонь до сих пор пульсирует на месте взрыва, оставляя в воздухе привкус гари и сгоревшей резины.
Виталий Казанов задумчиво ходил рядом с внедорожником позади нас, поглядывая в сторону базы. Он явно ждал, когда приедет кто-нибудь из его сирийских коллег. Встретившись со мной взглядом, он направился ко мне.
— Надо поговорить, Саша, — отвёл он меня в сторону, что не очень-то и понравилось моим коллегам.
— Почему не хочешь говорить при всех? — спросил я, отойдя на несколько шагов от Иннокентия.
— Есть вещи, которые им не нужно знать.
Я посмотрел на обугленный корпус автобуса и на товарищей. С мыслью Казанова соглашаться и не думал.
— После нашей недолгой поездки в автобусе, молчанке конец. Как вы предлагаете им работать, если они не понимают происходящего?
— Но и про Блэк Рок им не нужно знать.
— Абсурд. Вот я вижу, что этой частной военной компании всё про нас известно. Вижу, что в первые же минуты прибытия группы советских лётчиков в Сирии их чуть было не отправили обратно. Только в цинке. Что можете сказать по существу заданных вам вопросов?
— Вы не в том положении, чтобы мне что-то говорить, товарищ Клюковкин, — спокойно ответил Казанов.
— Да ну⁈ Серьёзно⁈ Если нас убьют, других лётчиков сюда привезёте? — спросил я.
— Нет. Просто сделаю выводы из сложившейся обстановки, — всё так же безэмоционально произнёс Казанов.
Конечно, у людей его рода деятельности не может быть всплесков эмоций. Только холодный расчёт. Я развернулся, чтобы уйти, но Виталий меня остановил.
— Не стройте гипотез, Саша. Я говорил вам и вашим коллегам, что в Сирии нужно будет быть осторожными. Думаю, что взрыв — лучшее тому доказательство. Здесь у нас много друзей, но врагов не меньше.
— Мы это учтём. Как и то, что верить в Сирии некому. Или есть? — спросил я.
— Верить по жизни вообще никому нельзя. Но мне можно, — улыбнулся Казанов.
К нам подъехала машина с представителем Управления политической безопасности Сирии. Он вернулся, чтобы объяснить происходящую на территории авиабазы стрельбу.
— Это были действия по поимке подозреваемого.
По словам сирийского коллеги Казанова, предположительно один из солдат сделал «закладку» в автобусе.
— Только мы появились, как один из рядовых начал стрелять. Ранил офицера и двоих солдат. Живым взять не вышло, — объяснял представитель сирийских силовых структур нашему Казанову, стоящему недалеко от меня.
Арабский язык был мне знаком. Так что большую часть фраз я спокойно мог понять.
— Это не лучшее начало совместной работы, Рустум, — спокойно ответил Виталик и направился к одной из машин. — Александр, рассаживайте людей по машинам, а сами ко мне. Поговорим в дороге.
Путь в Дамаск был не близким. За разговором с Казановым, я не особо смотрел в окно на проносящиеся мимо небольшие поселения в провинции Хомс.
— Завтра вы должны будете прибыть в так называемый «Белый дом». Это здание аппарата Главного военного советника в Сирии. Познакомитесь со старшим военным советником при командующем ВВС и ПВО. Получите от него задачу и начинайте работать, — объяснил Виталий, поправляя солнцезащитные очки.
— Звучит так, будто наши с вами дороги расходятся, — ответил я.
— И как мне кажется, что вы этому факту не расстроились, — посмеялся Виталий. — Мы ещё увидимся, но пока каждый будет делать свою работу. Мне придётся разобраться и со взрывом, и с другими делами. Ваша работа — летать и учить этому сирийцев.
— Коротко и ясно, — ответил я.
До самого въезда в Дамаск мы не сказали другу ни слова.
Только мы въехали в столицу, как на меня тут же нахлынули воспоминания из прошлой жизни. Тогда в Дамаске всё было не так. Чувствовалось, что идёт война в стране. Были разрушены часть домов, а людей на улицах не очень много.
Сейчас всё по-другому. Глядя в окно машины, я видел как город жил бурной жизнью. На дорогах царил знакомый мне хаос. Потрёпанные и новенькие иномарки и ржавые грузовики неслись без видимых правил, а мотороллеры юрко лавировали между рядами машин. Везде звучат пронзительные и длительные сигналы.
Узкие улицы Дамаска тянулись лабиринтом старых домов с балконами, увешанными коврами и бельём. Между ними теснились лавки и кофейни. Через открытое окно внедорожника я чувствовал, как от этих заведений тянется густой аромат кардамона и жареного мяса.
Сразу бросается в глаза, что балконы практически подходят вплотную друг к другу. Наверняка, чтобы хозяйки могли друг с другом пообщаться, не покидая собственных домов.
По улицам неспешно шли женщины как в традиционных, так и в современных одеждах. Но мужчин, всё же больше. Все деловито ходят, ведя неспешные разговоры.
Мимо проплывали мечети с ажурными минаретами, сверкающими в лучах полуденного солнца. Белые современные здания
