На афганской границе - Артём Март
— Да ну, че вы? Я сам, чуть было не грохнулся. Еле на ногах устоял. Вот, сам теперь удивляюсь, как это у меня так вышло, с товарищем да с чужими мешками на плечах⁈
— Застава! Стройся! — Скомандовал добрый старшина Маточкин.
Бодрых услышав это, казалось, стал еще злей, но пошел занять свое место в строю.
— Сука… Часы разбил… — громко сказал он, уходя, и выматерился, но уже тише.
Заставу построили на плацу.
— Смирно! — Крикнул старшина, когда к нам подошел… Машко.
— Товарищ старший лейтенант, — стал отдавать рапорт он, взяв под козырек, — учебная застава, с целю проведения занятий по физической подготовке, построена!
— Физической подготовке? — обреченно бросил шепотом вымотанный Мамаев.
— Вольно, Коля, — распорядился Машко.
— Вольно! — Крикнул старшина.
Вот так номер. Выходит, Машко не только наш «покупатель», а вдобавок еще и командир учебной заставы. Предвкушаю, на учпункте весело будет нам обоим.
Машко кратко бросил взгляд на построенных бойцов заставы. На мне остановился на мгновение и помрачнел.
Выглядел он хоть и опрятно, но все же уставшим. На молодом лице лейтенанта горели большие круги под глазами.
— Штат сформировали? — Спросил Машко.
— Так точно, товарищ старший лейтенант, — отрапортовал Маточкин.
— Хорошо. Пусть дуют на занятия.
После он перекинулся с прапором парой слов. О чем конкретно шла речь, я не слышал.
Позже нас повели в спортивный городок. Позавтракать нам сегодня не обломилось, и от этого Мамаев выглядел унылее, чем, казалось бы, любой другой боец с заставы.
— Парни, у вас курево есть? — Спросил Дима, когда мы разделились по отделениям, чтобы начать занятия по физподготовке.
Бодрых повел наше отделение к турнику. Значит, первым упражнением для нас будет турник.
— Да я сам у тебя хотел спросить, — пожаловался ему Вася Уткин. — Я-то свое выкинул.
— На ребят, — скромно сказал Мамаев, вытягивая спички и свои сигареты. — Жрать хочется, хоть сигареты лопай.
Не успели ребята закурить, как тут же появился отходивший к белобрысому старшему сержанту Антону, сержант Бодрых.
— Отставить! — Крикнул он и выхватил из Диминцх губ сигарету, растоптал. — Нашли время курить. К выполнению упражнения стройся!
Мы выстроились в очередь, и Бодрых, вальяжно, словно боевой петух, подошел к снаряду.
— Ща батя покажет как надо, — сказал он и осмотрел свои драные после падения руки.
Тем не менее, Бодрых прыгнул на турник и подтянулся раз пятнадцать. Я думал, он станет потом крутить подъем с переворотом, но не стал. Поберег ладони.
— Видали? — Спрыгнул он и снова уставился на закровоточившие руки, однако тут же одернул себя и убрал их за спину. — А я вот вижу, что если из вас, дай бог, хоть трое-четверо так смогут, и то будет хорошо. Остальные же — ну мешки с говном. Издали видно.
Он глянул на первого.
— Боец, фамилия.
Высокий, но худощавый парень, одетый сейчас, как и мы все, в одни только галифе и майку, представился.
— Давай на турник. Ща посмотрим, шпала, че умеешь.
Парень подтянулся восемь раз и Бодрых немедленно его зачмырил. Так продолжалось почти с каждым, кто шел передо мной.
— Ну че, Машко, как на должности? — Услышал я за спиной отголоски чужого разговора. Обернулся.
За низкой, выкрашенной зеленым изгородью спортгородка, стояли два офицера. Одним был старлей Машко, шедший куда-то по своим делам. Другого я не знал. Однако на вид было ему не больше тридцати пяти лет. Высокий и широкий в плечах офицер, носил парадный китель и фуражку. У него было узковатое очень загорелое лицо и густые черные брови.
— Осваиваюсь, товарищ капитан, — пожал плечами Машко. — Я ж первый раз учебной заставой командую.
— Ниче. Привыкнешь. — Как ребят своих оцениваешь?
— Да, пока что никак, товарищ капитан. Только вчера с поезда. Не спал. Ознакомился вот с личными делами состава. Наблюдаю.
Капитан кивнул на нас.
— Это твои там?
— Ну.
— Ну давай я тоже понаблюдаю.
Тем временем пришел черед Васьки Уткина. Он был тяжел и много весил, хотя толстым его назвать совсем уж никак было нельзя. Вася выдержал десять повторений.
— Я думал, ты будешь покрепче, — Бодрых заглянул ему в глаза снизу вверх. — А все туда же. Без пяти минут шланг!
Настала и моя очередь. Когда я подошел к турнику, сержант помрачнел.
— Ты ж у нас, типа, сильный, Селихов, а? Ну давай, покажи, чего ты на турнике умеешь.
— Отсчет вслух начинайте с пятнадцатого повторения, — холодно проговорил я.
Потом я поплевал на руки, растер и хлопнул. Прыгнул на перекладину. Сержант, темный лицом, мрачно наблюдал за тем, как я, повторение за повторением, подтягивался. Казалось, он все ждал, когда ж я провалюсь. Потом стал монотонно считать:
— Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…
Когда дошел до двадцати пяти. Я спрыгнул с турника. Со значением глянул на сержанта.
— Так любой дурак сможет, — буркнул он.
— А вы сможете? — ответил я холодно.
Бодрых нахмурил брови, бросил взгляд на остальное отделение и потом яростно зашипел:
— Приступить к подъему с переворотом, боец.
— Сколько надо? — Пожал я плечами, встряхивая подусдавшие руки.
— Норматив в сапогах — десять раз.
«Я помню», — чуть не вырвалось у меня, но я сдержался.
Просто молча прыгнул на перекладину и сделал тринадцать. Злой как собака Бодрых ничего не ответил. Только бросил:
— В конец строя, боец. Следующий!
— Боец, стой, — вдруг раздался чужой голос.
Все глянули на его источник. Капитан и Машко топали к нам.
— Смирно! — Вдруг крикнул сержант, и сам стал в строевую стойку.
Также выстроилось все отделение, ну и я тоже. Были мы без головных уборов. Шапки оставили на лавке, у турников. Потому отдавать честь конечно же, не стали.
Машко с Капитаном подошли. Последний смерил меня любопытным взглядом.
— Вольно. Бодрых, как ребята твои? — Спросил капитан.
— Слабоваты, — пожал плечами сержант. — Ну оно и понятно. Первый день в пункте, так сказать.
Дерзкая манера речи Бодрых тут же исчезла, словно ее и не было. С капитаном он говорил мягко и даже как-то заискивающе.
— Ну ничего, — продолжал он, — научим. А так, нормально. Дружные и меня хорошо принимают. На марш-броске показали себя сплочёнными. Помогали друг другу.
