Шумилин Ильич - Ванька-ротный
– 6-
Кто не ходил на немце в, тот не имеет понятия, (какие сомнения) что сейчас у людей. Идти на верную смерть, это не то, когда тебя шальная пуля заденет. " И это не то, когда ты сидишь в окопе и немец врастяжку одиночными из миномета бьет.(Тут ты наверху, в трех шагах от окопа, а он с пулеметом на мушке тебя ведет. Как ты думаешь? Возьмет и не стрельнет?) На войне у каждого своя передовая. Комбат клянется, что не вылезает с передовой. А сам сидит километра за два от передовой за спиной у солдат стрелковой роты. А о тех, кто сидит еще дальше, думаю, не стоит и говорить. Трое ушли вперед, чтобы остальные, лежащие за сугробом остались живыми. Трое пошли на смерть! Кто-то должен идти! Другого способа нет. Окоп нужно проверить. И так каждый день, всю войну, если случайно уцелеешь. За это наград не дают. Возможно были и другие причины почему немцы бросили этот окоп? – думаю я здесь на заболоченной опушке леса землянку вырыть нельзя. Подземные воды. Снежный окоп углубления в землю не имеет. Окоп насыпной, снежная бровка всего вырыта на полметра. Дно обледенело. Немцы не могут подолгу лежать в холодном снегу. Им подавай теплые землянки и укрытия. Им нужно топтаться на месте. А тут окоп по колен. Тут ни встать, ни шагнуть. (Нужно прыгать, ноги колотить, чтобы согреться). Это наш русский безответный, молчаливый и терпеливый солдат, лег на снег и может лежать в нем, не двигаясь, сутками. Лежит себе с боку на бок и только трет себе нос обледенелым от жидкости рукавом. Его можно не кормить по трое (четверо) суток. Дай только махорки и скажи, что подвоза нет. Я делаю глубокий вздох и медленно выпускаю воздух наружу. Я вижу впереди, на фоне снежного ската на нас во весь рост движется человек. Это один из трех, посланных в окоп для проверки. Я поворачиваюсь к Рязанцеву и показываю ему рукой. Он кивает голевой, что, мол вижу. Нам остается только встать и идти вперед. Путь открыт! Немцы окоп покинули! Я киваю Рязанцеву головой. У него на этот счет своя привычка. Он молча встает и делает шаг вперед. Ребята тут же поднимаются и следуют за ним, они знают в чем дело. В группе прикрытия пять человек. Эти – пять самые опытные и старые во взводе разведчики. Мы их не пускаем по всякому поводу вперед. Мы их придерживаем и бережем. Они можно сказать, о снова и костяк взвода разведки. Они ходят по очереди в захват группы и натаскивают молодых. На них держится вся наша опасная и тяжелая работа. Они ходят на дело, когда все разведано и подготовлено, когда нужна особая выдержка нечеловеческое напряжение, когда нужно сделать что-то невозможное. На предварительный поиск и на проверку немецких окопов их не посылают. Сейчас у нас во взводе всего восемь человек. (Посылать вместо них некого). Вот и приходиться их использовать в группе прикрытия. Вслед за группой прикрытия поднимаемся с Сергеем и мы. Мы идем к немецкому окопу по следам, пробитым в глубоком (и рыхлом) снегу. Восемь разведчиков и нас трое. Этого количества вполне хватит – рассуждаю Я. Мы можем уйти к немцам в тыл. (Небольшая группа может уйти незаметно километров на десять). Днем мы отсидимся где-то в лесу. А с наступлением ночи выйдем на тропу или дорогу. Под покровом ночи можно сделать засаду, и без всякого шума взять языка. Проход через линию фронта назад у нас обеспечен. Нужно только оставить охрану и удержать этот окоп. Трех разведчиков на оборону окопа, думаю, хватит. Разведчик, это не стрелок солдат. Эквивалент тут один к пяти. Нужно учесть здесь еще один момент. Выход к немцам в тыл мы должны согласовать со штабом дивизии. Получить от них, так сказать, разрешение. (За самовольные действия в немецком тылу нам потоми накрутят хвоста). Положим, об этом можно было бы и не докладывать, если бы сейчас был вечер, и мы смогли бы обернуться к утру. Осмотрев окоп, я подзываю к себе Рязанцева.
– Ну что Федь? Одно дело сделано? Нужно в полк докладывать. Они об этом окопе пока ничего не знают. Может, ты пойдешь, а я здесь пока останусь?
– Ну нет уж! Ты сам давай топай! Я не люблю к ним ходить!
– Ладно! Я сам пойду!
Ты займи здесь оборону! До рассвета нам с Сергеем не обернуться назад. Приду в полк к начальнику штаба, пока доложу, пока он подумает, а потом скажет, нужно хозяину доложить. А хозяин, сам знаешь, с Манькой на нарах у стенки лежит. Пока он глаза протрет, через ту Маньку перелезет, сколько времени пройдет? Потом он чесаться начнет, звонить в штаб дивизии будет, с А.Черновым разговор заведет.
– 7-
Пока они это дело вдвоем обмозгуют, глядишь и день на исходе. Темнеть начнет, мы с Сергеем вернемся. Так что весь день до вечера будешь здесь сидеть. Раньше вечера мы сюда не вернемся. Тебе Федя все ясно?
– Всё ясно! Чего там!
– Может, ты все-таки вместо меня в штаб пойдешь?
– Не! Я спать завалюсь капитан! Перед делом надо выспаться как следует!
Выставлю часовых! Смены назначу! Парами будут дежурить. Двоих на светлое время вполне хватит. Вон туда в мягкий снег отойдем, ляжем под куст.и отоспимся как надо до вечера. А ты капитан давай топай к начальству с докладом. Ты умеешь с ними говорить. А я не могу. Душа эти ихние разговоры не принимает!
– Ну ладно! Пока!
Мы с Сергеем повернулись и пошли обратно. Мелкий снег продолжал сыпать и кружиться в воздухе. Узкую стежку, по которой мы шли, еще не занесло, чуть присыпало ямки от следов (на поверхности снега видны). Мы ступаем по нашим следам. Ступишь ногой в сыпучую ямку, и тебя поведет опоры. Так и идем, пошатываясь из стороны в сторону. Шагаем медленно. Да и торопиться теперь вроде некуда. У нас целый день впереди. В голове разные мысли. Прикидываю варианты и решаю их на ходу. Откровенно говоря, мне в полк тоже не хочется идти. Там сейчас опять услышу недовольство сквозь зубы, косые взгляды из-под бровей. Я понимаю все это. У них позиция такая. У них на языке только одно – Давай! И все! Без этого им никак нельзя. С них по инстанции это "Давай!" каждый день требуют. А что, собственно, давай? Если вот так спросить в упор, смысл, логика где? "Ты мне тут свою философию не разводи! Мне результаты давай! Вы целую неделю чем занимались? "Под проволокой у немцев ползали!" Вот то-то и видать, что ползали! Я понимаю, что командира полка, его могут снять. Он два раза с этой высотой опозорился. А он карьерой своей дорожит. А нас, которые ходят на смерть, с должности не снимешь. Ну предположим, снимут с должности и куда денут? В тыл, в резерв пошлют отдыхать? Этого еще не хватало! А кто вместо нас воевать с немцем будет? Нас не снимешь, нас можно только как убитых списать. А мы тоже не лыком шитые! С начала войны слышим только – Давай и давай! Мы тоже знаем как от этого «Давай!» отлынить. От усталости конечно, от беспросветности и бесконечности войны. Мы иногда и сами лезем на немца, когда чувствуем, что это нужно. А тут каждым день только и слышишь – Давай и давай! Вот поэтому они и грызут и шипят недовольно. Мы как прыщ у полкового на носу. Побило бы нас, и с него никакого спроса не было бы. (Потери в разведке есть?). Потери в разведке есть? Нет! Давно? Недели две или три! Вот и считай, что ты три недели бездельничаешь! По всему этому мы большее время проводим под немецкой проволокой. Уйдем туда, ползаем под ней, шарим около немецких окопов и вдоль ходов сообщений, ищем, где бы без шума, тихо, без потерь взять языка. Не все ли равно где валяться в снегу? В' траншее со стрелками или под носом у немцев, под проволокой. У нас давно нет никакого страха переступать свою переднюю траншею и уходить в нейтральную полосу. Это у солдат стрелковой роты глаза лезут на лоб, когда кого, из них приглашаешь прогуляться на ночь под немецкую проволоку. Солдат стрелок к этому не привык. Его пугает проволока, неизвестность, поэтому он и боятся. Нужна привычка ходить туда каждую ночь. Или вот еще. Прихожу в штаб полка, говорю нужны саперы. Приводят партию человек пять. Эти с нами пойдут резать немецкую проволоку? Скажешь и смотришь на них, а они зубами стучат, их мелкая дрожь пробивает. Этих я должен с собой вести? Мне такие не нужны, я с ними своих ребят не пошлю. Пусть топают под проволоку сами. Мы. им телефонный провод протянем. Тот конец привяжем за кол, где резать нужно. С пути не собьются. На место выйдут точно. Провод в руки возьмут. А я с ними своих не пошлю. Проходы сделают, мы потом проверим. Не буду же я их за штаны держать, они еще никуда не ходили, а уже полные наложили. Мы идем с Сергеем по стежке, впереди ни черта не видно. Мелкий снег застилает видимость. По загривку ползают вши и начинают в вспотевшую кожу вгрызаться. Пошевелишь плечами, а они опять за свое. Рукой туда не достанешь, А хорошо бы ногтями поскрести объедение места. Останавливаюсь и показываю Сергею
– Поскреби как следует, больше терпения нет!
Сергей снимает варежку, засовывает руку за шиворот по локоть и начинает скрести.
– 8-
– Чуть левее! Вот так! Теперь пониже! Я приседаю на корточки, а он стоит и шурует рукой.
