Муля, не нервируй… - А. Фонд
Я остался с Полиной Харитоновной наедине. Но молчал, глядя на неё в упор и выдерживая паузу. Пауза затягивалась и, наконец, женщина не выдержала первая:
— Чего тебе? — огрызнулась она скрипучим неприятным голосом.
— Нужно обсудить один вопрос. Важный, — сказал я и уселся за стол напротив неё.
Она зыркнула на меня исподлобья, но не сказала ничего, продолжая шить.
А вот я сказал:
— Вы зачем с Жасминовым воюете, Полина Харитоновна?
Желваки на её скулах заходили ходуном, но она сдержалась, не ответила. Лишь иголка с ниткой быстрее замелькали в её пальцах.
— Полина Харитоновна, Жасминов — хороший сосед. Да, обидно, что уплотнили, но сосед вам попался хороший, положительный. Весь день на работе, не пьет, не курит, ведёт себя тихо…
— Он патефон включает, — не выдержала она.
— Полина Харитоновна, — покачал головой я, — давайте не будем кривить душой. Патефон он начал вам включать в ответ на то, что вы ему передачи про всяких агрономов включали…
— Не нравится — пусть не слушает! — буркнула Полина Харитоновна, с еле сдерживаемым злорадством.
— То же самое он может сказать про свою музыку, — ответил я, — но вам же неприятно это? Да?
Полина Харитоновна упрямо сжала губы, так, что они превратились в побелевшую ниточку и ничего не ответила.
— Вот также и ему…
— Крестьянские новости ему неприятны? — оскалилась Полина Харитоновна, — так его в стране Советов никто не держит!
Она выпятила подбородок и вызывающе посмотрела на меня. Разговор зашел в тупик. Пришлось развернуть его в нужную сторону.
— Полина Харитоновна, — сказал я, — вот скажите, ваша Лиля талантливая?
— Чего-о-о-о? — удивилась она, чего-чего, но такого она явно не ожидала.
Ну, уже хорошо, удалось хоть немного сбить её с толку.
— Она талантливая, хорошая певица?
— Ой, лучше бы она у нас в колхозе осталась! — видимо я попал на больную тему, так как Полина Харитоновна в сердцах отшвырнула шитьё и уставилась на меня злыми колючими глазами, — было ведь место в огородной бригаде! Было! Я же с Клавдией договорилась, она бригадиром у них там! Две утки ей отдала! И банку мёда! А эта вертихвостка что! Вместо того, чтобы быть благодарной матери, она в город сбежала! Песни она поёт! Тьху, срамота господня!
Она сердито сплюнула и продолжила торопливой скороговоркой, перебивая сама себя. Видимо давно ей не было возможности выговориться.
— И за этого охламона Гришку замуж выскочила! А он кто такой? Ни роду, ни племени! У нас вон соседские парни какие, ого! Витька вон, самого председателя сын, и то на неё как заглядывался! А она! Тьху! Глаза бы мои на это не смотрели!
Всё ясно. Дочь не оправдала надежд и чаяний родителей и решила жить так, как нравится ей. Это тяжелый случай. Но любой случай «лечится», даже такой вот. Поэтому я сказал, вроде как задумчиво.
— А Лилины одноклассницы все в колхозе остались?
— Да их там пятеро девок-то всего было, — задумалась Полина Харитоновна, — Нинка, Ксюха, Валька и ещё одна Нинка. Ну, и моя Лилька.
— А они хорошо устроились? — спросил я.
— Ну, Нинка хорошо, — кивнула своим мыслям Полина Харитоновна, — но она же дочка главного агронома. Он ей дом построил, две коровы у неё, кабанчик, гуси.
Она мечтательно вздохнула и продолжила:
— Замуж она за фельдшера вышла, он к нам по распределению приехал, из соседнего района.
— А работает она где и кем? — продолжил терапию я.
— А нигде она не работает, — махнула рукой Полина Харитоновна, — шестеро детей у неё, куда там работать! Да ещё и коровы, хозяйство такое. Тут хоть бы день до вечера продержаться.
— Ясно, — подвёл итог я и задал следующий вопрос, — а остальные?
— Валька и вторая Нинка доярками работают, — сказала Полина Харитоновна.
— А мужья, дети у них есть?
— Конечно есть, — усмехнулась Полина Харитоновна, — куда же без них-то? У Вальки трое детей, у Нинки пока двое, но скоро будет трое.
— А последняя девочка? — я поморщился, вспоминая имя.
— Ксюха-то? — спросила Полина Харитоновна и вздохнула, — так померла Ксюха. Ходила позапрошлой зимой на озеро бельё в проруби полоскать, там застудилась и померла. На сносях она была.
— То есть получается, что из пятерых одноклассниц, одна умерла от работы, две работают доярками, ещё одна, хоть и дочь агронома, имеет кучу детей и ещё большую кучу скотины и прочего хозяйства? И только одна Лиля устроилась в городе, работает в театре, на работу ходит в нарядном платье и с локонами? А чтобы получить собственное жильё — она вышла замуж за высококвалифицированного рабочего с завода, и они уже имеют собственную жилплощадь, да? Я же всё правильно понимаю? — я закончил и вопросительно посмотрел на Лилину мать.
— Ну… д-даааа… — растерянно протянула Полина Харитоновна. Очевидно, что с такой точки зрения она этот вопрос не рассматривала.
— И что сейчас они живут хоть и в коммуналке, но зато имеют собственную комнату. Большую комнату, — я обвёл помещение широким взмахом руки. — Здесь есть отопление, есть водопровод, унитаз. Не нужно ходить зимой на речку и полоскать бельё в проруби. Как Ксюша полоскала.
Полина Харитоновна захлопала глазами и не сказала ничего.
— А в перспективе Григорий, как хороший фрезеровщик, получит отдельную благоустроенную квартиру. Через пару лет примерно.
Полина Харитоновна икнула. Но сдаваться не собиралась. Натомись огрызнулась:
— Но сейчас-то они вон как живут! И этот с ними, считай! Стыдобище, не переодеться, не раздеться — через комнату туда-сюда чужой мужик ходит! А я ему сказала — будешь через окно ходить! А через свою комнату — не пущу! Нигде такого закона нету, чтобы через мою комнату посторонние ходили!
Она набычилась и зло взглянула на меня.
Но у меня и похлеще клиенты были. И я сказал:
— Возвращаемся к моему первоначальному вопросу.
Полина Харитоновна с подозрением взглянула на меня, но промолчала.
— Вопрос был в том: талантливая ли у вас Лиля? Как она училась?
— Да хорошо она училась, — медленно сказала Полина Харитоновна, — если бы корову пасти не надо было и школу не приходилось
