Алексей Кулаков - Великий князь
– Бегом, тати ногайские. Я сказал – бегом!..
Сш-шлеп!!!
Увы, похмелье вышло тяжким, ибо вместо утренней кормёжки их погнали за пределы воинского стана. Не дав совершить утренний намаз, подгоняя ударами нагаек и не отвечая ни на один вопрос – и остановив встревожившуюся толпу напротив одиноко торчащего из земли кола. Весьма характерно измазанного потёками застывшей крови и нутряного жира…
– Молчать!
Всё та же чернодоспешная стража принесла небольшой походный столец, накрытый куском черного аксамита, после чего появился и сам гостеприимный хозяин лазурного шатра – а за ним и его Малая свита.
– Кто из вас хочет на волю?
Знатные ногаи переглянулись, тихо посовещались и вытолкнули вперёд молодого имельдеши Канамата.
– Клянись, что через две полных луны привезёшь в Москву назначенный тебе выкуп.
Предводитель небольшого степного рода неуверенно покосился на товарищей по нелёгкому людоловскому ремеслу и негромко буркнул что-то согласное.
– Громче.
– Клянусь!
– Скрепляю клятву твою.
В ответ ногайский князёк побледнел, посинел, и едва не упал оземь. Но ничего, выдержал – и изрядно проникся данным словом.
– Кто следующий?
Увидев, что степной ясырь за свободой не торопится, юный правитель пожал плечами и глянул на сотника своей стражи. Разумеется, тот своего господина не подвёл:
– Этого давай.
Когда из толпы ясыря вытащили ещё одного имельдеши, остальные молчали. Но стоило только одной паре чернодоспешных воинов начать распарывать на нем штаны, а другой притащить целую связку е новеньких, добротно ошкуренных и хорошо заострённых колов со скруглённым наконечником…
– Клянусь!
– Скрепляю клятву твою.
– Клянусь!..
В общем, все пленники резко передумали.
– Теперь поговорим о выкупе. За вашу свободу я хочу всех православных, что томятся у вас в неволе – и даже тех из них, кого силой заставили перейти в басурманскую веру. За вашу жизнь вы отдадите мне половину всего, чем владеете. Если же будет желание выкупить своих нукеров, то за каждого приведёте в Москву трёх русских альбо литовских полоняников.
Тишина установилась такая, что было прекрасно слышно, как один из мурз сдавленно фыркнул, поражаясь наивной глупости урусского царевича.
– Крайний срок вам указан. А ежели кто в него не уложится, или вздумает приуменьшить своё имение и казну…
Встав со стульца, четырнадцатилетний наследник трона мягко улыбнулся:
– Муки этого глупца послужат достойным примером для остальных.
Оставив верного сотника Петра Лукича организовывать проводы степных людоловов в родные края (вернее даже сопровождение, что бы русские дозоры их не прибили), Дмитрий с чувством хорошо выполненной работы направился на встречу с боярином Канышевым. Самое оно по утреннему холодку позвенеть сабелькой, помахать рогатиной и перначом… Или, как в прошлый раз – терзать остроклювыми стрелами ни в чем не повинный столб.
– Долгие лета государю-наследнику!!!
Вид у царского гонца и двух его охранителей был такой, будто за ними от самой Москвы волки гнались – поэтому совсем не удивительно, что рядом с кольцом постельничей стражи и спешившимся посланником великого государя быстро объявились начальствующие мужи порубежного войска. К счастью, не полным составом – иные воеводы любили сладко поесть и долго поспать.
– Никак тревожные вести, Димитрий Иванович?..
Сунув небольшое послание обратно в кожаный чехол, четырнадцатилетний «практикант» царских кровей успокоил своего князя-наставника и стоящего позади него грузного Щенятева:
– Скорее печальные. Два дня назад от батюшки грамотка пришла, что у поляков король захворал тяжко. Нынче же отец мне отписал, что шляхтичи посольство малое к нему снаряжать вздумали, за-ради целения последнего Ягеллона.
Отдав тул навострившему уши подручному (впрочем, Малая свита от него ничем не отличалась), сереброволосый целитель проявил истинно христианское сострадание:
– Бедный Сигизмунд Август…
Глава 7
– Аглая!..
Виновато ойкнув и отстранившись от узкой полоски настенного зеркала, русоволосая девочка неполных двенадцати лет быстро догнала боярышню Домну Дивееву и пристроилась ровно на полшага позади неё.
– Позже на себя полюбуешься. Найди мне Боровую матку.
Вглядевшись в ворох зелени, неаккуратной кучей вываленный на сортировочный стол одного из каменных амбаров Аптекарского приказа, блондинистая девица неуверенно прикусила алую губку:
– Вот!
Однако боярышню такой ответ не устроил:
– И?..
– Она же заячья соль, грушовник, зимозеленка, становник бабский, бокоцветка…
– Довольно. Как сие растение обозначено в Малом Атласе трав целебных?..
Как ни старалась Аглая, но вспоминались ей совсем другое. Например, толстая муха и ее попытки пробить насквозь слюдяное оконце в ее горнице. Или богатое платье царевны Евдокии Иоанновны, которая три дня назад заходила к наставнице с каким-то непонятным вопросом. Нет, по отдельности-то все слова были вполне понятными – но всё вместе складывались ну просто в сущую тарабарщину…
– Плохо. Напишешь три листа к завтрашнему дню: название, как заготавливают, применение.
За спинами строгой учительницы и нерадивой ученицы тихо кашлянули – а когда семнадцатилетняя красавица обернулась, два недоросля в форме царских алхимиков уважительно попросили ее отойти в сторонку, дабы можно было вывалить на сортировочный стол новый мешок лекарственного сена.
– Найди мне корень Sanguisorba.
Зарывшись в растительное сырьё чуть ли не по локоть, серьёзная не по годам блондинка с довольной улыбкой вытащила нужный корешок. И даже без лишних напоминаний стала излагать всё то, что запомнила об этой травке – правда не на латыни, потому что звуки иноземного языка в полной мере ей пока не давались. А получать дополнительное задание за неправильное произношение… Что она, дурочка, что ли?
– Грыжник, совья трава, красноголовник обыкновенный, чернотрав, в Малом Атласе обозначена как Кровохлебка лекарственная. Применяют ее при различных кровотечениях, против воспалений, для утоления боли, целения гнойных ран, так же она имеет обеззараживающее свойство. Наставница, а от какой заразы она помогает?
– Позже узнаешь. Всё?
– Э-мм?.. Нет! Еще взвар кровохлебки входит в состав пяти микстур и трёх мазей для полевых лазаретов, ей совсем нельзя пользовать женщин на сносях и крайне нежелательно – на весь срок кормления грудью.
Увидев довольный кивок, юная лекарка просияла в ответ счастливой улыбкой.
– Кхм!
Вновь оглянувшись, боярышня Дивеева развернулась целиком и плавно ответила на пренебрежительно-легкий поклон молодой черкешенки – отчего-то царица Мария Темрюковна набрала себе комнатных боярынь исключительно из дальней и ближней кабардинской родни. Хотя, честно говоря, русские княжны и боярышни и сами не торопились попасть в услужение к надменной государыне…
– Великая государыня желает видеть свою лекарку.
Вообще-то Домна была именно целительницей – несмотря на то, что ее собственное обучение было еще далеко не закончено. То есть она уже могла почти безошибочно определить любую хворь, и лечить ее не только травами, зельями и разными там мазями-притираниями, но и воздействием на чужую энергетику. И призвал свою ученицу с ее самостоятельной тульской практики государь-наследник Димитрий Иоаннович исключительно для того, чтобы в его отсутствие было кому блюсти здоровье царственного отца, младших братьев и сестры, а так же архипастыря Московского и всея Руси митрополита Макария.
Вот только великой княгине, запертой в золотой клетке Теремного дворца, такие тонкости были глубоко безразличны – зато сама Дивеева совсем наоборот, изрядно заинтересовала. Нет, с виду всё было благопристойно и вполне в порядке вещей – поначалу кареглазую "лекарку" пригласили на предмет узнать, может ли она хоть как-то поспособствовать беременности двадцатилетней царицы. В смысле – чтобы оная наконец-то состоялась. Услышав крайне почтительный намек на то, что сей вопрос исключительно в ведении небесной канцелярии, государыня не расстроилась, а резко "приболела". Вот только Домна сходу определила, что никаких болей в голове и ломоты в пояснице у Марии Темрюковны нет. И тошнота ее исключительно притворная. Зато в наличии имеется бешеный темперамент, усугублённый вынужденным затворничеством, и явное желание… Гм, пошалить.
– Аглая, как исполнишь дневной урок и дополнительное задание, можешь погулять. В своей горнице быть?..
– К вечерней молитве, наставница!
– Ступай.
Во время самостоятельной практики в Туле боярышня Дивеева научилась многому, и еще больше открыла для себя в области человеческих эмоций. Почтительность, жаркая надежда, бессильная злоба и зависть, пожелания мучительной смерти (не всех она смогла поставить на ноги, далеко не всех) и искренняя благодарность за исцеление. Среди прочего были весьма нескромные мысли некоторых больных – теперь же, благодаря великой княгине Московской и некоторым ее комнатным боярышням, она открыла для себя еще одну грань человеческих отношений. Сто раз был прав государь-наследник, утверждая, что жизнь – самый лучший учитель… Скорей бы уже ее господин вернулся!!! Незаметно вздохнув, личная целительница царской семьи мягко повела рукой вперед, понуждая надменную черкешенку сдвинуться с места:
