Моя чужая новая жизнь - Anestezya
— Если уж решил пойти с ними, нужно было делать это сразу.
Ещё помню, как в тринадцать собирался сбежать из дома после очередной ссоры с отцом. Рассвирепев из-за единственной тройки в моём дневнике, он отобрал все книги, заперев их в шкафу в своём кабинете, и долго орал, как всегда предрекая мне никчёмную судьбу. Я два дня обдумывал, куда можно уехать, но в голову приходила лишь деревня, где жили тётя и бабушка. Естественно, туда родители заявятся в первую очередь. Я даже несколько раз приходил на вокзал, представляя, что покупаю билет и уезжаю… да хотя бы в соседний город! Но так и не решился уехать в никуда. Вильгельм подтянул меня по этой дурацкой физике, мама всё же уломала отца смягчить наказание, и через пару недель всё улеглось, оставив внутри смутное чувство презрения к собственной слабости. Точно так же я чувствовал себя сейчас. Отговаривал Эрин от побега и вспоминал, как сам мечтал в первые месяцы оказаться где угодно, только подальше от фронта. А сейчас… С одной стороны меня коробило, с какой уверенностью она утверждала, что мы проиграем войну, обрисовывая детали с чудовищной чёткостью. Это непохоже на фантазии испуганной девчонки. Скорее, грамотно выстроенная стратегия военного тактика. Тем более странно, ведь меньше всего Рени можно считать таковой. Я давно не допускаю мысли о её предательстве. Скорее всего, она случайно подслушала эти разговоры в доме своего отца. Думать всерьёз о том, что нас могут снова раздавить, как в прошлой войне, было страшно. Всё-таки хочется верить, что мы сейчас сражаемся за лучшее будущее. Каждый живёт ожиданием, что сможет вернуться домой и жить по-прежнему, хотя в глубине души я понимаю, что с каждым днём это всё сложнее. Наши души постепенно черствеют — сегодня ты пожалеешь мальчишку, который примкнул к партизанскому отряду, а завтра он же выстрелит тебе в спину или закидает машину бутылками с горючим.
А потом выяснилось, что Рени ждёт ребёнка, и я уже не мог отмахиваться от её страхов.
— Фридхельм, мы ещё можем изменить всё это, спастись…
Тихая мольба в её голосе задевала что-то глубоко внутри. Раньше я думал, что главное — дать своим детям ласку и любовь, которой никогда не видел от отца. Причем не я один. Никогда не видел, чтобы он обнял Вильгельма или поиграл с нами, как это делали другие отцы. Но естественно, одной любви мало. Нужно делать всё для благополучия своей семьи. Рени и малыш должны быть в безопасности, хотя сейчас трудно представить, что ещё есть места, куда не дошла война. Разве что Швейцария. Добраться туда, конечно, будет чуть легче, чем невозможно. Допустим, я смогу отвлечь Вильгельма и стащить печать, поставив штампы на отпускные пропуска. А дальше? Нужны поддельные паспорта, и я не представляю, где их взять здесь. Как только мы подадимся в бега, Файгль объявит нас дезертирами и подаст в розыск, а значит, на ближайшем вокзале нас загребёт патруль. Я не спал ночами, снова и снова прокручивая в голове всевозможные варианты. Если мы всё-таки решимся бежать, придаётся навсегда попрощаться с близкими. Рени, допустим, уже сделала это. Насколько я знаю, она так и не повидалась с отцом, когда мы были в Берлине. Разрыв со своим я бы, пожалуй, пережил, а вот мама… Невыносимо было представлять, как она плачет, получив письмо от брата. Он, может, и не скажет ей, что я сбежал, но годами будет считать сына пропавшим без вести. Я ведь ей не смогу послать весточки, даже когда закончится война. А Вильгельм? Имея в личном деле упоминание о брате-дезертире, о дальнейшем продвижении по службе ему придаётся забыть. Он бы никогда не перешагнул через меня ради личных целей. Получается, я могу? Несколько раз я начинал писать ему прощальное письмо и каждый раз мелко рвал в клочки листок. Если кто-то найдёт это на его столе, Вильгельма ещё и обвинят в сговоре со мной.
Правильно ли я сейчас собираюсь поступить? Медленно, осторожно переворачиваюсь, понимая, что в очередной раз не смогу заснуть. Слишком много в голове мыслей, на которые пока не могу найти нужного ответа. Рени мирно спит, и я придвигаюсь ближе, прижимаясь к её спине. Она рядом, такая тёплая, родная… Осторожно провожу ладонью по её плечу, медленно, прядь за прядью, убираю рассыпавшиеся по подушке волосы, обнажая тонкую шею. Её запах пьянит, хочется прикасаться к ней бесконечно, целовать её всю… Накрываю ладонью упругий холмик груди, другой мягко касаюсь её живота.
— Фридхельм? — она сонно улыбается, слегка поворачиваясь ко мне и накрывая мою руку своей. — Опять не спишь?
Не хочу сейчас ничего говорить, пугать её своими сомнениями. Вместо ответа мои губы скользят по щеке, находят приоткрытый рот, жадно целуют.
— Может, сначала расскажешь, что тебя так тревожит? — осторожно спрашивает она, мягко отстраняясь.
— Всё будет хорошо, — выдыхаю ей в затылок, зарываясь носом в волосы, касаюсь губами шеи. Отбрасываю мешающее одеяло, подтягиваю её за бёдра, чтобы ближе, теснее. Губы приникают к уютной ложбинке между лопаток, впитывая сладость её кожи. Рени сладко стонет, подаваясь ко мне ближе, когда я беру её. Изгиб её тела повторяет изгиб моего, мы словно сливаемся в единое целое. Помня о ребёнке, которого она носит, стараюсь сдерживаться, двигаясь в ней медленно и не слишком глубоко. Её губы что-то шепчут, но я не слышу ничего, кроме своего сбитого дыхания.
Уже позже она лежит в моих объятиях сонно-разнеженная, и я наконец понимаю, как надо поступить. Сейчас не время для авантюр. Наконец-то всё идёт как надо. Ни Рени, ни я не заслужили того, чтобы прятаться годами, как крысы, того, чтобы наши имена покрыли позором. Я хочу, чтобы у моего ребёнка было все: родители, которые не в бегах, любящая бабушка, уютный дом, а не временное убежище.
— Люблю тебя, — шепчу в её макушку, и моя ладонь чуть сжимается на её животе, словно закрывая будущего малыша от этого враждебного мира.
Она невесомо целует меня в уголок рта, и от щекочущей нежной волны у меня перехватывает дыхание. Тревожно мелькает мысль, что меня не будет рядом, когда родится наш ребёнок, но я тут же её отгоняю. Как бы нас ни тяготила предстоящая разлука, тянуть с решением больше нельзя. Я должен как можно скорее отправить её в Берлин.
***
— Не понимаю,
