Моя чужая новая жизнь - Anestezya
Как-то слишком резко она реагирует на то, что он её случайно толкнул. И такое происходит уже не первый раз.
— Она в последнее время немного нервная, но это пойдёт, — Вильгельм ответил мне скептическим взглядом.
То, что дело намного хуже, чем я представлял, выяснилось через пару дней. Мне никто ничего не говорил, но я слышал, что Эрин успела ещё не раз устроить разнос. Парни понимающе молчали, зная, как ей досталось. Все, кроме Шнайдера.
— Послушай, это уже переходит все границы! — он ворвался в гараж и едва не опрокинул канистру с машинным маслом. — Уйми свою ненаглядную, иначе это придётся сделать кому-то другому.
— Только попробуй тронуть её!
Эти двое никогда не ладили и, конечно, глупо было ожидать, что Шнайдер будет терпеливо пережидать, пока Эрин войдёт в норму. Надо всё же поговорить с ней. Постоянно устраивать скандалы не дело.
— Рени, я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но нужно взять себя в руки, — осторожно начал я разговор вечером, пользуясь тем, что застал её дома.
— Что ты имеешь в виду? — она набросила шинель и полезла в карман.
— Чёрт… опять сигареты закончились…
После выписки она снова вернулась к этой привычке, к тому же я знал, что последние дни она толком не спит. Всё это явно говорит о нервном срыве, который сам по себе не пройдёт, хотя она утверждает обратное.
— Хватит скандалить по пустякам, — я обнял её, разворачивая к себе и почувствовав, как она тут же напряглась.
— Я не скандалю по пустякам. Если некоторые носятся, сшибая всех вокруг, или лезут с мутными разговорами, я не обязана это терпеть.
— Ты говоришь, что всё в порядке, но ведь это не так, — я прижал её ближе, не обращая внимания на попытки вывернуться. — Прошу, поговори со мной, я ведь хочу помочь…
— Да с чего вы все решили, что мне нужна помощь? — она отстранилась, собираясь сказать что-то ещё, и вдруг сама обняла меня, уткнувшись в плечо. — Просто дай мне ещё немного времени, и я приду в норму. Ладно?
Вот то, что меня периодически напрягало, — её скрытность. С другой стороны, каждый имеет право на личный уголок в душе, и если ей сейчас не хочется никого туда впускать, я должен уважать её право. Мне тоже теперь есть что скрывать. Я никогда не смогу рассказать ей, что застрелил женщину.
— Как ты собираешься поступить с Беккером? — каждый раз, кода его вижу, не могу не думать, что из-за его безалаберности Эрин потеряла ребёнка. — Ему что сойдёт с рук то, что он оставил свой пост?
— Если я начну отправлять солдат в штрафбат за малейшую провинность, скоро некому будет воевать, — вздохнул Вильгельм и бросил на меня внимательный взгляд. — Вспомни себя год тому назад.
Брат как всегда пытается быть справедливым, а я в свою очередь прекрасно помню, что делают в таких случаях, чтобы поставить мозги на место.
— Чёрт с тобой, сам разберусь, — пробормотал я и повернулся, чтобы уйти.
— Фридхельм! — резко окликнул он.
Я захлопнул дверь, не став его слушать. Где-то внутри шевельнулась застарелая обида. Сейчас он значит пытается быть лояльным рассудительным командиром, а тогда позволил Шнайдеру избить меня?
— Скорее! Пойдём со мной!
— Да что случилась? — Вальтер настойчиво тянул меня в сторону заброшенных построек.
— Я не понял, из-за чего они сцепились, увидел только, как Шнайдер потащил Эрин туда, — сбивчиво стал объяснять парень.
Нет, это уже слишком! Они, конечно, всегда собачились, но я не думал, что он посмеет что-то ей сделать. Ладно, Эрин сейчас немного не в себе, а этот кретин чем думает? Я не знаю, что с ним сделаю за такие выходки, и парни меня поддержат! Я толкнул дверь сарая, которая на удивление легко поддалась, и услышал какой-то задушенный всхлип Рени.
Глава 54 Не плачь, прошу, я тоже не вывожу... держись...держу...
Жизнь часто проверяет нас на прочность. Бьёт как можно сильнее и, сука, ждёт, когда ты сломаешься, когда опустишь руки и признаешь своё поражение, а ты снова стискиваешь зубы и идёшь вперёд, назло всему улыбаешься себе в зеркале сквозь слёзы. Потому что уверена, что примешь удар и прорвёшься, даже если против тебя весь мир. Пока есть вера в свои силы, неважно сколько раз ты упадёшь. Вот только что делать, если их нет? Если понимаешь, что никогда не сможешь принять правила нового мира? Что сколько ни бейся и не выкручивайся, от тебя по-большому счёту мало что зависит? С тех пор как я попала в сорок первый, я только и делала что совершала ошибки. С точки зрения здравого смысла конечно же. Ведь по-настоящему я не жалела ни о чём. Ни когда безрассудно лезла на амбразуру, пытаясь спасти Пашу, ни когда впервые убила человека. Как мантру повторяла: «По-другому поступить нельзя». А сейчас…
Очнувшись от наркоза, я с чудовищной ясностью вспомнила перепуганное лицо Вилли, когда он сдал меня на руки санитарам, отрывистые команды доктора, свой бессвязный шёпот, когда я цеплялась за руку Чарли: «Я беременна»… И горькое осознание, что ни изменить, ни переиграть ничего нельзя.
— Милая, мне жаль, но… — Чарли могла не продолжать, я и так поняла, что ребёнка они не спасли. Горький комок подступил к горлу. Я так часто говорила себе, что двухмесячный эмбрион ещё не ребёнок…
— Всё будет хорошо, Рени, доктор Йен сказал, что у вас ещё будут дети, — Чарли успокаивающе погладила меня по руке. — Конечно, тебе надо сначала окрепнуть.
Я кивнула, чувствуя странное спокойствие, от которого веяло тупой безысходностью. Маленькая жизнь, за которую я была в ответе, оборвалась по моей вине. Я должна была сразу же сваливать отсюда, а не пытаться урвать лишние недели, проведённые с Фридхельмом. Да и раз уж осталась, сидеть в штабе и не отсвечивать. Но у меня же голова была забита чем угодно, только не самым главным. Я вообще не хотела изначально рожать, и словно кто-то наверху с запозданием услышал мои мысли.
На второй день я попробовала встать, тут же словив жесткие вертолёты. Кое-как доползла до туалета и остановилась, услышав знакомые голоса.
— Как это ужасно — потерять ребёнка, не представляю, как бы я пережила такое.
Чарли
