За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
Рядом с ним послышался вдруг топот копыт и из гущи битвы вынырнула иная колесница, запряженная черными, как ночь, конями. Столь же черными были и доспехи всадника, с изображением муравья на нагруднике и уродливым шлемом в виде муравьиной головы. Хектору, узнав противника, издал яростный клич и, в избытке чувств, хлестнул плетью своего возницу Кебриона, чтобы он развернул коней к новому воину. Тот же с воинственным криком носился по полю брани, убивая всех на своем пути. Завидев Хектору мирмидонянин, раскрутив пращу, метнул камень — и Кибрион с пробитой головой рухнул на землю. Всадник, издав громкий смех, выставил вперед копье, и ринулся на Хектору, пытавшегося одной рукой справиться с управлением конями. Ему это удалось как раз, когда его враг метнул копье — лишь его искусство возницы позволило Хектору отклонить колесницу. Бешено вертящиеся колесные оси разминулись от силы на ширину ладони, а в следующий миг Хектору ударил копьем и всадник в черных доспехах повалился на землю. Из его пробитой шеи потоком лилась кровь, на губах пузырилась алая пена.
— Ахиллес мертв! — вскричал Хектору и радостный вопль пронесся по троянскому войску. Троянский полководец соскочил на землю и, подбежав к убитому, сорвал шлем. На него глянули мертвые, широко распахнутые карие глаза на красивом лице юноши, почти мальчика. Длинные каштановые волосы рассыпались по земле, пачкаясь в кровавой грязи.
— Это не Ахилл! — крикнул Хектору, отворачиваясь от мертвого и вскакивая на колесницу, — он нарядил мальчишку в свои доспехи и отправил воевать вместо себя. Где этот трус?!
В ответ ему раздался вопль — столь громкий, что разом перекрыл все прочие звуки битвы; столь дикий и страшный, что, казалось, это кричат чернокрылые боги смерти, вырвавшиеся из подземного мира, чтобы принять участие в битве. В следующий миг ахейское войско расступилось и вперед шагнул полуобнаженный гигант в набедренной повязке из львиной шкуры. Голубые глаза глянули на Хектору и тот невольно вздрогнул от читавшейся в этом взгляде нечеловеческой ненависти. Но не только царевич содрогнулся от вида Ахиллеса: впервые троянцы увидели его без скрывающего лицо шлема и ужаснулись от подлинного обличья царя мирмидонян. Идеальные черты портило жутковатое уродство, лишившее Ахилла губ: вместо них его рот обрамляли плоские роговые пластины, покрытые мельчайшими чешуйками, как у змей или ящериц. Великолепно сложенное тело также покрывала грубая, словно ороговевшая кожа, неприятного сероватого цвета. В одной руке он держал длинное и тяжелое копье, что больше бы подобало сказочному великану, чем обычному человеку; в другой — блестящий бронзовый щит с изображением черного муравья. С кожаного пояса, украшенного золотыми бляшками, свисал острый меч.
Вот приоткрылся жуткий рот и в нем блеснули острые, как у акулы, зубы.
— Не было у меня человека, ближе моего побратима Патрокла, — Ахиллес говорил вроде и не громко, но странным образом его голос отдавался во всех концах поля боя, — никого в жизни я не любил так как его. Тысячи троянцев заплатят своими жизнями за его смерть — и начну я с тебя, Хектору. Спустись с колесницы и умри как мужчина.
— Если я и умру, то смертью достойного мужа, — с достоинством ответил царевич, — а вот кем умрешь ты, порождение Бездны? Я ошибся, приняв твоего друга за тебя — сейчас же я исправлю свою ошибку.
Безгубый рот искривился в жуткой ухмылке, когда Хектору, взяв копье и меч, спустился с колесницы. Стих шум боя, троянцы и ахейцы, словно по негласному уговору прекратили убивать друг друга, напряженно следя за поединком героев.
Ахилл первым вступил в бой, метнув копье — Хектору спасся лишь тем, что припал к земле и смертоносный снаряд промелькнул над его головой, пробив латы и грудь одного из троянцев. Хектору тоже метнул копье, но Ахилл легко отбил его щитом и, сорвав с пояса меч, ринулся на Хектору. Тот сразу же выхватил свой клинок и в следующий миг поле боя наполнилось звоном металла. Мечи сверкали на солнце, словно вспышки молний, удары следовали за ударом и каждый из бойцов не раз находился на волосок от смерти, когда вражеский клинок мелькал в опасной близости от груди или лица противника.
И все же, нечеловеческая сила и выносливость Ахиллеса постепенно давала плоды: грудь Хектору тяжело вздымалась, по лбу стекали струи пота, со свистом вырывалось тяжелое дыхание. Его же противник не выказывал ни тени усталости: его меч неустанно плел смертоносную паутину вокруг Хектору — только бронзовый шлем, панцирь и поножи пока еще спасали троянского царевича от тяжелых ран.
В очередной раз с трудом отбив выпад Ахиллеса, Хектору все же дотянулся клинком до груди противника — но его меч лишь царапнул огрубевшую кожу, не пролив ни капли вражеской крови. Ахиллес рубанул в ответ и Хектору отшатнулся назад, на его предплечье раскрылся широкий рубец, с которого закапали тяжелые алые капли. Ахиллес же, в ярости, отбросив мешавший ему щит, кинулся вперед, крест-накрест рубя перед собой воздух. Хектору попытался пробить эту защиту, но Ахиллес легко отбил этот выпад. Удар, поворот, снова удар — и меч троянца со звоном отлетел в сторону. В следующий же миг Ахиллес с диким воплем «Патрооокл!!!» пробил мечом грудь Хектору. Тот дернулся, его глаза закатились, изо рта выплеснулась кровь. Ахилл, упершись ногой в живот поверженного врага, с силой отпихнул его, высвобождая собственный меч и, вскинув над головой окровавленный клинок, издал дикий торжествующий вой. Его тут же подхватили мирмидоняне, а за ними и прочие ахейцы — ударяя мечами о щиты и взывая к богам, они с удвоенной силой устремились на павших духом троянцев.
Ахилл, словно одержимый духом буйства, сражался в первых рядах: так и не облачившись в доспехи, он колол, рубил и резал, одним ударом разрубая троянских воинов от плеча до поясницы и пинками отбрасывал с дороги уродливые обрубки, брызжущие кровью и внутренностями. Глаза, налитые кровью до такой степени, что казались красными, придавали Ахиллу еще более нечеловеческий вид, как и ороговевшая кожа, на которой клинки троянцев так и не смогли оставить кровоточащего следа. Суеверный ужас объял их и многие из них бежали, не желая вступать в смертоубийственный бой с неуязвимым красноглазым гигантом. Тот же, впав в священное безумие, прокладывал кровавую борозду во вражеских рядах, с трудом вырывая меч из громоздящихся перед ним груд мертвой
