Сделай сам – 1 - Константин Николаевич Буланов
Потому на последний участок гонок мы выезжали сонными и раздражёнными. И, не будь дураками, опять не стали никуда лететь. Дождались прибытия «сапёров», да и пустили тех вперед.
— Чёрт! Сволочь! Гад! Убью! — это я размахиваю стянутым с себя комбинезоном и пытаюсь загасить пожирающее корму нашего боевого болида пламя.
Охренеть! Дело дошло до того, что нас банально попытались сжечь! Просто кинули в машину бутылку с бензином и подожженной тряпкой в её горлышке в качестве запала. И главное кто! Не какой-то там скрывающийся в кустах неизвестный недоброжелатель! А один из гонщиков! Банально притёрся к нам бортом и, никого не стесняясь, закинул «подарочек».
Хорошо, что у нас крыша и вообще весь корпус жёсткие. Не открытый там кабриолет, а полноценное купе. В салон ничего не попало.
Но блин! Мы же алюминиевые своей обшивкой! Хорошо хоть не из магниевого сплава! Так бы был такой пионерский костёр, всем пионерам всех времен на радость.
Теперь вот стоим, тушим чем можем. Отец лопатой песок с землей закидывает на машину, а я своей верхней одёжой сбиваю те языки пламени, которые всё выбиваются наружу и никак не желают угасать.
— Сын. Дай ка мне свои пистолеты, — серьёзно так произнес отец, как только мы справились с пожаром и были полностью готовы ехать дальше.
— Э нет, папа́. Тебя посадят, — совершенно чётко понял я его намерения мстить страшную мстю нашему обидчику. — А тебе ещё заводы дома строить. Крупные. Очень. Чтобы вообще все обзавидовались. А вот мне не будет ничего. Ибо не докажут! — начал я перезаряжать дробовые патроны на родные для дерринджеров короткие 41 калибра с 8-граммовой свинцовой пулей. — Потому, давай ты сейчас выдохнешь. Спокойно сядешь за руль и спокойно выиграешь эту гонку. А пока все будут с тобой ругаться или поздравлять, я навещу кое-кого. Ведь я его запомнил.
— Сын, — таким холодным тоном можно было замораживать океанскую солёную воду.
— Отец. Так надо, — настоял я всё же на своём. — Сам ведь знаешь, что ребёнок я лишь телом, но никак не разумом. Быстро вырос у вас с мамой. Я всё понимаю не хуже тебя и всё сделаю, как надо. И даже грех на душу не буду брать. Лишь преподам урок хороших манер. Он на всю жизнь такой урок запомнит.
— Опять будешь стрелять в афедрон? — посверлив меня с минуту тяжелым взглядом, всё же вздохнул он тяжко, и махнул на меня рукой. Ну да. Он знает, куда я предпочитаю целиться, если есть такой шанс. Что ни говори — а доля воспитательного эффекта в таких делах обязана присутствовать. И человеку понятно — что это наказание, и мне за убийство не надо грех на душу брать. Всем хорошо! Ну, почти.
— Буду, — кивнул я так солидно, чтобы не осталось никаких сомнения. — И даже не пытайся меня потом остановить!
Гонку эту чёртову мы всё же выиграли. Примерно за 50 километров до финиша обошли всех встречных-поперечных-попутных, немного потолкавшись для того бортами, сбили ещё двух собак на подступах к Парижу — ну сами же под колёса бросаются, потеряли на рассыпанных гвоздях три колеса, которые заменили на запасные в течение 9–10 минут. И под звонкую тишину встречающих масс въехали под приветственную вывеску.
Ещё бы! Выглядели-то мы внешне очень колоритно. Матушка едва увидев нас, едва не кинулась кидаться в обморок. Чтоб, значит, все прониклись.
Уезжали-то мы все такие красивые, натёртые до блеска и нарядные. А вернулись — без передних крыльев и фар, с покорёженной и кое-как выправленной молотком фальшрешеткой радиатора, без лобового стекла, с прокопченной и местами даже прогоревшей насквозь кормой. Борта измяты вдрызг. Сами все тоже прокопченные, особенно лицами. Да к тому же я весь из себя такой красивый в своём комбинезончике, где прожженных дырок больше, чем самой оставшейся материи. И главное глаза! Глаза у нас обоих такие добрые, что просто жуть берет!
И пострелять мне, главное, не дали, сволочи! Тот, кто нас пытался сжечь, до финиша банально не доехал. Якобы с концами затерялся где-то по пути на просторах Франции, так что жандармы лишь развели руками. Мол, не шмогла. Но вы ждите, ждите, обязательно найдём. Возможно. Когда-нибудь. Если прикажут.
Хорошие они тут все. Горой за своих стоят. Надо будет в будущем сделать всё возможное, чтобы немцы по ним паровым катком всё же прошлись. Нефиг нашим, русским, солдатикам помирать за французские булки. Пусть сами свои булки защищают до последнего солдата. Или сжимают покрепче.
Но мы отыгрались потом. Когда получили из рук руководства «Автомобильного клуба Франции» свою заслуженную награду и после обратились к собравшимся вокруг участникам соревнований, их родным, а также газетчикам с заранее подготовленной и отрепетированной речью.
Ну, как мы? Это папаня жёг глаголом по сердцам людей. У него французский язык, как родной. А я просто рядом стоял. Хе-хе!
— Месье! Самое главное, что я хотел увидеть, приезжая в вашу страну, я увидел! Затаенный страх вперемешку с завистью в глазах всех без исключения моих конкурентов на ниве автомобилестроения и неприкрытый восторг в глазах прочей достопочтимой публики! Именно их глаза, являются для меня главным мерилом в оценке своего несомненного успеха…
Скандал, короче, вышел знатный. Катком проехались мы там по всем и каждому, кто встретился на нашем тут пути. Применяя вежливые обороты речи, обозвали их всех скопом — техническими бездарями, что своими изделиями позорят само высокое звание автомобилестроителя. А также пообещали засудить всех тех, кто спёр наши, честь по чести запатентованные, идеи для кривой реализации в своих недостойных тарантайках.
Нас даже князь Урусов — нынешний посол России во Франции, вызывал к себе, чтоб пожурить! Так душевно вышло!
Газетчики-то денежку свою отработали на все 100%! Даже на улицах народ всколыхнулся и принялся нас обсуждать. Что мы, мол, вообще края потеряли. Особенно в том плане, что предлагали свои автомобили по таким заоблачным ценам.
Но ведь даже отрицательные слухи — это всё же слухи. А реклама — она реклама и есть.
Глава 13
Огнепоклонник
Не