Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Примитивные дикари, — пробормотала она. — Зачем устраивать такую парилку?
— Зато не заболеешь после вчерашнего, — отмахнулась я и мстительно добавила: — И вши не заведутся.
Её ощутимо перекосило, и домывались мы молча. Я бы, может, и проявила чуть больше дружелюбия, хоть она и нелестного мнения о моих способностях, ведь подружились же мы с Хильди, несмотря на довольно жаркое начало знакомства. Но Хильди — всего лишь недалёкая девчуля, мечтающая удачно выйти замуж, а это — хладнокровная убийца. Причём отправилась на фронт, в отличие от мальчиков, по своей воле. Я точно помнила, что в Германии женщин не могли принудительно отправить в армию, во всяком случае, именно в качестве боевой единицы. Она явно профессиональный снайпер. Целыми днями вон палит по бутылкам почём зря. Чего ей не сиделось дома? С такой внешностью преспокойно могла бы выйти замуж и растить новых адептов «усатика». Справедливости ради признаю, что она гораздо красивее меня. Точёные черты лица, изящная линия губ, огромные голубые глазищи. Волосы правда коротко острижены, но ей идёт. Фигура — мечта любого мужика — те самые «песочные часы». В общем статус секс идола портит пожалуй только её взгляд. По мужски цепкий, холодно-расчётливый. Таким глазам никто не будет слагать восторженные оды, но, конечно, толпа поклонников у неё появилась. Парни наперебой пытались за ней ухаживать, приглашали выпить после ужина по стаканчику, осыпали комплиментами. Поначалу я немного ревновала — всё-таки лестно быть единственным объектом внимания, — но быстро поняла, что стать своей ей не светит.
— Что, Ласс, опять она тебя отшила? — поддел Бартель.
— Твоё какое дело, — буркнул он.
— Не понимаю, чего вы все посходили с ума, — усмехнулся Каспер. — Да, не спорю, баба она красивая, но лично меня не тянет её кадрить.
— Ты говоришь это, потому что пробовал и обломался, — хохотнул Шнайдер.
— Ничего подобного, — вскинулся Каспер. — Есть в ней что-то такое, от чего мне не по себе. Вы не видели её взгляд, когда она пристрелила того русского. Он ведь был ранен, а она хладнокровно его добила.
— Ну иначе бы он застрелил Эрин. Что, надо было ему это позволить?
— Я потому и говорю, что женщине не место на войне. Ладно мы, нам деваться некуда. Но когда женщина вместо того, чтобы дарить жизнь, хладнокровно её отнимает… Согласитесь, это жутко.
Согласна, жутко. Я могла ещё понять Чарли. Она приехала сюда не только от большого рвения служить фюреру. Это уже из области, когда бабы добровольно шли служить надзирателями в концлагеря, причем лютовали иной раз похлеще эсэсовцев. В общем, подружиться с фрау Витт мне не светит. Тем более наша неприязнь взаимна. Мало того, что она выбешивала меня вечно снисходительным и вместе с тем презрительным взглядом, так ещё постоянно жаловалась Вилли. Первым делом попыталась выдворить из нашей мини-общаги Леди. И псиной ей, видите ли, воняет, и негигиенично, что в столовке ошивается животное.
— Не нравится, пусть сама потусит под дождём на улице, — возмущённо отбивалась я.
Собакен успел стать всеобщим любимцем. Парни подкармливали его остатками супов и каш и не имели ничего против, чтобы пушистый комок крутился рядом. Вилли невозмутимо предложил ей перебраться в соседний барак, где обретался основной состав роты гауптмана, а числилась она именно там. На это она смерила его фирменным взглядом снежной королевы и отправилась жаловаться дальше. То есть Файглю. Тоже, видимо, с нулевым результатом. Лишь бы не додумалась по-тихому пристрелить Леди. В общем, когда она однажды подрулила ко мне после обеда, я была, мягко говоря, в афиге.
— Мне нужна помощь в тренировке, — сдержанно начала она. — Ты всё равно сейчас торчишь в штабе без дела, так что пойдём со мной.
Ни хрена себе заявочки. Это я-то торчу без дела? Ну разве что иногда, а так вон работы хватает. Всё, что можно сгрузить, типа нудной бумажной волокиты, Файгль и Вилли давно уже сделали.
— Ну-у, не знаю, — из вредности протянула я.
Я в принципе смело могу сейчас послать её сбивать в лес белок, но перевесило банальное любопытство. Знания снайпера мне, конечно, на хрен не сдались, но ведь интересно.
В комнате Катарины было так же убого, как и в остальных. Беленые стены, крошечное окно с какой-то невнятной занавеской, «лампочка Ильича» под потолком, железная кровать и небольшой стол с колченогой табуреткой.
— Надеюсь, помощь — это не стоять в качестве мишени? — на всякий случай уточнила я.
— Нет, — Катарина сосредоточенно раскладывала на столе какие-то предметы, затем протянула мне секундомер. — Смотри, тебе нужно убрать любой предмет и ещё два передвинуть в любом порядке. Потом засеки минуту, — она закрыла глаза.
Кажись, дошло. Тренировка на внимательность. Хм-м… Я убрала в замшевый мешочек наручные часы, затем, подумав, решила усложнить ей задачу и перевернула монету «решкой» наверх. Так, что бы ещё сотворить? Можно ещё поменять местами чёрную и белую катушки ниток.
— Готово, — позвала я, и она медленно открыла глаза. — Время пошло.
Отсутствующие часы она заметила через десять секунд, чуть больше ушло, чтобы понять подмену катушек.
— Это не всё, — усмехнулась я, а то расслабилась, чуть ли не лыбется довольная собой. Катарина напряжённо прищурилась, прочёсывая взглядом стол.
— Время вышло, — напомнила я, и почти одновременно она схватила находку.
— Монета!
— Ты специально этому училась? — не удержавшись, спросила я. — Но разве женщин принимают в стрелки?
— Давай договоримся сразу, никаких дурацких, а тем более личных вопросов. То, что мы обе женщины, не сделает нас подругами, мы слишком разные.
— И слава богу, — поморщилась я. — Я не собиралась набиваться к тебе в подруги, просто уже достало собачиться.
— Попробую объяснить, — вздохнула она. — Я считаю неправильным, что ты занимаешь не своё место. В армию должны приходить люди, которые любой ценой выгрызут победу для своей страны, а что ты? Стрелять не умеешь. Точнее не хочешь, ведь всему можно научиться. Возишься с детьми этих русских, подбираешь бродячих собак… Так и хочется спросить, для чего ты вообще приперлась на фронт?
В дверь тихо постучали.
— Эрин, ты здесь? — Фридхельм вежливо кивнул Катарине.
— Я уже иду, — поднялась я.
— Хотя да, спрашивать глупо, — усмехнулась она.
