Василий Звягинцев - Билет на ладью Харона
Хорошо, что коттедж Сергея находился буквально в сотне шагов от аэродрома. Он отвел ее туда, хотя и очень торопился на встречу с начальством, показал ей все, предложил чувствовать себя как дома.
– Вот это будет твоя, – открыл он дверь уютной комнатки в мансарде, отделанной светлым деревом, со скошенным потолком и окном, выходящим в сторону леса. – Белье тут, в шкафу. Мне как привезли, я и не распаковывал. Есть хочешь? Ну, тогда выпьем по рюмочке за счастливое возвращение, и ложись-ка ты спать. Ни о чем не думай, ничего не бойся. Здесь, наверное, самое безопасное и спокойное место во всей России. А утром все станет по-другому…
«Как он хорошо понял мое настроение, – подумала Татьяна. – Значит, я, скорее всего, не ошиблась…»
А Тарханов действительно спешил.
Служба, от которой он так самонадеянно решил было избавиться на целый месяц, грубо и зримо вновь предъявила свои права.
И Чекменев, наверное, уже ждет нетерпеливо, и автобус с Кедровым, Розенцвейгом и Маштаковым должен подъехать в ближайшее время, если, конечно, в пути никакой задержки не вышло.
Спешил он, впрочем, зря. Чекменев, по сообщению оперативного дежурного, был еще где-то в Москве, так что Сергей успел разместить Фарид-бека в хорошо охраняемом помещении, вернуться к себе, принять душ, побриться и переодеться по форме три, в летний чесучовый[17] китель, такие же брюки, заправленные в мягкие коричневые сапоги. Погон к этому костюму не полагалось, только нарукавная нашивка с эмблемой отряда и две золотистые полоски поперек, обозначающие его полковничий чин.
Больше всего Сергея сейчас беспокоил пленник.
За время перелета он очухался от шока, взял себя в руки, что Тарханов понял по его лицу и резко изменившемуся поведению. А это плохо. Даже очень плохо. Увидев базу, подтянутых и дисциплинированных офицеров «Печенега», Фарид, безусловно, все сопоставил и оценил. Не дурак ведь, наверняка разведчик со стажем. Российские обычаи и порядки знает. Раз не тюрьма, а элитная воинская часть, то здесь убивать не будут и пытать тоже не станут. А уж на обычных допросах он сможет тянуть время чуть не до бесконечности, излагая и заранее подготовленные легенды, и по ходу дела придумываемые экспромты.
Азиаты, тем более приобщившиеся к цивилизации, хоть турки, хоть курды, хоть черт знает кто, имеют одно поганое свойство – они совершенно уверены, что европейцы по определению готовы, мало того – обязаны соблюдать Гаагскую, Женевскую и иные конвенции.
Независимо от того, как ведут себя их враги.
То есть мы люди первобытно-общинного или раннефеодального строя, такими нас извольте и принимать, а вот вы, культурные господа, уж не в коем случае не выходите за рамки. А то мы вас назовем варварами. И на весь мир это ваше варварство ославим.
«Нет, парень, – думал Тарханов, прогуливаясь по дорожке перед домом Чекменева и ожидая приезда начальника, – ты у меня получишь разборку по полной средневековой программе. Какой там у вас сейчас, одна тысяча триста восемьдесят третий год Хиджры? Для нас это как раз времена Куликовской битвы и сожжения Москвы Тохтамышем.
Вот из этого и будем исходить.
А то – цивилизация, гуманизм! Никто и никогда за пять тысяч лет писанной истории об этом гуманизме и понятия не имел. Французские просветители сдуру придумали, а теперь все носятся с ним, как с писаной торбой, не желая замечать, чем все это на практике оборачивается. Нет уж, увольте».
Но ведь и оформить соответственный подход к такому герою надо поэффектнее. Чтобы раз и навсегда отбить желание и возможность думать по-своему.
Помочь в реализации этой справедливой, но достаточно абстрактной мысли мог единственно старый дружок. Вадик Ляхов, умеющий с равным эффектом класть пулю в пулю на полверсты и к месту цитировать афоризмы Марка Аврелия.
…Когда Вадим, привычно вложив полтинник в ладонь швейцара, поднялся лифтом на свой шестой этаж и вошел в квартиру, телефонный звонок, похоже, охрип, а сам аппарат перегрелся, надрываясь.
Его дребезжание было слышно уже на площадке, не смолкало, пока он отпирал закрытую на два замка дверь, шел в кабинет, первый в его жизни и обставленный в полном соответствии с мечтами и вкусами.
Надеялся – не успеет, поскольку ничего хорошего от этого звона не ждал.
Но телефон продолжал добиваться своего и все-таки добился. Стоя рядом с аппаратом, не взять трубку Ляхов не смог.
Рефлекторно.
– Слушаю вас.
– Ты, Вадим? – Голос Тарханова, с его неистребимым ставропольским акцентом, он узнал сразу.
– Нет, Лиза Черная, – неизвестно почему назвал он имя популярной в этом сезоне цыганской певицы. В смысле – не задавай дурацких вопросов.
– Так я хочу тебя видеть, – Сергей на шутку не среагировал.
– Подъеду. А куда? Может, лучше ты ко мне? Я еще и портянок не размотал после вчерашнего боя.
– В курсе. Мне уже доложили. Я же теперь большой начальник… – Тарханов оборвал фразу. – Не по телефону.
– Поздравляю. И все равно приезжай, Серега. Посидим, согреемся, шестой этаж, стены толстые. Нет, правда, надо.
– Согласен. Еду. Тем более я неподалеку.
Тарханов появился буквально через десять минут, как всегда, в безупречно сидящем на нем кителе, с кобурой пистолета на поясе, что означало – полковник находится при исполнении.
Обнялись, похлопали друг друга по плечам и спинам, то есть – рад видеть тебя живым, и больше не будем сентиментальничать.
Вадим увлек друга к бару, но Тарханов отказался, что было странно.
– Ко мне подскочим, вот тогда, – не вдаваясь в подробности, сказал Сергей. – Давай лучше кое-что уточним на свежую голову.
– Надо понимать, допрос с меня снимать будешь?
– Какой допрос? Дежурный по базе и исполняющий обязанности командира группы мне доложили, что смогли.
Пленников твоих пока изолировали по одному, но допрашивать их оснований нет, пока от тебя соответствующего рапорта не поступило. Вот и расскажи мне с возможными подробностями, что и как. Тогда и думать будем.
Ляхов рассказал не только строго фактическую сторону, но и свои соображения по поводу каждого эпизода.
– Знаешь что, я бы хотел, чтобы о задержании Герасимова по официальным каналам прокурору не сообщалось. А если вдруг обратится – не в курсе, мол.
– Что, может обратиться?
– Вполне может. Дочка ж его там присутствовала, все папаше доложила, а он, как ни крути, официальное лицо, в некотором роде по отношению к нам – вышестоящее. Сотрудник его арестован, и все такое…
– А может и не обратиться? – Тарханов, закинув ногу за ногу, вроде бы полностью поглощенный рассматриванием солнечного блика на носке своего сапога, держался сейчас не только как старый друг. Явственно в нем ощущался начальник отдела спецопераций разведуправления штаба Гвардии. Ну а как же? Служба службой.
– Вполне, – легко согласился Вадим. – Поскольку я его об этом попросил. Оно же еще и так и так может повернуться.
– Свою игру затеял?
– Почему свою, нашу. Мы с Василием Кирилловичем по определенным вопросам взаимопонимания уже почти достигли. Считаю – он может оказаться человеком чрезвычайно полезным.
– Я и говорю – своя игра. Ну, пусть так и будет. Выйдет – хорошо. Нет – ты для нас лицо совершенно постороннее. Академия к разведупру отношения не имеет.
Вдруг Вадим увидел, а еще точнее – ощутил, что несгибаемый полковник словно чем-то смущен.
Собирается сказать – и никак. Вначале ему показалось, что это касается нынешней ситуации. Вроде бы должен, но не может произнести фразу типа: «А теперь, господин Половцев, сдайте оружие и следуйте за мной».
Однако нет, тут – другое.
А если так: «Ты знаешь, Вадим, я встретил в Кисловодске твою Елену, и мы…»
Тоже не похоже, но несколько ближе.
– Давай-давай, говори, что собрался, – поощрил он товарища и кивнул ободряюще. – Про женщин я пойму. Про остальное… – после легкой заминки, словно не зная, как бы это получше сформулировать, Ляхов усмехнулся, скорее, сочувственно, – в меру сил постараюсь.
В который уже раз этот несложный фокус Тарханова удивил.
– Как тебе всегда удается… Ладно, короче, так… Остановился я ночью в Пятигорске возле входа в гостиницу, курева купить, и вдруг окликает меня девушка, моим исходным именем. Обернулся – вот черт! Оказалось, тогдашняя еще подруга…
Когда Сергей закончил излагать историю своей встречи с Татьяной, плавно перетекшую в описание боя в отеле, и вплоть до возвращения в Москву, у Ляхова уже были наготове уточняющие вопросы.
– Значит, говоришь, предварительно ты о чем-то подобном подумал?
– Именно о чем-то, но совершенно неконкретно. Вспомнил наши с тобой разговоры насчет предчувствия и предвидения…
– Так. И твоя встреча с Татьяной здорово смахивает на мою с Еленой. Даже очень здорово.
– Ну?
– И мы практически одновременно попали в очередную заварушку. И успешно из нее выкрутились, хотя и по-разному. Да, забавно.
