Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
— Это слишком грубо, Юньфэн-лан. Пей штрафную чарку, — когда он допил, она продолжила: — Налево пять и шесть блестят… — топор всего острее[6].
— Под горкой сливы[7] расцвели, но нам дрова нужнее, — ответил Ао Юньфэн.
— Ты смеешься? Пей штрафную чарку и больше не безобразничай, — строго наказала Сюэлянь и продолжила: — Посередине два и шесть, что скажешь ты на это?
— Твои глаза что две звезды на небе[8], полном света.
— Юньфэн-лан! Ты пьян, — покачала головой Сюэлянь.
— Так разве не ты меня напоила? Что же теперь ругаешь? — улыбнулся он. — Или опять заставишь меня пить?
— Нет уж, тебе хватит. Братец Шуньфэн, твоя очередь, — и Сюэлянь открыла следующую костяшку. — Направо вижу пять-один: стоит под солнцем слива.
— Так дева у окна одна[9] тоскует молчаливо.
— Налево, глянь, четыре-три, на что она похожа?
— С горы спустился человек[10] — загадочный прохожий.
— Э-э! Что еще за прохожий? — возмутился Ся Юньни. — Тут лучше подошло бы слово «путник». «Прохожий» не годится! Пей штрафную чарку!
— Ты мне мстишь, братец Юньни? А впрочем, вино-то хорошее. Пока Юньфэн все не выпил, надо и мне попробовать.
— Продолжаем? — спросила Сюэлянь, когда он осушил чарку. — Посередине два и два, вот это незадача!
— Присядь к жаровне на скамью[11], и выпей чай горячий.
Так они играли весь вечер и разошлись очень веселые и довольные.
Конечно, бывали у Ао Юньфэна не только такие шумные вечера. Часто друзья обсуждали серьезные вещи: учение Конфуция, обязанности человека, отношения человека и Неба (Бога)… Нежата, узнав о столичном экзамене и возможностях, которые он дает, убеждал Юньфэна все же сдать его.
— Но ты же выбрал путь отрешения от мира, почему хочешь, чтобы я попал в этот водоворот? — не соглашался Ао Юньфэн.
— Разве можно нас сравнивать? Я ничего не умею, только книги переписывать, а ты…
— Что я? Я умею готовить ореховое печенье, — улыбнулся Ао Юньфэн.
— Не смейся надо мной, — вздохнул Нежата. — Оно, правда, очень вкусное. Я вот могу только накидать что-то в горшок и поставить в печку. Так мы и делали всегда с моими старцами. Дело-то не в этом! — он посмотрел на Юньфэна ясными синими глазами. — Ты ведь понимаешь, к чему я.
— Понимаю, — согласился тот. — Но разве не лучше жить вот так? Готовить ореховое печенье, пить чай, играть в застольный приказ… Зачем что-то еще?
— А как же помогать людям? Как же справедливость там, где ты можешь что-то сделать? Как же «зажечь свечу»?
— А как же Цзе Юй? «Конец! Конец всё ждет! Кто ныне правит — к пропасти ведет!» И Ду Фу говорил: «Учение Конфуция ко мне какое отношение имеет? Что Кун Цю, что разбойник Чжи — все прах». Разве не тому же учит и твой Бог?
— Он учит делать все, что в твоих силах, для людей и для Него. «Воздадите кесарево кесарю и Божие Богу»[12]. Но разве я могу тебя наставлять? Сам-то ведь ничего не делаю. От меня везде только сумятица, где бы я ни появился. Всех огорчаю и расстраиваю. А всего лишь хотел, исполняя наказ моего наставника, поклониться преподобным старцам, и даже толком не знаю, как и зачем оказался здесь…
— Что ты такое говоришь? Какая сумятица? Кого ты огорчаешь? — воскликнул Ао Юньфэн.
— Аришу. Я не мог с ней остаться, и она обиделась. Я не оправдал ожиданий моего духовника в монастыре, ожиданий отца настоятеля… Просто сбежал, оправдываясь тем, что выполняю послушание. А еще я огорчаю тебя.
— Меня? Это неправда. Ты — моя радость.
— Почему тогда ты смотришь на меня так, будто я причиняю тебе боль?
— Чжай-эр, это вовсе не так. Если кто и причиняет мне боль, так это я сам.
— Мне жаль. Я бы хотел помочь тебе. Но на самом деле, мне кажется, ты не такой бесполезный, как я, — на этих словах Ао Юньфэн не выдержал, замотал головой и схватил Нежату за руку, Нежата смущенно улыбнулся и продолжил: — Ты ведь можешь занять высокое положение и помочь кому-то. Сделать чью-то жизнь немного лучше. Ты должен сдать этот экзамен.
— Хорошо. Ты поедешь со мной в столицу?
— Да.
***
После того разговора Ао Юньфэн и в самом деле начал всерьез готовиться к столичному экзамену. Матушка радовалась, и Сюэлянь вздохнула спокойно (наконец-то отец будет доволен ее мужем). Хотя ее немного тревожила и огорчала мысль о разлуке, особенно теперь, когда должен был родиться их первенец.
Так прошло лето, и подходила к концу осень. В середине сезона лидун, все-таки дождавшись рождения девочки, Юньфэн и Нежата отправились в Линьань.
Они остановились в том же монастыре Линъиньсы, и каково же было удивление Ао Юньфэна, когда он встретил Хань Циюня — приятеля, с которым они вместе сдавали императорский экзамен шесть лет назад.
— Ты все-таки приехал!? — воскликнул Хань. — Я уж думал, ты совсем решил поставить крест на государственной службе.
— Меня переубедили, — улыбнулся Ао Юньфэн. — А тебе в прошлый раз снова не повезло?
— Да уж, опять нашлись пройдошливые люди, которые обошли меня при помощи подарков, — рассмеялся Хань Циюнь. — Да и, в общем-то, я понял, что никто не порекомендует меня даже в случае хорошего результата. Кто я такой? Никто из провинции.
— Что же ты тут делаешь?
— Я поступил на службу в Чэнду помощником следователя. Привез тут одно дело на разбор в Синбу. Пока они разбираются, брожу по окрестностям, юность вспоминаю. Тебя вот встретил, разве это не радость?
— Это чудесно, — согласился Юньфэн.
— А ты все-таки надеешься пройти на экзаменах, Юньфэн-гэ?
— Я привез с собой талисман, — усмехнулся Ао Юньфэн.
— М?
— На самом деле, я приехал с другом. Если он так уверен в том, что я могу послужить людям, думаю, у меня все получится. Если он не прав, тоже ничего страшного. Тогда окажусь прав я.
Получив заключение Синбу по своему делу, Хань Циюнь уехал, тепло попрощавшись со старым приятелем. Юньфэн
