Чжунгоцзе, плетение узлов - Татьяна Никитина

— Я не буду участвовать, — поспешно отозвался Нежата.

— Нет, всем обязательно участвовать, — возразил Ся. — Иначе будет не интересно.

— Но я не умею писать стихи, а пить вино не могу, — жалобно проговорил Нежата и глянул на Юньфэна в поисках поддержки.

— Ты будешь участвовать вне конкурса, — успокоил его Юньфэн. — Потому что, на самом деле, это несправедливо, ведь Чжай-эр учит вэньянь только полгода, мы же не меньше десяти лет. А кто и подольше.

— Я, кстати, участвовать не буду, — сообщил Пань Цзинь. — Я стихи не пишу. А выпить могу хоть пять штрафных чарок, хоть десять, — и он налил себе вина. — А также буду вашим судьей и буду следить за временем. Итак, три, два, один — начали! — он зажег благовонную палочку с временными насечками. — На написание стихов отводится ровно одна палочка.

Остальные поспешно разобрали кисти и бумагу и погрузились в размышления. Нежата время от времени тихонько спрашивал Юньфэна о чем-то, и тот терпеливо объяснял. Через половину благовонной палочки Пань Цзинь громогласно объявил:

— Половина времени прошла!

А когда палочка догорела, он сообщил:

— Время истекло! Кто читает первым?

— А, давайте, я, — махнул рукой Сун Шуньфэн. — Лучше уже не напишу, а вино хорошее. Так что слушайте:

«Прекрасно в городах среди людей —

Не стоит отправляться в глухомань», —

Одни невежды рассуждают так.

Их развлеченья обратятся в пыль,

Осевшую на травы у плетня.

Холмы ничтожны пред горой Наньшань,

Ночь накрывает тенью отсвет дня —

Они лишь к смерти горестной спешат.

И где же отыскать предвечный смысл,

Когда свое ты имя позабыл?

— Совсем не плохо! — откликнулся Юньфэн. — Но вино можешь выпить, если хочешь, — он улыбнулся, увидев слегка разочарованное выражение лица приятеля.

— Пусть теперь прочет Чжайдао, — предложил Ся Юньни. — Мне очень любопытно услышать, как пишет стихи человек, едва начавший учиться.

Нежата вздохнул и прочел:

— Когда, бредя, замрешь среди людей

Иль, странствуя, заходишь в глухомань,

Ты понимаешь: мир устроен так —

Он совершенен, но сотрется в пыль.

Засохнет хризантема у плетня,

Обвалы сокрушат гору Наньшань,

И звезды, пав, сотрут сиянье дня.

Жизнь катится к концу, гремя, спеша,

Роняя красоту, теряя смысл…

Но все же Бог о нас не позабыл.

— Я считаю, очень хорошо, — заявил Ся Юньни. — Я даже сам готов выпит штрафную чарку за то, что сомневался в способностях господина Не. Давайте уж, прочту свои стихи. Не судите строго!

Мне нравится ходить среди людей,

Я не люблю ни тишь, ни глухомань.

Мне кажется, все в этом мире так:

Домой придешь, стряхнешь с одежды пыль,

Поговоришь с соседом у плетня —

Недавно он гулял в горах Наньшань,

Вчера вернулся, не прошло и дня,

Толкует о пейзажах не спеша.

В общении людей есть теплый смысл,

Теряет много, кто о нем забыл.

— Отлично, — улыбнулся Юньфэн. — Это так похоже на тебя.

— Еще бы! — откликнулся Сун Шуньфэн. — Это же он сочинил, чему тут удивляться? А правда, твой сосед был в горах Наньшань?

— Был, только летом. Юньфэн, давай уже, читай свои стихи.

— Ну слушайте, — Юньфэн развернул свой листок:

— Жить можно в суете среди людей,

А можно удалиться в глухомань —

Казаться будет все тебе не так,

Как будто взор запорошила пыль.

Но лишь взгляни на мальву у плетня —

Мир, точно силуэт горы Наньшань

На горизонте в чистом свете дня

Себя рисует кистью не спеша.

Есть в этих линиях предвечный смысл,

Который ты в тревогах позабыл.

— Мне очень нравится, — проговорила Сюэлянь. — «Как будто взор запорошила пыль» — это так про многих можно сказать. Очень печально. И как мир сам себя рисует…

— А ты, Сюэлянь, будешь читать? — мягко спросил Юньфэн, смущенный ее похвалой.

— О, я прочту, но только не смейтесь надо мной, хорошо?

— Никто не посмеет шутит над тобой, племянница, — заявил Пань Цзинь. — А не то заставлю его играть со мной в пальцы на штрафные чарки, — он с усмешкой обвел взглядом недоуменные лица собеседников. — Что, страшно, юноши? Так-то.

— Читай, Сюэлянь, читай, — заторопили ее Ся Юньни и Сун Шуньфэн.

— Ох, хорошо…

Ни в суетной толпе среди людей,

Ни там, где тишина и глухомань,

Мне никогда не быть счастливой так,

Как там, где след запечатлела пыль

Того, кто срезал розу у плетня,

Мне подарив, ушел к горам Наньшань.

За ним несется отголосок дня,

И мысли торопливые спешат.

Лишь рядом с ним я вижу жизни смысл,

Я верю: обо мне он не забыл.

— Но это прелестно! — воскликнул Ся Юньни. — Только Сюэянь сумела сделать из этой философской вещи нежные любовные стихи. Мы все должны выпить по штрафной чарке, я считаю, — и, глянув на испуганного Нежату, прыснул: — Ладно, господин Не может не пить.

***

На Праздник фонарей Ао Юньфэн, Нежата, Сун Шуньфэн и Ся Юньни бродили по нарядным улицам, любуясь яркими фонарями и лавочками с пестрыми товарами. Но, толкаясь в толпе, они растерялись, Нежата отстал и оказался один. Он постоял немного перед прилавком с причудливыми фонарями и решил пойти домой, чтобы не заблудиться еще сильнее. Не успел он и шагу ступить, как его окликнул господин средних лет, одетый роскошно, окруженный целым отрядом слуг… Конечно, это был молодой господин Пань. И раз уж он решил заполучить этого «бессмертного», своего не упустит. Недаром он так долго присматривался, и вот, наконец, подвернулся подходящий случай.

Словом, Нежату похитили. А сюцай Ао с ума сходил, потеряв свое сокровище. Праздник был безнадежно испорчен. Ао Юньфэн, его слуга Саньюэ, служанка Сюлэянь Пинъэр, оба приятеля Юньфэна — все бегали по городу в поисках пропавшего «небожителя». Безрезультатно.

Какой тут праздничный ужин?

Сюэлянь осторожно вошла к мужу, согрела воды, приготовила чай, подала ему чашку. Он выпил одним глотком и снова уставился в пустоту.

— Утром я поеду к отцу, попрошу воспользоваться его знакомствами… Не переживай, он найдется, — она погладила мужа по плечу. Он вздохнул, закрыв лицо ладонями. — Пожалуйста, не убивайся так.

Сюэлянь прижалась к его руке. Она лишь на мгновение