Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Где это это чёртово мыло? — я принялась разгребать завалы. — Зараза…
Я зашипела от боли в ушибленной ноге. Что они наложили в этот ящик? Тяжеленный…
— Чего не сказала, что идёшь на склад? — Шнайдер выхватил из моих рук коробку. — Хочешь снова загреметь в госпиталь? Вон аж вся зелёная.
— Твоё какое дело? — окрысилась я. — Что вы все ко мне прицепились как будто я беспомощная овца? Своих дел мало?
Хотела, называется, поработать в тишине и уединении!
— Может, хватит вести себя как истеричка? — прошипел он мне вслед.
Постепенно меня оставили в покое, вот только злость никуда не пропала. Меня всё больше бесило всё. Новобранцы с умным видом трындели, как правильно прижать русских. Посмотрю я на вас через пару месяцев, грозные арийские соколы. «Старички» как всегда строили планы на тему «вот кончится война…» Ну это вы, ребята, размечтались… Учиться… Если останетесь живы, вам ещё долго придётся объясняться с советскими комиссарами, где вы были эти годы и чем занимались. А твой бар, Шнайдер, скорее всего после взятия Берлина окажется грудой руин. И нет, Кох, домой ты к Рождеству не вернёшься. Неужели кто-то из вас всё ещё верит в это?
— Чего опять расселись, заняться нечем?
— А тебе-то что? — попытался огрызнуться Ласс. — Может, ты наш командир?
Нет, ты посмотри! Всего неделю как на фронте, а разговаривает так, словно ягоды-борзянки наелся.
— А ты пожалуйся Кребсу, — усмехнулась я. — Для начала отхватишь за грязь на сапогах, ну а потом он тоже поинтересуется, где дрова, которые вам было приказано заготовить на неделю.
Ласс открыл было рот, чтобы ещё что-то вякнуть, но второй подтолкнул его, кивая куда-то поверх моего плеча. Я обернулась. Вилли смотрел на меня всё тем же нечитаемым взглядом и в который раз никак не прокомментировал.
— Что? — тоже небось жалеет меня, думает, что нервы ни к чёрту. — Пока они мило беседуют, греясь на солнышке, дрова сами собой не появятся, а в штабе с утра дубарина.
— А я тебе ничего и не говорю, — Вилли насмешливо приподнял бровь.
Ну да, меня немного кроет. Так это неудивительно. Хронический недосып сказывается. После больницы я по-прежнему часами ворочалась, пытаясь уснуть, проваливаясь в зыбкий полусон ближе к рассвету. Кто угодно бы озверел. Тем более некоторые прямо сами напрашиваются. Как-то собираясь с утра в штаб, я обнаружила под калиткой пассию Шнайдера.
— Ты можешь сказать ему, чтобы пришёл сегодня пораньше?
Нет, эта девица совсем обнаглела. Я что, похожа на почтового голубя?
— Знаешь, милая, раз уж крутишь роман с немцем, может, стоит хотя бы немного выучить язык? — девчуля обиженно поджала губки. — Хотя, да, это же намного сложнее, чем раздвигать ноги.
Ответочка прилетела буквально вечером. Уж не знаю, как она умудрилась нажаловаться, но Шнайдер выцепил меня прямо у штаба.
— Тебе было трудно передать, что она хотела?
— Я тебе личной переводчицей не нанималась, — пожала плечами я. — Хотите общаться — словарь в помощь.
— Ты просто ревнуешь, — осклабился он.
— Совсем рехнулся? — я презрительно фыркнула.
— А чего тогда бесишься? Если что, меня хватит на вас обеих…
Горячая волна злости тяжело прокатилась, начисто вынося мысли.
— А ну, успокойся, — он перехватил мою занесённую для пощёчины руку. — Я не собираюсь, как эти млеющие от тебя дурачки, терпеть подобные выходки.
— Пусти, — рванулась я.
— Ну и как это понимать?
Ох уж этот Вилли, как всегда вовремя. Шнайдер тут же отпустил меня и нехотя процедил:
— Мы немного поспорили, герр обер-лейтенант.
— Кажется, сейчас время ужина, — бесстрастно ответил Вилли.
Шнайдеру не нужно было повторять дважды. Он шустро почухал в казарму от греха подальше.
— А ты останься, — Вилли, подхватив меня под локоток, потянул обратно в штаб.
Решил оставить без ужина? И ладно, всё равно особого аппетита нет.
— Эрин, что происходит? — тихо спросил он, нацепив на мордаху проникновенное выражение, а-ля непогрешимый Стив Роджерс, он же Капитан Америка.
— Ты же слышал, мы немного поспорили, — я невозмутимо встретила его пристальный взгляд.
— Поспорили? Да если бы я не подошёл, вы бы устроили боксерский спарринг.
— Ты же командир. Думаю, знаешь как следует поступать в таких случаях, — я лишь пожала плечами. Совесть попыталась вякнуть, что на этот раз Шнайдер особо и не виноват, но я тут же от неё отмахнулась. Виноват! Сколько можно меня доставать?
— Да что с вами такое? — неожиданно взорвался Вилли. — Думаешь, я не переживаю из-за того, что произошло? Но я не бросаюсь на всех подряд, а вы оба ведёте себя неадекватно.
Он сказал «оба»? До меня резко дошло, что он имеет в виду Фридхельма. Но Фридхельм-то в отличие от меня ходит как в воду опущенный. Ладно, выясню потом.
— Ну что тебе не так? Я пашу, не поднимая головы от бумаг, и всего лишь хочу, чтобы меня не трогали.
— Эрин, — Вилли шагнул ближе, осторожно коснувшись моего плеча. — Может, тебе стоит вернуться в госпиталь?
— Интересно, как ты собираешься это провернуть? — прищурилась я. — Объективно я здорова, Йен живо отправит меня обратно. Или надумал в психушку сдать?
— Конечно, нет, но согласись с нервами у тебя не всё ладно.
— Подумаешь, пару раз поцапалась с парнями, — я вытащила из пачки на его столе сигарету и порылась в карманах в поисках спичек. — Помнится, тебя это раньше особо не смущало.
Тут, конечно, я перегнула. Одно дело иногда подкалывать и ругаться по существу, другое — цепляться ко всему подряд и огрызаться как злобная тётка на рынке. Я сделала глубокую затяжку, вдыхая терпкий дым. Мне бы по-хорошему какой-нибудь антидепрессант или «Новопассит» пропить, да только где ж его взять-то?
— Как, думаешь, отреагировал бы Фридхельм, если бы на вас наткнулся?
Не знаю, наверное, доходчиво бы объяснил Шнайдеру, насколько он неправ. Словно соглашаясь с моими мыслями, Вилли кивнул:
— И кого, по-твоему, я должен в таком случае наказать за нарушение дисциплины? Обоих отправить в штрафбат? Или не вмешиваться, пока в один прекрасный момент всё не зайдёт ещё дальше? — умом я понимала, что он прав, да и сама
