Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина
Неизвестно только, кто пострадал больше: Нежата или Ао Юньфэн…
Но следами от ударов палок дело не ограничилось. Возможно, Нежата подхватил в тюрьме какую-то болезнь, да и двадцать ударов палками, конечно, тоже сказались. Нежата заболел и несколько дней, как говорится, был между жизнью и смертью. Во всяком случае, так казалось Юньфэну, и самый лучший лекарь, присланный по просьбе Сюэлянь господином Сяхоу, к сожалению, не мог развеять его опасения, поскольку и сам не был уверен в том, что этот щуплый господин Не выживет после таких испытаний. Так что Юньфэн имел возможность почувствовать себя на дне печали и отчаяния. И тогда он впервые обратился к Богу — Тому, о Котором рассказывал Нежата. Сначала он очень просил, чтобы с его другом все было хорошо, чтобы он поправился. Потому что… потому что Юньфэн не мог его сейчас потерять. Но потом он вспомнил, как Нежата говорил о Боге, который не дает испытаний не по силам, о страданиях, за которые будет награда… Юньфэн не хотел никакой награды потом, он просто хотел, чтобы сейчас у его Чжайдао спал жар, чтобы Чжай-эр очнулся и снова поговорил с ним. Хотел снова и снова испытывать все эти странные чувства, смесь восхищения и непозволительной нежности, причинявшей боль. Он был готов терпеть ее, лишь бы Чжай-эр оставался рядом. Но если это было оскорбительно для Чжайдао, если ему было лучше покинуть Юньфэна, чтобы не смущать его, не становиться причиной его сомнительных чувств… Юньфэн, пожалуй, был готов его отпустить. Если так нужно, если это правильно, если так будет лучше… Он готов отпустить.
И будто гора страха и смятения свалилась с души Юньфэна. Он открыл окно и вдохнул свежий ночной воздух. Он может отпустить. Нет, не хочет, но может. Если так будет павильнее.
В ту ночь Нежате стало лучше.
Теперь он просто много спал, и Юньфэн часто проводил время на кухне, готовя для него что-нибудь вкусное постное, какие-нибудь особенные овощные блюда или сладости. Это занятие его успокаивало и приводило мысли в порядок. Накормив своего бесценного друга и посидев с ним немного, пока тот снова не уснет, он однажды вспомнил, что давно не заходил к Сюэлянь и, кажется, даже не поблагодарил ее за помощь и поддержку в эти трудные дни.
Сюэлянь играла на лютне необыкновенно нежную и печальную мелодию, Юньфэн заслушался, столько в этой музыке было чувства, так отзывалась в его сердце эта льдистая песня зимы…
С тех пор он чаще заходил к ней, и их отношения стали теплее.
[1] Отсылка к «Беседам и суждениям» Конфуция, гл. 2:4, 30 лет.
[2] Дядя, брат матери.
[3] «Рифма была довольно-таки условной в том смысле, что она отражала не реальное произношение того времени, а некий условно произносительный стандарт VII века» (Ю. Дрейзис, Традиционная китайская поэзия).
[4] Я взяла перевод окончаний строк этого стихотворения, подобрав более-менее по созвучию. Но писать по-русски классические китайские стихи та еще задачка. А на вэньяне я совсем не смогла бы написать. Вот мое переложение с подстрочника этого текста:
Построил дом я свой среди людей —
Никто не ездит в эту глухомань.
Спроси меня, как получилось так?
Душа вдали — земля распалась в пыль.
Сломаешь хризантему у плетня,
На горизонте контуры Наньшань,
Туман прекрасен на закате дня,
Поодиночке птицы к нам спешат,
И в этом виден предначальный смысл —
Хотел сказать, да слово позабыл.
[5]岳父 yuèfù — тесть.
[6] Плотный яркий шелк, произведенный в Сычуани.
Глава 10. С эпохи Тан пион у нас в чести
Сун Шуньфэн и Ся Юньни нередко теперь заглядывали проведать «небожителя» Чжайдао. Чтобы Сюэлянь не скучала, Юньфэн и ее приглашал посидеть с ними: «С Шуньфэном и Юньни мы почти как братья: вместе росли и учились у одного учителя, так что ты можешь к ним выходить, в этом нет ничего зазорного».
Как-то раз они принесли хорошего вина, но просто так ведь пить не интересно.
— Давайте поиграем в застольный приказ? — предложила Сюэлянь.
— Хорошо, какие у госпожи предложения?
— Давайте, кто-то будет открывать по одной костяшке пайго: справа, слева и посередине и называть костяшку, а ему надо будет отвечать в рифму, также называя костяшку[1].
— Хорошо, замечательно!
— Чжай-эр, ты будешь играть? — спросил Юньфэн.
— Нет-нет, я больше никогда не буду играть в застольный приказ, — смущенно улыбнулся Нежата. — Мне никогда не угнаться за вами. Я просто посмотрю и послушаю, как играете вы.
— Кто же будет открывать костяшки?
— Конечно, моя жена: это же она придумала игру.
Пинъэр принесла шкатулку с пайго, и Сюэлянь разложила костяшки. Бросили жребий, и первому выпало отвечать Ся Юньни. Сюэлянь открыла костяшку справа и произнесла:
— Направо вижу три-один[2]: луна над горным склоном.
— В разлуке только серый гусь поможет двум влюбленным, — отозвался юноша.
— Налево — платье — три и три: наряд для девы юной.
— По шелку ласточки[3] летят, натягивая струны.
— Посередине три и пять, сливовая восьмерка[4].
— Раскрылись нежные цветы под белоснежной горкой.
— Ну нет, нет, брат Юньни, — покачал головой Сун Шуньфэн. — Какая еще горка? Как-то это непоэтично. Пей штрафную чарку.
— Отлично! — согласился Ся Юньни. — Для этого мы вино и принесли, не так ли? — и выпил одним глотком.
Вторым по очереди был Ао Юньфэн. Сюэлянь открыла правую костяшку и объявила:
— Направо вижу два-один[5] — звезда Бэйсин сияет.
— Петух в курятнике кричит, хохлаток созывает, — не моргнув глазом откликнулся Юньфэн. Все покатились со
