Здесь был СССР - Кирилл Николаевич Берендеев
– Вы сами знаете, товарищ Туманча, что препятствуете строительству. Вам предлагали самые лучшие условия, квартиру, машину…
– И дом для стариков, да, – согласился шаман. – Сами живите в мертвых городах, дышите отравленным воздухом.
– Только в этом препятствие? – уточнил Кумкагир. – Давайте найдем вам хорошую теплую юрту, поставим ее где-нибудь в стойбище. Будете жить, как люди живут. Я понимаю, нам, эвенкам, тесно в каменных клетках. Согласны?
Шаман молча посмотрел на Кумкагира и покачал головой.
– Но почему? Я слышал разговор, если вы не уедете по-хорошему, вас уберут отсюда силой, черт знает что придумают. И ничего нельзя сделать, полигон слишком важен сейчас, его все равно построят. Зачем упрямиться?
Невозмутимый шаман глубоко затянулся, выпустил клуб дыма, почесал бороденку, выбирая застрявшую хвою:
– Так нужно.
– Кому нужно, зачем?
– Тебе. Мне. Всем, кто здесь поселился.
– Не понимаю… – признался Кумкагир. – Думаете, мы со стройкой без шамана не справимся?
– Правильно, – проворчал Туманча. – Не справитесь. И с шаманом не справитесь. Нельзя здесь строить, все знают.
– Но почему?
Снежана опешила, у диковатого Туманчи вдруг изменилась манера речи.
– А почему в 68-м, когда в первый раз пробовали перекрыть Букачачу, она разлилась и залила ваши терриконы? Почему в 78-м речушка с кабаний хвост шириной смыла дамбу? Почему в 96-м поселок чуть не затопило? А в 32-м в шахтах пошла вода и пришлось закрывать выработку? Не знаешь?
– Подземные озера? Неустойчивые почвы? Строители повредили водоносный слой, – предположил Кумкагир.
– Дух Сэли гневался. Ледяной дух долгой зимы. Он жил здесь, когда пришли первые люди, выстуживал их жилища, поднимал реки, губил стада. Великий белый шаман усмирил его и запер под водопадом, запечатал вход заговором. Если тревожить духа, он просыпается и начинает вредить. Если разрушить скалу над водопадом и выпустить Сэли – ой, что будет! Мы, шаманы, испокон веку сторожим духа, приносим ему жертвы, камлаем, уговариваем сидеть тихо. Если я уйду, кто станет хранителем Букачачи, кто успокоит Сэли? Мне все равно где жить, парень. А вас, дураков, жалко.
– Суеверия, товарищ Туманча. Суеверия и сказки, выдумки стариков, которые боятся нового. Я видел в фильме: когда первые вездеходы пришли, женщины от них разбегались, а шаманы сосновой корой окуривали, чтобы прогнать злых духов. И что, прогнали? Прогресс не остановить, упрямый вы старик!
– Не веришь, парень? – озлился шаман. – Думаешь, все на свете в ваших умных книжках написано?
– Не верит, – вошла в разговор Снежана. – И я не верю. Вся королевская рать не заставит меня что-нибудь предположить, пока я не увижу это своими глазами. Правильно, Илья?
Кумкагир обернулся к девушке:
– Да, Снежана. Духов я видел только в мультике про байкальскую нерпу. Уверен, что у художника прекрасное воображение. И у товарища Туманчи тоже.
Сердитый шаман выпустил последний клуб дыма, старательно вытряс трубку, поднялся, забросал снегом жалобно шипящий костер.
– Хорошо. Ложите баклажки, ложите все лишнее – ни люди, ни звери не тронут. Умойтесь оба, рты прополощите – и ни слова, пока не вернемся. Поведу вас.
– Куда поведете, товарищ Туманча? – поинтересовался Кумкагир.
– К водопаду.
* * *
Он отправился в путь без усилия. Прощаться с местом оказалось легче, чем прощаться с дорогими сердцу людьми.
Найти жилище удаганки получилось на удивление просто. Там и началось его обучение. Поправлял избушку, навес летней кухни и лабаз, запущенные без мужской руки, охотился (по-прежнему для себя, Саша никогда не видел, чтобы старуха ела) и узнавал, узнавал, жадно узнавал новое! Сначала имена, явные и тайные.
– Ты Ания? Это как по-русски?
– Бабка Дарина.
С любой матерью в мире Анию-удаган роднило одно – она рассказывала сказки. В этих сказках и не пахло моралью, часто не было правых и виноватых. В некоторых отсутствовали действующие лица в привычном смысле этого слова. А иные действующие лица не обладали лицами вовсе… Устройство первого и второго неба, происхождение полосок на спине бурундука, существование времени, которое было до времени…
Но одними историями дело не ограничивалось. Ания-удаган посылала Сашу… Причем все дальше и дальше. Сначала он сердился, отправляясь за водой с ведром без дна. Как выяснилось потом, это было далеко не самое сложное. После того, как удалось вернуться из-под земли, поселив в свой бубен пять голодных духов, уложить обратно в берлогу не ко времени проснувшегося медведя-шатуна оказалось сущим пустяком. Пройдя испытание потерями, одиночеством, смирением и десятками опасных и неожиданных ситуаций, Саша (нет, больше уже не Саша) все меньше говорил с Анией. Та целыми днями молчала или вообще пропадала где-то. А когда появлялась, бывало страшно. Но сделав новый шаг, выполнив новое задание, вернувшись оттуда, куда, казалось, хода нет, шаман узнавал что-то новое.
Он нашел, что перегородки между мирами изрыты норами. Их помогают найти ключи-амулеты, разные для входа и выхода. Так шаман открывал в себе новые двери.
Он понял, что выше головы не прыгнешь, но если понимать, что бубен – это конь, то верхом на нем можно скакнуть еще и гораздо ниже пяток. Так шаман использовал новые возможности.
Он видел, что энергия человека конечна, но есть много источников, которые могут восстановить и даже удесятерить ее. Так шаман обретал новые силы.
Он узнал, что есть множество сущностей крупнее и сильнее него. Но и они становятся послушны, как только ты найдешь их истинные имена и перепрячешь понадежнее. Так шаман осознал ценность Слова, сказанного и несказанного.
Самым сложным, страшным, кромешным заданием, которое дала ему Ания, было спуститься под водопад и говорить с тем, кто говорить не умеет…
Когда шаман вернулся, сумев тщательно «запечатать» за собой вход, он не увидел старую удаганку. Она ушла без предупреждений и напутствий. Открытие тайны водопада стало последним уроком. Теперь Туманча точно знал, где его место и почему оно так важно.
Кости Ании-удаган он нашел к годовщине встречи, в середине мая. Он опознал старуху по клочьям одежды и потрескавшемуся посоху – только нарядные перья птицы-чечевицы совсем истлели. С первого взгляда было понятно, что останкам несколько лет. Они лежали, не потревоженные крупными хищниками, но когда Туманча подошел ближе, из глазницы черепа выскочила и исчезла в густой траве рыжая таежная мышь. Музыканта Сашу эта картина повергла бы в ужас. Шаман Туманча принял ее как данность.
Глава 6. Сны и явь
Босая, измученная Снежана бежала по раскаленным углям, падала и опять подымалась, чувствуя запах горящего мяса. Сил не оставалось, но она знала: остановиться смерти подобно. Нужно пройти лед и пламя, обмануть стражей и проникнуть в пещеру под водопадом – могучая тень Сэли отпугнет врагов. Сзади визжала и лаяла безумная свора духов – псоглавцы, бронированные медведи, трехголовые бешеные песцы. И восьминогий конь с ужасающего вида рогами, он то и дело настигал девушку, смрадно дышал ей в спину: ты наша, наша! Грязь от грязи, смерть от смерти, ничтожество от ничтожества. Падай, гори, умри!
– Воскресни! – выдохнул снежный ветер, и жар унялся. Вместо углей девушка шла по поляне, усеянной жарками, принимала кожей ясную радостную прохладу. Захотелось упасть в траву, забыться безмятежным, как в детстве, сном, увидеть маму, столетний дом со столетними книгами, сквер с березками, посаженными в год рождения… И это тоже обман.
Каждая остановка отдаляет от цели, каждый страх мельничным жерновом виснет на шее, жалость к себе становится ядом. Дальше, дальше, туда, где уже сложили костер, где лежит на камнях белая малица и ждет хозяйку костяной амулет. Не сдаваться, не подчиняться, не верить. Не нюхать смрадного табака!
Громогласно чихнув, Снежана открыла глаза. Вредный Туманча опять курил прямо в избушке, и дым разбудил девушку, выдернул из вязкой, тяжелой дремоты, из пространства между явью и сном. Духи преследовали ее, терзали, запугивали, и чтобы спастись, нужно было понять ответ.
…Сидят чудовища кругом:
Один в рогах, с собачьей мордой,
