За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
Внезапно поле боя огласил волчий вой — и над головами сражавшихся взмыл черный конь, с дико вопящей всадницей в седле. Лицо Пенфесы покрывала черная боевая раскраска, рот искривился в злобном оскале, глаза блестели жаждой крови. Она направила своего коня прямо на Ахиллеса, одновременно нанося рубящий удар сверху вниз. Будь этот выпад удачней, он бы разрубил череп ахейцу, но Ахилл сумел уклониться, одновременно своим мечом вспарывая бок коню воительницы, разрубая животному ребра и выпуская внутренности. Конь, дико заржав, повалился на бок, его ноги судорожно дергались, пока под ним растекалась лужа крови. Пенфеса, оглушенная ударом о землю, не успела подняться, когда Ахилл, перепрыгнув через конскую тушу, одним ударом пробил грудь и спину женщины, прибивая ее к земле.
Гибель кемерской воительницы окончательно лишила троянцев мужества — тысячами они устремились к Скейским воротам, стремясь укрыться за несокрушимыми стенами Трои. Лишь немногие храбрецы, — прежде всего тракии с кемерами, — еще продолжали сражаться, прикрывая отход своих. Однако эта же смелость и стоила многим жизни: когда наблюдавший за боем Алаксанду, видя, что ахейцы на плечах бегущих могут ворваться в город, приказал закрыть ворота. Сам же царь, встав у одной из городских башен с луком в руках, с потемневшим от горя и ярости лицом, лихорадочно шарил глазами по полю боя, словно высматривая кого-то.
Одрик оказался в числе неудачников: тяжелые, окованные бронзой, ворота захлопнулись прямо перед его носом, оставляя рудогорца и еще сотни людей, вместе с разъяренными ахейцами, обезумевшими от жажды крови. Мысленно послав проклятие Аласканду, Одрик обернулся, с мечом в руках, готовясь дорого продать свою жизнь.
Однако ахейцы не торопились: людской прилив, угрожавший захлестнуть горстку смельчаков, вдруг отхлынул назад, застыв в какой-то сотне шагов от Трои. Откуда-то раздался трубный рев и вражеское войско неожиданно расступилось, открывая дорогу странной процессии.
Впереди шел Одиссей в диковинном одеянии, цвета морской волны и с накинутой на плечи рыбацкой сетью. В одной руке он держал бронзовый трезубец, а в другой — большую морскую раковину, в которую он и дул, исторгая громкие звуки. За ним шло четверо ахейских воинов, несущих тушу белого коня насаженную на острые шесты. Голова животного была отрублена: вместо нее из туши торчало короткое копье, с насаженной на него человеческой головой с растрепанными рыжими волосами.
— Посейдон! — крикнул Одиссей, вскинув над головой трезубец, — Бог богов, Колебатель Земли, сокруши, то, что ты возвел и даруй победу своему народу!
Одрик вдруг узнал человека, кому принадлежала приделанная к коню голова — и стоявшие рядом тракии разом взвыли от горя и гнева, также признав своего царя. Столько ярости и боли было в этом крике, что казалось, затряслась сама земля — но в следующий миг Одрик понял, что так оно и есть. Извилистые трещины, словно змеи, прорезали почву, из них с шипением вырвались струи желтоватого дыма.
Позади Одрика послышался громкий треск и, обернувшись, он увидел, как глубокая трещина пролегла по стене Трои. В небо взметнулись облака пыли и в тот же миг часть стены с ужасающим грохотом рухнула, погребая под собой не успевших спуститься троянцев. Целый дождь из обломков обрушился на кемеров и тракиев, что-то сильно ударило Одрика по голове и все вокруг поглотила тьма.
В Круге Камней
Коль умер на рассвете: ночью его бросало то в жар то в холод, он бредил и заговаривался, не давая никому спать. Вокруг старого короля горели костры, чтобы ему было тепло; рядом с ним постоянно находились Альбис и еще одна жрица, что с помощью наскоро приготовленных отваров из трав, пытались вернуть Коля к жизни. Но, в свете костров, Тейн видел каменные лица женщин и все больше осознавал, что надежды нет.
Еще две жрицы на всю ночь поднялись на холм, чтобы совершить там какие-то обряды — вместе с Сарси, что, казалось, совершенно забыла о своем любовнике. Не то, чтобы Тейна это сильно огорчало — чем больше он узнавал о своей спутнице, тем с большей теплотой вспоминал оставленную в Озерном Краю Амалу. Сейчас его волновало лишь то, получит ли он обещанное олово.
Рассвет застал Коля лежащим средь затухающих костров, с задранной кверху бородой, слипшейся от засохшей слюны и кровавой рвоты. Остекленевшие глаза старого короля слепо уставились в равнодушное небо.
— Он будет похоронен в Круге Камне, как и подобает истинному королю, — сказала над телом Морига, старшая из жриц, — но для погребения нужно успеть ко Дню Мертвых.
Никто не стал спорить: во владениях жриц Белой Кобылы их слово считалось законом. Несколько дружинников сделали для мертвеца носилки из срубленных в лесу веток и собственных одежд. Выглядели они ожидаемо невесело — в отличие от Бриндена, что с трудом сдерживал довольную усмешку.
— Мне стоило бы наградить того, кто пустил эту отравленную стрелу, — шепнул он на ухо Тейну, — без старого дурака, может, мне удастся вернуть Алиру.
— Не думаю, что тот, кто выстрелил в короля был нам другом, — негромко ответил наследник Скадвы, — в любом случае решают все они.
Он указал глазами на Маригу, что, самовольно завладев конем Коля, ехала впереди, о чем-то негромко переговариваясь с Альбис: после смерти Коля, все как-то сразу приняли, что их теперь ведут жрицы. Бринден проследил за взглядом Тейна и пожал плечами.
— Может, твоя подруга сможет их убедить, — он подмигнул шагавшей рядом Сарси, — похоже, ты им чем-то дорога.
— Они знают, что настало время перемен, — усмехнулась девушка, — все мы трое — их вестники. Кому-то из жриц они по душе, кому-то нет — все решит моя встреча с Андрастой.
На этом они и закончили разговор — каждый в отряде настороженно косился на высившийся вдоль дороги лес — не вылетит ли оттуда новая отравленная стрела? Впрочем, чем дальше они шли, тем меньше становилось тех опасений — лес все чаще сменялся возделанными полями, пастбищами и многолюдными селениями. Здешние жители низко кланялись при виде жриц и провожали подозрительными взглядами чужаков. Временами им попадались причудливые узоры из камней, возле которых жрицы и Сарси совершали разные обряды.
Через два дня они вышли на большую равнину, где редкие рощи перемежались множеством поселений, тянувшихся вдоль большой реки, которую местные называли Эвон. Уже вечерело, когда впереди замаячили монолиты главной святыни Альбы. Подойдя ближе, Тейн увидел, что Круг Камней окружали рвы и земляные валы, за которыми высились стоячие валуны из
