Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Подожди! — рявкнула я. — Подожди, пока я выйду!
— Ты странный, Карл, — Фридхельм сбросил брюки, оставшись в белье. — Я понимаю, что ты стеснительный, но пора уже взрослеть. Я пришёл искупаться, а не пялиться на голого мальчишку, так что успокойся.
— Раз не собираешься пялиться, отвернись, чтоб я мог выйти на берег, — терять мне было нечего, и я не заморачивалась насколько странным выглядел подобный ультиматум.
— Карл, брось, это смешно, — Фридхельм снисходительно улыбнулся.— Чего я у тебя не видел?
Он преспокойно продолжил раздеваться, а я подзависла, прикидывая, как мне избежать разоблачения. Проскользнуть мимо него заметно не выйдет. Даже если он действительно не будет пялиться на причинные места, сиськи-то всё равно никуда не денешь.
— Стой же, говорю! — я в неподдельном отчаянии заорала, глядя, как он медленно заходил в воду. Пока ещё на приличном расстоянии, но вот-вот узнает, почему Карлуша такой стесняшка.
— Так и быть, я отвернусь, если ты нормально объяснишь, почему так стесняешься, — хитро прищурился этот внезапно осмелевший ботан.
Понятия не имею, чем объяснить, почему мужик мог настолько стесняться другого мужика. Гомофобия? Строгое религиозное воспитание? Маленький член? Может, проще его притопить? Я почувствовала, как от ярости запылали щёки, и мысленно зарычала. Да любись оно всё единорогом!
— Пошёл ты, — я поплыла к берегу. — Не буду я ничего объяснять. Охота на мою задницу пялиться — пожалуйста. Солнечный мальчик сразу помрачнел личиком и, неожиданно для меня, отвернулся. Я пулей выскочила, торопливо натягивая на мокрое тело исподнее. Потом замотаюсь в броню, сейчас надо уносить ноги.
— Карл, я не хотел тебя обидеть, — услышала я его тихий голос за спиной. — Не думал, что ты настолько пугливый. Ты разве никогда не купался с мальчишками в речке?
— Купался, — не оборачиваясь, ответила я. Прикрытая штанами задница немного вернула привычную уверенность. — Но не голым же.
Я быстро шнуровала ботинки, чувствуя, что Фридхельм всё ещё где-то маячил за спиной. Ну и чего ж ты купаться не идёшь, ведь так рвался?
— Карл, не убегай, — С чего бы мне тут торчать? — Я хотел попросить тебя помочь погонять меня по русскому.
— Как я тебе помогу, не зная русского? — огрызнулась я, запихивая в рюкзак мыльно-рыльные причиндалы.
— По словарю, — прилетел гениальный ответ. Да он что издевается?
— Делать мне больше нечего.
Меня всё ещё потряхивало, ведь за малым не спалилась, но всё-таки оглянулась — поникший, как ромашка под кислотным дождём, синеглазка медленно заходил в воду. Я рванула в заросли камыша чуть поодаль — надо спокойно и без лишних глаз замотать грудь. Нет, ну Винтер, конечно, додумался найти учителя по-русскому. Чего он вообще ко мне так липнет? Я вздохнула, вспомнив печальную мордочку немца. Прикинула, что вернувшись в часть, опять придётся заниматься какой-нибудь фиговиной, вроде чистки сапог или мешка картошки к ужину. Нерешительно потопталась, приминая стебли камыша, и ноги, вроде как, сами понесли меня обратно на бережок. Плюхнулась на траву, глядя, как Винтер плескался в воде.
— Решил вернуться? — улыбнулся он, подплывая ближе.
— Только для того, чтобы немного отойти от утренней муштры Кребса, — ой, он же сейчас выпрется сюда в чём мать родила.
Никогда бы не подумала, что не буду знать, куда девать глаза при виде голого мужика. Отчего-то именно сейчас, выдавая себя за робкого мальчишку, было немного не по себе. Я отвела глаза, хотя чего тут действительно стесняться? Ну член и член.
— Оденься, — буркнула я. — Не собираюсь смотреть, как ты тут хером светишь.
Мы вполне мирно валялись на солнышке — я, вроде как, сверяла по словарю правильно ли он заучил базовые слова. Ржала, конечно, про себя и с акцента, и как он путал времена и склонял глаголы.
— Может, хватит на сегодня? — я захлопнула словарь. — Ты такими темпами гонишь, как будто собрался внедриться к русским тайным агентом.
— Русский — очень сложный язык, — охотно ответил Фридхельм. — И я решил учить его не только из-за войны. Давно хочу прочитать некоторых русских классиков в оригинале.
— Ты не погорячился? У них один роман может растянуться на четыре тома. Писатель ещё есть с такой смешной фамилией… — я опять пошла в разнос, входя в роль Карла. Ну, а что, должны же у меня быть хотя бы маленькие развлечения?
— Лев Толстой, — подсказал наш заучка. — Я читал «Войну и мир», там есть над чем задуматься.
Я не стала отвечать, навалилось какое-то ленивое полусонное состояние. Возможно, просто разморило на солнышке, возможно, от постоянного недосыпа. Фридхельм развалился на траве, как обленившийся кошак на лежанке, и я рискнула вытянуться рядом, прикрывая глаза. Мы почти касались плечами друг друга, и я расслабленно пробормотала: — Наверное, надо возвращаться.
— Я думаю, можно позволить ещё несколько минут отдыха, — ответил он. — Ты последние дни выглядишь усталым.
— Сам же подписался, — беспечно ответила я. — Скоро привыкну ко всем тяготам армейской жизни.
Он промолчал, и я успела почти задремать под шелест страниц словаря. Неожиданно услышала тихое, выговариваемое с трудом на чужом языке и абсолютно непонятное пока:
— Я хотеть быть к тебе близко, но это быть неправильно, нельзя…
Он что, умудрился втюриться в местную девчонку? И когда только успел? Мы же не задерживались подолгу ни в одном селе.
— Что ты там бормочешь? — я открыла глаза и повернулась поудобнее.
