На афганской границе - Артём Март
Дорога огибала гору, а сержанты повели нас немного в сторону, под большое кривое дерево, растущее у подножья. За спиной раздался глухой грохот. Обернувшись, я увидел, как повалился один из подотставших бойцов. За ним другой и еще один. Бодрых тут же подскочил к ним, стал пинать по сапогам, матюкать и требовать подняться.
Пендалями он все же смог вернуть их в конец строя.
— Все! — белобрысый достиг дерева. — Отдых три минуты!
Казалось, он почти не устал. Даже пот на лбу не выступил. Остальные трое сержантов приблизились к нему. Бодрых даже, будто бы потешаясь над нами, закурил.
Солдаты остановились. Кто-то повалился на землю, кто-то на колени. Я не остановился сразу, через силу пошел еще десяток другой шагов, чтобы восстановить дыхание. Мы были только на полпути к финишу. Хотя я почти уверен, что остальные бойцы тешат себя надеждой, что обратно им разрешат просто пойти пешком.
— М-да… — Протянул белобрысый, — с вами, ребьзя, работать и работать.
— Антоха, да ты глянь на них, — рассмеялся — Валяются в пылюке, как горные бараны!
— А мы с тобой, Гриша, не валялись? — С укором сказал ему белобрысый сержант, названный Антоном.
— Товарищ сержант, разрешите обратиться! — Набрался наглости Дима.
— Что такое? — кивнул ему Антон.
— Обратно мы как? Пешком?
Антон ему не ответил. Он глянул на свои командирские.
— Закончить отдых! — Крикнул старший сержант, — к учебному пункту бегом марш!
— Слышали! Ану подняться! — Орал Бодрых, — подняться, кому сказано⁈
На обратном пути вчерашние призывники совсем размякли. Старший сержант Антоха даже немного скинул темп, чтобы сохранить хоть какое-то подобие строя в заставе.
— Я… Я щас сдохну… — Простонал Вася.
Он был тяжел и массивен. Явно бегать не привык. Но держался молодцом. Старался сохранять общий темп, идя передо мной.
— Скоро… Скоро закончим, — отрывисто, чтобы сохранять дыхание, проговорил я.
Дима отстал сильно. Мамаев и вовсе плелся вконец, постоянно слушая ругань Бодрых.
Внезапно, Вася споткнулся, вещмешок съехал ему на живот, и он чуть было не упал. Я тут же потянул его за одежду, стараясь сохранить равновесие. Строй поломался, и справа от нас, в середине, кто-то все же рухнул на землю. Тут же получил пачку матюков от сержанта, бежавшего справа.
— Стой, Вася, — проговорил я, стискивая зубы.
— Ноги ватные, — глотая воздух, ответил он.
— Ща, давай сюда.
На бегу я стянул с Васька вещмешок, повесил себе на плечо. Потом подлез ему под руку, чтобы поддержать.
— Давай, боец. Бежать надо, — строго сказал ему я.
Вдвоем мы почти сразу подотстал. Оказались сзади, вместе с плетущимся Мамаевым и еще парочкой отставших перед нами.
— О-па! Какие люди! — Услышал я ехидный голос Бодрых. — Чего?.. Тяжеловато?..
Бодрых тоже уже подзапыхался, а на лбу сержанта выступила легкая испарина. Однако бежал он по-прежнему легко.
Я ничего не ответил, стискивая зубы. Вася Уткин просто уставился вверх, словно мертвый, и только и мог, что бежать и хватать ртом воздух.
— Дружок на дно тянет, да, Селихов? — Спросил с издевкой сержант.
— Вы тоже, смотрю, устали, товарищ сержант, — проговорил я. — Под ноги смотрите. Упадете еще.
Бодрых пару мгновений бежал рядом с угрюмой рожей и молчал. а потом вдруг крикнул:
— Мамаев!
— Й… Я…
— Вещмешок сюда!
Мамаев прямо на бегу стянул с себя вещмешок и передал его сержанту.
— Ну чего ты, Селихов? Типа сильный? Ну на!
С этими словами сержант накинул ремень мамаевского мешка мне на шею.
Глава 12
Меня потянуло вперед, когда мешок поехал с плеча на живот. Вася Уткин чуть не сполз с моего плеча и спотыкнулся о собственную ногу. Я напрягся, стиснул зубы, и мы устояли.
— Силач-силач, — ухмыльнулся Бодрых и поддал темпу.
Он обогнал нас, подбежал к следующему отстающему.
— Солдат, мешок сюда!
Боец с трудом, не прекращая бега, снял мешок, передал сержанту. Тот, замедлился, подождав нас с Уткиным.
— Солдат… должен стойко переносить тяготы… и лишь военной службы, — сбивая дыхание, проговорил Бодрых, а потом снова попытался навесить на меня чужой вещмешок.
«Ну сукин сын… — подумал я, — щас ты у меня сам тяготы и лишения будешь выносить…»
Я сделал вид, что мы с Уткиным падаем, чуть-чуть подался вперед, стараясь не уронить товарища. Уткин резко отставил ногу, чтобы устоять, и Бодрых, как я и планировал, споткнулся об нее.
Сержант запутался в собственных сапогах, чужой вещмешок перевесил его вперед, и тот, смешно вращая руками, повалился в песок дороги.
Бойцы, бежавшие перед нами, оглянулись на сержанта. Кто-то даже остановился, не зная, нужно ли ему отделяться от строя, чтобы помочь командиру.
— Я ж говорил, товарищ сержант, — бросил я ему через плечо, подтягивая Уткина, — под ноги смотрите! Упасть можно!
Бодрых выматерился, вытер грязную от песка физиономию рукавом. Сержант, что бежал справа, крикнул:
— Не сбавлять темп!
Сам же он отстал, пошел к Бодрых шагом. Что-то ему сказал и тот с трудом поднялся, отряхнулся, зло бросил что-то в ответ, осматривая содранные ладони. Потом вместе они побежали догонять заставу, и оба заняли свои места.
Бодрых прихрамывал. Он хотел было догнать бойца, у которого позаимствовал вещмешок, но не смог. Вместо этого, обреченно закинул его себе за плечи, да так и бежал до самого учпункта.
Когда мы вбежали в ворота пункта, белобрысый старший сержант Антон скомандовал:
— Отдых, три минуты. Потом строится.
Некоторые измотанные внезапным марш-броском бойцы повалились прямо на плац. Сержанты заставляли таких подниматься на ноги.
Я стянул Уткина с плеча, и здоровяк, стараясь держаться на ногах, согнулся, переводя дыхание.
— Ух… Вот уж мне эти бега… — Бурчал Вася.
— Бегать придется много, — заметил я, стараясь глубже дышать, чтобы восстановиться.
— Мужики! Мужики, есть у кого-нибудь прикурить⁈ — Орал Дима, хлопая по своим пустым от сигарет карманам, — мужики⁈
Злой как собака Бодрых тем временем приблизился. Он все еще был грязным от песка. На вспотевшем лбу запеклась пыль. На скуле после падения осталась неприятная ссадина.
— Селихов! — Зло крикнул он. — Ты это специально⁈
— О чем это вы, товарищ сержант? — Изобразил я удивление, возвращая Мамаеву его вещмешок.
— Ты мне под ноги Уткина кинул!
