Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович
На четвертой минуте боя фугасный снаряд ударил под мостики британца. Второе попадание русские не заметили, взрыватель сработал с замедлением, снаряд прошил корпус насквозь и взорвался над волнами. Несчастный крейсер шел через огненный шторм, осыпаемый осколками, содрогаясь всем корпусом от ударов. Снаряды ложились кучно. Каждый второй залп давал прямое попадание.
К месту побоища подоспела вторая русская волна. «Рижане» не отвлекались на крейсер, а сразу навалились на «Глориес». На корабль заходили с разных курсов, но согласованность действий оставляла желать лучшего. Зенитный огонь заставлял экипажи слишком рано сбрасывать торпеды и выходить из атаки. По-видимому, у части торпед барахлили постановщики глубины. Это не важно. Одинокий авианосец заклевали стаей.
После того как осели роскошные султаны из воды и пены, «Глориес» лег на борт. Трех торпед старичку хватило за глаза. Жить ему оставалось считанные часы.
Командиры эсминцев атаковали русских без приказа. Оба кораблика пошли вперед, форсируя турбины. Непонятно на что надеялись люди на их мостиках, только на чудо, наверное. На дистанцию торпедной стрельбы вышла только «Вектра». Два двенадцатидюймовых снаряда остановили бег «Вигера». Эсминец парил, оседая носом. Скорость упала. Из трех турбин пока работала только одна.
«Вектра» шла, засыпаемая осколками, захлестываемая водопадами от взрывов. Кораблик скрывался за водяными столбами, но упрямо пер вперед. Смельчакам везет, дав шеститорпедный залп эсминец лихо развернулся. Только после поворота в него попали три 130-мм снаряда с «Кречета», или «Полтавы».
Огонь с «Эфингейма» к этому времени прекратился. Корабль пылал огромным погребальным костром и медленно садился носом. «Скопа» беспрепятственно подошла к англичанину и выпустила торпеды. Удар милосердия поставил точку на судьбе доблестного крейсера.
— Отзовите гончих, — распорядился Воронов, имея в виду вознамерившихся записать на свой счет еще и «Вигер» эсминцы.
Линкор удачно уклонился от торпедного залпа. Добивать авианосец уже смысла не было, летуны справились самостоятельно. Три русских корабля сбавили ход до двадцати узлов и повернули навстречу эскадре Макарова. Команды покалеченных британских эсминцев до последнего не верили, что им дали унести винты.
На «Вигере» боролись за живучесть, море рвалось в трюмы через многочисленные пробоины, одно котельное отделение затоплено, во втором два котла слетели с фундаментов, насосы не справляются с прибывающей водой. Вся тяжесть спасательной операции легла на «Вектру». Впрочем, с «Эфингейма» спасшихся мало, крейсер перевернулся, унося с собой большую часть своей команды.
Многострадальный «Глориес» лежал на борту. Крен не позволял спустить шлюпки. Благодаря тихой погоде, корабль продержался до сумерек. Перегруженная, с забитыми людьми надстройками и палубами «Вектра» направилась к Нарвику. Командир «Вигера» наотрез отказался снимать людей с корабля. Больше этот эсминец никто никогда не видел.
Глава 22
Месопотамия
1 апреля 1940. Иван Дмитриевич.
Когда-то давно Харбин спасли канонерки Амурской флотилии. Для многих в тот день торжественной музыкой, имперским гимном ревели башенные орудия. Тяжелые фугасы засеивали смертью поля и захваченные китайцами поселки. Ураган корабельного огня сдувал волны китайской пехоты, стирал в пыль батальоны, отправлял в небытие артиллерийские батареи.
Хлынувшая по сходням на берег кадровая пехота укрепила позиции, поддержала истекающих кровью ополченцев. А через два дня к Харбину прорвались бронепоезда. В газетах писали, что «город спасли сталь и 'речные линкоры». Врали газетчики, как всегда. Харбин удержался благодаря батальону Корпуса Охраны КВЖД и ополченцам. Простые люди: инженера, рабочие, лавочники, служащие, гимназисты с «арисаками» и «мосинками» в руках остановили полчища генерала Цзолиня.
Сегодня на берегу речки с удивительным названием Малый Заб Ивана Никифорова спасли батальон бронегренадеров и тяжелая штурмовая бронерота. Часть спокойно шла к Кепри с приказом переправиться через реку и продолжить марш на Мосул, как рация поймала просьбу о помощи. Совсем рядом идет бой. Наши истекают кровью у переправы.
Бронегренадеры зашли противнику во фланг и атаковали прямо с марша, развернувшись под огнем противника. Солдаты выпрыгивали из машин, бежали на врага, заливая пространство перед собой свинцом из ручных пулеметов и штурмовых винтовок. В одной линии с озлобленной безжалостной пехотой шли тяжелые САУ «Бык-2». Мощные машины с усиленным бронированием и 85-мм. пушками в полностью закрытых рубках.
Англичанам не хватило совсем немного, малую чуточку усилий. Атакующая пехота залегла буквально перед жиденькой цепочкой русской линии обороны. Их можно понять. Отрезанная от своих часть, брошенные забытые командованием люди не разбежались, не сложили оружие, они шли на запад вдоль реки, надеялись переправиться у Кепри и соединиться со своими под Мосулом. Они смело и дерзко атаковали вставшую на пути русскую пехоту.
Англичане почти сломили сопротивление, подавили огнем, взяли штурмом русскую оборону. Оставалось совсем немного. Они уже видели, что против них отстреливается редкая цепочка последней линии, явно нестроевые, писари, повара, водители. Но английская пехота в этих атаках понесла жуткие потери. Люди шли вперед видя, как рядом падают товарищи, как их выкашивают русские пулеметы и проклятые автоматические пушки. Они из всех сил истекая кровью рвались к мосту. Вот, он уже рядом, через реку переброшена цепочка понтонов, сверкающие свежей краской балки, доски настила.
Мост оказался слишком далеко. Когда на фланге загремели тяжелые оружия, послышались гул моторов, частая стрельба, громкое русское «Ура», англичане не выдержали. Он остановились на минуту. В бою это очень много, непозволительная роскошь. А затем пришла смерть.
Иван Дмитриевич поднялся, опираясь на винтовку. Руки дрожали. Придирчиво оглядел себя, отряхнул грязь с кителя. До сих пор не верилось, что все закончилось. Сердце бухало в груди. В голове стучали молоточки. На губах чувствовался привкус крови и пороха.
— Ваше благородие, с вами все в порядке? — к поручику подбежал денщик. Мужик уже в возрасте, около сорока, ровесник самого Никифорова. За спиной солдата карабин, лицо в грязи и пыли, форма оставляет желать лучшего, на руках черные следы.
— Все хорошо, Петрович. Помоги санитарам. Видишь, наших поранило, — с этими словами Иван Дмитриевич пошел вдоль окопов.
Бой дорого обошелся саперному взводу. Никифоров остановился над телом подпоручика Аристова. Беднягу посекло осколками от близкого разрыва. Иван перевернул товарища на спину, разорвал на нем рубашку и остановился, лихорадочно соображая, что делать дальше? На помощь пришел Петрович, взявшийся перевязывать подпоручика.
— Жить будет. Видите, только мясо порубило. Давайте ваш пакет.
Преодолев минутную слабость, Никифоров помог денщику перевязать раны товарища. А затем к ним прибежали санитары.
— Найди взводного унтера, Генералов его фамилия, — просипел Андрей Иванович, — Антоном Капитоновичем величают.
— Знаю. Найду. Сегодня тебя с раненными в батальон отправлю.
— Подожди. Дай радио Никитину, подсчитай потери, постарайся из поселка не уходить. У тебя людей мало. Там пусть комбат усиление присылает.
— Все будет хорошо. Давай, держись Андрей Иванович, все подсчитаю, доложу, начну мост восстанавливать.
Никифоров прикурил папиросу и сунул ее мундштуком в рот Аристова. Не помешает немного обезболивающего. Подчиняясь его кивку, санитары положили раненного офицера на носилки и понесли к медпункту.
— Найди мне старшего унтер-офицера Генералова, — Иван Дмитриевич повернулся к денщику. — Затем дуй на берег, передашь ефрейтору Козлову, что все шабаш! Чтоб мины аккуратно снял. Пусть пеняет на себя, если вдруг случайно что-нибудь взорвет!
