Кир Булычев - Усни, красавица
– Соня, скажи, пожалуйста, – попросила Лидочка, когда рассказ Сони выдохся. – Шкатулка, о которой ты рассказывала и которая пропала из квартиры Алены – откуда она у нее появилась?
– Я же тебе сказала: от бабушки Маргариты, – уверенно ответила Соня, подтвердив Лидочкины мысли. – Из хибары.
– Это еще что такое?
– А это прошлое дружного семейства Флотских, – ответила Соня. – Когда наша Аленка подросла и ее мамаша Татьяна добыла квартиру только для себя, то Маргарита вообще уехала из Москвы. И последние годы бывала здесь только наездами. У нее была идея, что Аленке не светит замужество, если она будет существовать в однокомнатной квартире с древней бабусей.
– Ну не такая уж Маргарита была древняя, – вступилась за нее Лидочка.
– Ты не знаешь – молчи! Она померла в восемьдесят пятом. Значит, ей было восемьдесят семь, клянусь тебе. Но никакого маразма!
– А как же Аленка согласилась, чтобы бабушка уехала? Ведь за таким старым человеком нужен уход.
– Маргарита сама за собой горшки выносила. До самой смерти. Она и умерла, как говорится, в одночасье. Правда, перед смертью в больницу попала. Но, может, это и хорошо, померла в цивилизованных условиях.
– Цинизм тебе не идет.
– Цинизм никому не идет, но без него не проживешь. Ты меня будешь слушать или намерена читать мне нотации?
– Говори, я слушаю.
– Когда Татьяна подкинула Маргарите младенца, Маргарита решила, что Аленке нужен свежий воздух. И записалась в какое-то садовое товарищество. Построила там хибару, это называлось финский домик, не слыхала?
– Слыхала.
– Развела малину, салат и несколько лет пасла там Аленку. Потом Аленке это надоело, а Маргарита привыкла к своей хибаре, пропадала там круглый год, морозоустойчивая бабка была. А когда она померла, хибара перешла к Аленке.
– И там была шкатулка?
– Там все Маргаритины вещи были – как склад. А когда Маргарита умерла, Аленка кое-что перевезла в Москву. Вот и шкатулку перевезла. Только, конечно, всякие бумажки из нее вытряхнула. И все это погибло.
– Почему ты так думаешь?
– Я не думаю – я знаю. Два года назад в хибару какой-то дебил залез, мы зимой редко там бывали – только когда на лыжах собирались. Этот бомж там костер развел – и сгорела наша родная хибара. И все, что в ней было. До самого подвала.
– А потом?
– А почему тебя интересует, что было потом?
– Ты думаешь, что дневники тоже сгорели?
– Никакого сомнения. И Маргаритина библиотека сгорела, и все ее письма.
– А потом?
– А потом суп с котом. А на второе кошка с картошкой, как говорит моя легкомысленная мамаша. Откуда у Аленки деньги новую дачу строить? Так и осталось пепелище.
– Значит, ты думаешь, что там искать нет смысла?
– Я убеждена.
– Жалко. А я надеялась… Прости, а не могут дневники храниться где-нибудь в квартире Алены?
– Не будь тупой! Квартира Алены – восемнадцать жилых метров, высота потолка два восемьдесят. Кухня шесть метров – какого дьявола человек будет хранить там чужие тетрадки?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Оставь надежду всяк сюда входящий. Читала?
– Читала.
– А я не читала. Если по телевизору не показывали – для меня пустое место. Вся мировая литература. Еще вопросы есть?
– К сожалению, нет.
– Тогда я в институт побежала. У нас сегодня должны компенсацию давать. Привет, до встречи…
Теперь оставалось сделать еще один звонок.
Лидочка набрала номер Шустова.
Лейтенанта на месте не было.
Инна Соколовская не могла ответить, когда он вернется.
Лидочка стала решать для себя проблему: то ли сесть работать, то ли пойти по магазинам, раз дома не осталось ничего съестного.
Ее раздумья прервал еще один телефонный звонок. На этот раз она сразу подняла трубку. Это был лейтенант Шустов.
– Ну вот, а я уж волнуюсь – звоню два часа, никто не подходит, хотел патрульную посылать.
– Ничего особенного у меня не случилось. Никто на меня не напал.
– Вы меня радуете, – сказал лейтенант.
– А я вам тоже звонила, но не застала.
– Какие проблемы?
– Мне нужно узнать, когда собираются хоронить Алену. От этого могут измениться мои планы на ближайшие дни.
– Пока что я не могу ответить на этот вопрос.
– Что за трудности? – Лидочка уловила в голосе нечто необычное – следовательское, столь несвойственное лейтенанту, даже когда он старался казаться волком следственной службы.
– Ничего особенного, но тело пока побудет у нас. Кое-что выяснилось.
– Что выяснилось?
– Я же сказал – ничего особенного.
– Если ничего особенного, то зачем вы мне звоните?
– Узнать о самочувствии. В интересах следствия.
– Самочувствие у меня нормальное. Так что же у вас произошло?
– Я не могу сказать.
– Ах, бросьте, Андрей! – Лидочка пошла на известную женскую хитрость. Одним ударом она как бы перевела милиционера в разряд своих приятелей. – Бросьте, Андрей. Что-то произошло.
– Вы должны… вы не должны распространять слухи…
– Вы намерены сообщить мне эти слухи?
– А, бог с вами! Завтра об этом все равно все заинтересованные лица будут знать. Я хотел только сказать, что Алена Флотская умерла не от излишней дозы снотворного.
– А от чего же?
– От цианистого калия.
– Как так? Ведь она же травилась снотворным.
– А вот здесь начинается загадка, которую я хотел бы разгадать. То ли она симулировала прием снотворного, желая на самом деле покончить с собой сразу. То ли кто-то подложил ей гранулу цианистого калия. Оба варианта изменяют картину дела.
– Еще бы! Тем более что в первый вариант вы сами не верите – зачем человеку, который и так решил умереть, притворяться, что он умер не так, как было на самом деле.
– Да, сомнительно, но я должен рассмотреть все варианты.
– То есть у вас есть подозрение, что ее убили?
– Да, понадеявшись на то, что мы удовлетворимся вскрытием, понадеявшись на то, что у нас царит разруха и вскрытия производят чуть ли не ветеринары. Но зря понадеялись.
– Это удивительно и даже страшно.
– И теперь мне очень важно узнать, кто последним видел Алену Флотскую.
– Могу дать вам бесплатный совет, – сказала Лидочка.
– Рад получить хоть что-то бесплатно.
– Поговорите с соседкой Алены по лестничной площадке. Ее зовут Роза, она татарка, сидит дома и смотрит в глазок. Знает все – кто к кому приходил и когда уходил.
– Такая карлица? С круглым лицом?
– Точное описание.
– Воспользуюсь.
– Как офицер и джентльмен вы не должны считать, что мы квиты, а рассказать мне, кто убийца.
– Нет, пока следствие не закончено…
– Тогда и я вам не буду помогать.
– Я испуган, – засмеялся Шустов.
* * *Подозреваемый был всего один.
Лидочка это понимала, а скоро это поймет и Шустов, если еще не понял. А Соня уверена в этом с самого начала. Правда, она не подозревала о цианистом калии, но моральную вину Осетрова считала аксиомой.
Когда его видела Роза? В шесть вечера. И он пробыл у Алены час. Она умерла ночью, часа в два. А в шесть у нее был Осетров, и они с Аленой ссорились. Алена угрожала Осетрову самоубийством, и тогда ему пришла в голову светлая мысль: если ты угрожаешь покончить с собой, то кончай. Только на самом деле, без игрушек. Он возвратился к возлюбленной ночью. Может быть, она как раз собиралась начать свое действо, а может быть, безмятежно спала… Как он это сделал – покажет следствие. Но мотив убийства у него был, возможности – замечательные. Даже Соня пребывала далеко, на даче. Почти идеальное убийство. И если бы патологоанатом не стал копаться глубже, чем принято в наши дни, возможно, она бы уже была предана земле или огню…
К Шустову Лидочка пришла в два часа. Шустов объяснил необходимость в новых показаниях тем, что до сегодняшнего дня велось дело о самоубийстве, и при современной занятости милиции никто бы не посетовал, если какие-то формальности не были бы соблюдены. Человек умер, наследственных сложностей не возникает, все чисто. Захотела умереть – умерла. Но как только этот дотошный патологоанатом отыскал в ней цианистый калий и мы получили на руки еще одно нераскрытое убийство, следователь тут же потребовал оперативной работы, которой Шустову совершенно некогда заниматься. И если бы не его отношение к Лидии Кирилловне, он бы взял бюллетень по поводу язвы – сил больше нет. Еще в прошлом году собирался поступать в Академию МВД, все возможности были. А в этом году сказали – жди, голубчик, жди. Может – год, а может – два, пока не разгребешь авгиевы конюшни. А ведь древние сказочники – хитрый народ. Рассказали, как Геркулес чистил эти конюшни, не прилагая к тому никаких особых усилий. Но хоть кто-нибудь задал себе вопрос, а что делали дальше обитатели этой конюшни, когда Геркулес уехал на свои другие подвиги? А они продолжали гадить под себя, пока не заполнили конюшни навозом по уши, да вот только Геркулес снова не приедет. Поняли аналогию, Лидия Кирилловна? Отлично поняла. И во сколько мне к вам прийти, господин сыщик? Если не хотите со мной пообедать… У меня в три поездка в управление. В два часа, вас устроит?
